Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины - Владимир Ильич Порудоминский

феврале 1888-го он уже навсегда отказывается от курения.

«Просвещение распространяется не одними туманными и другими картинами, не одним устным и печатным словом, но заразительным примером всей жизни людей…» – пишет Толстой в одной из своих статей.

Пьянство народа сильно тревожит, удручает его. В дневнике, помечая, как идет пешком из Москвы к себе в Ясную: «Везде бедствие вино». И следом: «Читали «Винокура». Баба воронежская покупала книжку от мужа-пьяницы».

«Первый винокур, или Как чертенок краюшку заслужил» – изданная «Посредником» комедия Толстого. Вино, ломающее всю натуру мужика, истребляющее в ней все лучшее, предстает в ней адским изобретением. Но цензура неслучайно придирается к комедии и запрещает ее для народных театров. В стране, где ничего толком не делается против спаивания народа, последняя реплика пьесы, произносимая Старшим чертом, звучит многозначительно: «Теперь только бы вино пили, а они у нас в руках всегда будут!»

Продолжая дневниковые пометы на пути в Ясную, Лев Николаевич заносит: «Обедали в трактире Серюковки, где я очень уговаривал о пьянстве… Писарь при церкви ухарь, пил и читал и дал мне 5 копеек за книгу «Пора опомниться!»

В «Посреднике» среди прочих книг на эту тему («О пьянстве», «Грех и безумие пьянства», «Человек и вино» и др.) вышел перевод брошюры американского священника, бывшего профессора химии Л.П.Пакина «О вреде спиртных напитков». Лев Николаевич много потрудился над переводом, изменял и дополнял его в рукописи и корректурах. В итоге он пишет к ней заключение, названное «Пора опомниться!»

«Вино губит телесное здоровье людей, губит умственные способности, губит благосостояние семей, и, что всего ужаснее, губит душу людей и их потомство, и, несмотря на это, с каждым годом все больше распространяется употребление спиртных напитков и происходящее от него пьянство. Заразная болезнь захватывает все больше и больше людей: пьют уже женщины, девушки, дети! И взрослые не только не мешают этому отравлению, но, сами пьяные, поощряют их. И богатым, и бедным представляется, что веселым нельзя иначе быть, как пьяным или полупьяным, представляется, что при всяком важном случае жизни: похоронах, свадьбе, крестинах, разлуке, свидании – самое лучшее средство показать свое горе или радость состоит в том, чтобы одурманиться и, лишившись человеческого образа, уподобиться животному. И что удивительнее всего, это то, что люди гибнут от пьянства и губят других, сами не зная, зачем они это делают».

Статья завершается горячим призывом:

«Если сцепились рука с рукой люди пьющие и торгующие вином и наступают на других людей и хотят споить весь мир, то пора и людям разумным понять, что и им надо схватиться рука с рукой и бороться со злом, чтобы их и их детей не споили заблудшие люди. Пора опомниться!»

Толстой ищет выход, как разумным людям схватиться рука с рукой, проповедует общества трезвости. Он и сам создает такое, именует его – «Согласие против пьянства», сам же первый в «Согласие» записывается. За три года толстовское общество собирает в свои ряды более семисот членов, но, конечно же, это капля в розлитом по России море спиртного.

Когда Толстой печатает статью, остро озаглавленную «Праздник просвещения 12 января», – в ней о массовых возлияниях, которыми принято отмечать Татьянин день, университетский праздник (12 января, в день святой Татьяны основан Московский университет), он получает несколько грубых писем: студенты пьют за Толстого, «ты думаешь, что только ты один нашел истину» и т. п. Более того, появляются угрозы, что к дому Толстого направляется пьяная толпа; полиция просит Льва Николаевича не выходить на улицу, затворить ворота, возле дома поставлен городовой (Толстой не без иронии пишет в дневник: «Вечером полиция явилась меня защищать»).

Неразумные люди, пьющие и торгующие вином, оказываются сильнее разумных. И Толстой ищет, определяет главную причину такого странного, безрадостного положения. «Употребление этих веществ <вина, табака, наркотиков> очевидно вредно, производит всем известные и всеми признаваемые бедствия, от которых гибнет больше людей, чем от всех войн и заразных болезней вместе. И люди знают это; так что не может быть, чтоб это делалось так, от скуки, для веселья, оттого только, что все так делают», – пишет Толстой в статье «Для чего люди одурманиваются?» <курсив Толстого>.

«Никогда, мне кажется, люди не жили в таком очевидном противоречии между требованиями совести и поступками… Жизнь не приходится по совести, – совесть сгибается по жизни. Это делается в жизни отдельных лиц, это же делается и в жизни всего человечества, слагающегося из жизни отдельных лиц». Совесть же всегда показывает одним концом на добро, другим – на зло. «Не во вкусе, не в удовольствии, не в развлечении, не в весельи лежит причина всемерного распространения гашиша, опиума, вина, табаку, – выводит Толстой, – а только в потребности скрыть от себя указания совести».

Предполагая издать в «Посреднике» книжки против пьянства, Толстой просит лучших художников сделать для них иллюстрации. Его письмо к Репину открывает и заботу о выразительности изданий, и – не меньше – значение, которое он придает будущей работе: «Дорогой друг Илья Ефимович… Мне особенно живо напомнила вас голова безносой женщины на виньетке о сифилисе. Ужасное производит впечатление. И вот у меня к вам просьба, совет, предложение. У меня издаются уже книжки о пьянстве… И я все обдумываю книжечку об этом предмете. Вот мне и пришло в голову: чтобы вы нарисовали две вещи: одну картинку с виньетками, изображающую все формы и во всех состояниях пьянство, и другую маленькую на обертку книжки, которую я пишу, и третью общую для всех книжек нашего издания о пьянстве. Сюжеты и того, и другого, и третьего избирайте сами, но сделайте, чтобы это было так же страшно, сильно и прямо касалось предмета, как это вышло в картинке о сифилисе.

Мне последнее время нездоровится, и оттого долго не могу кончить о пьянстве статью, а хочется под корень взять. Вот огромной важности предмет. Поощрите меня…»

Глава 3

Первая ступень

Притяжение имени

Имя «Лев Толстой» и понятие «вегетарианство» давно неразрывно связаны. Всякое упоминание о вегетарианстве почти неотвратимо в качестве примера тянет за собой ссылку на Толстого. «Ни мяса, ни рыбы не кушал, ходил по аллеям босой», – строки, хоть не народной, но изначально потерявшей авторство песенки, сам факт появления которой не случаен.

Тому есть много объяснений. Голос Толстого звучал для миллионов людей стократ громче и убедительнее голосов других пропагандистов вегетарианской теории, которые сознавали неотразимость для миллионов людей авторитета великого писателя, постоянно указывали и кивали на Толстого как на главного своего единомышленника, а то и на учителя. Привлекательность проповеди Толстого состояла в