Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины - Владимир Ильич Порудоминский

другая инъекция – 175 гp. NaChl в левое и правое бедро. Л.Н. реагировал на боль.

В 5.20 вошла Софья Андреевна, сидела в трех шагах от кровати, шепталась с Усовым… Между нею и кроватью стояли Никитин и я, если бы Л.Н. очнулся и она хотела бы подойти, мы загородили бы путь. Пробыла минут восемь, поцеловала темя Л.Н., потом ее увели.

<У Сергея Львовича несколько иначе: «Около двух часов, по предложению Усова, позвали мою мать. Она сперва постояла, издали посмотрела на отца, потом спокойно подошла к нему, поцеловала его в лоб, опустилась на колени и стала ему говорить “Прости меня” и еще что-то, что я не расслышал… Минут за десять до кончины моя мать опять подошла к отцу, стала на колени у кровати, что-то тихо говорила. Услыхать ее, конечно, он уже не мог».>

В 5.30 другая инъекция – 175 гp. NaChl в левое и правое бедро. Л.Н. реагировал на боль. Еще пускали Oxidon <кислород>. Л.Н. дал знак, что не желает. Стал все труднее дышать и нижней челюстью работать. В 5.45 часто – 50 раз и чаще – поверхностно дышал. В 6.03 – остановка первая <дыхания>. Потом еще минуту дышал. В 6.04 остановка вторая. После минуты в 6.05 еще один вздох – последний. Смерть.

Вне времени и пространства

Его смерть и в самом деле стала пробуждением в новую жизнь. «Помоги мне, Господи, жить вне времени в настоящем и вне пространства в других», – молился он. Новая жизнь Толстого, которая началась его смертью, стала именно такой, какую просил он в молитве.

Время и пространство утратили над ним свою силу. Вчера, сегодня, завтра – он живет вечно, в одном вечном настоящем. Живет не в каком-то определенном физическими законами пространстве, не в пространстве географическом, не в России, Америке или Японии, – живет «в других», в душах людей, в каждом из нас.

Живет своей личностью, своими творениями, уясненными им или намеченными идеями и мыслями, независимо от того, в чем мы согласны с ним, а в чем нет, живет созданными им образами, чувствами многих и разных людей (или обобщенно – человека), проницательно им увиденными, угаданными, переданными. Жизнь самого Толстого, каждая созданная им страница помогают нам открывать себя.

В биографии и творчестве Толстого, и, соответственно, для каждого из нас, значимо и его «медицинское наследие»: отношение с медициной и к медицине, его собственные физические и психические особенности и физические и психические особенности его героев, характеристики в его творчестве больных и врачей, описание болезней, – в целом же постоянные напряженные раздумья о месте медицины в поисках смысла жизни, в неустанной работе, которая необходима, чтобы сделать наш мир прекраснее и радостнее для живущих с нами и для тех, кто после нас будет жить в нем.