Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины - Владимир Ильич Порудоминский

научными данными в руках, приходит к выводу, что «человек приспособлен к пище растительной», более того, что человечество самой необходимостью исторического развития «влечется к растительной пище». Что же до выкладок ученых, твердящих о необходимости для человека именно мясной пищи, то, рассмотрев систему их доказательств, Бекетов утверждает, что основной их материал основан «на привычках европейской буржуазии»; между тем, пишет наш профессор, «нравственный идеал всего людского рода не может удовлетвориться мещанскою философией зажиточных классов Западной Европы» (суждение, для Толстого, конечно, очень значимое!).

Мясная пища, по мнению Бекетова, определяет образ жизни, не совместимый с нравственным прогрессом. Оправдывая убийство животных во имя «блага» развития человечества, мы также оправдываем и необходимость войн для «блага» мирового развития. «Мне кажется, – пишет Бекетов, – что эти две бойни находятся в несравненно более тесной связи, чем то думают обыкновенно; что мясническое и пушечное мясо представляют два явления, друг друга определяющие или, по крайней мере, друг друга поддерживающие».

Отступление. Злая забава

Охота – «злая забава», по определению Толстого, – долго не уходит из его жизни, остается одним из любимых, страстно увлекающих его занятий. Неудивительно, что охоте посвящены прекрасные страницы «Детства», «Войны и мира», «Анны Карениной». Толстовские герои ходят на волков, на зайцев, на птицу, они такие же страстные охотники, как автор, ходивший и на медведя и однажды едва не поплатившийся жизнью в схватке со зверем (событие описано в рассказе «Охота пуще неволи»).

«Ни прогулки, ни катанья, никакие занятия в саду, в поле среди природы не могут заменить охотнику удовольствия охоты…», – объясняет неодолимую страсть Толстой.

В небольшой статье, так и озаглавленной «Злая забава», Лев Николаевич, заставивший себя отказаться от ни с чем не сравнимого удовольствия, приводит разговор двух охотников, молодого, увлеченного, и бывшего, понявшего безнравственность злой забавы.

«Молодой охотник (с уверенностью). Да что же дурного в охоте?

Бывший охотник. Дурно без нужды, для забавы убивать животных.

Ни возражать против этого, ни не согласиться с этим невозможно. Так это просто, ясно и несомненно».

В «Казаках», рассказывая про охоту Оленина, повествуя о нахлынувшем на него в лесу счастье, оттого что почувствовал себя частицей единой природы, «таким же комаром, или таким же фазаном или оленем, как те, которые теперь живут вокруг него», Толстой не забывает упомянуть, что Оленин убил семь фазанов, сунул их за пояс и «отер теплоокровавленную руку о черкеску» и что немного погодя один фазан «оторвался и пропал, и только окровавленная шейка и головка торчали за поясом». Подробности жестокие, свидетельство глубокого осознания Толстым-художником несовместимости идеи всеобщей любви с убийством ближнего, братьев наших меньших.

Вегетарианство, если оно не «диета», а первая ступень по лестнице, ведущей к новой жизни, неизбежно предполагает отказ от злой забавы, в которой привычка к убийству и как следствие к мясной пище сливаются воедино. Отказ дается нелегко. Осенью 1883 года (важнейшие нравственные труды уже написаны) он еще стреляет вальдшнепов, охотится на зайцев, затравил прекрасную лисицу, но спустя год рассказывает в письме к жене: «Я хотел попробовать свое чувство охоты. Ездить, искать, по 40-летней привычке, очень приятно. Но вскочил заяц, и я желал ему успеха. А главное совестно».

Первая ступень

В июне 1890-го Толстой заносит в дневник: «Ещё думал: надо бы написать книгу «ЖРАНЬЕ». Валтасаров пир, архиереи, цари, трактиры. Свиданья, прощанья, юбилеи. Люди думают, что заняты разными важными делами, они заняты только жраньем».

Именно еда оказывается скрытым подчас от нас самих побуждением «соединения людей»; имеются в виду праздники, свадьбы, похороны. Если у простых людей это высказывается ясно и нелицемерно, то «в высшем кругу, среди утонченных людей, употребляется большое искусство, чтобы скрыть это»: «Они притворяются, что обед, еда им не нужны, даже в тягость; но это ложь. Попробуйте вместо ожидаемых ими утонченных блюд дать им, не говорю хлеба с водой, но каши и лапши, и посмотрите, какую бурю это вызовет, и как окажется то, что действительно есть, именно то, что главный интерес не тот, который они выставляют, а интерес еды».

Весной следующего года он знакомится с книгой английского автора Говарда Уильямса «Этика пищи, или Нравственные основы без-убойного питания человека». Книга составлена из высказываний знаменитых людей всех времен, выступавших против питания мясом, поддерживавших вегетарианскую идею. Эти высказывания, собранные под общим переплетом, интересны и убедительны. Лев Николаевич находит книгу «прекрасной, нужной», хлопочет о ее переводе. Вскоре уже на русском языке она выйдет в издательстве «Посредник». Сам же Толстой берется за предисловие к ней. Но в ходе увлеченной работы сочинение вырывается за рамки предисловия и превращается, по собственному определению Льва Николаевича, в «статью о вегетарианстве, обжорстве, воздержании». Статью Толстой называет «Первая ступень».

Человек на протяжении жизни (если жизнь не проживается зря) обязан подниматься вверх по лестнице совершенствования себя. Совершенствование же прежде всего предполагает умение обуздывать свои похоти, предполагает воздержание. Началом пути вверх всего проще и естественнее может стать отказ от излишества в пище, от «жранья». Задумывая статью, Толстой в письме к знакомому обозначает давно выношенный умом и в муках совести выстраданный ее смысл: «Сущность дела то, что человек ест теперь большей частью во много раз больше, чем это нужно для наилучшего проявления его сил (под силами я разумею наивыгоднейшее отношение для человеческой деятельности духовных и физических сил) и что поэтому всем полезно постничество, сознательное уничтожение чревобесия, т. е. приучение себя к наименьшему количеству пищи, при котором достигается наивыгоднейшее состояние».

(Заметим, что, говоря о постничестве, Толстой не имеет в виду аскетического религиозного отказа от пищи: «Мотив постничества, состоящий в казнении своего тела и в надежде через постничество усилить свою духовную силу, мне кажется неверным», – пишет он. И еще: «Законна пища для тела такая, при которой человек может служить другим людям».)

Первой ступенью в сознательной борьбе за улучшение себя опять-таки всего проще и естественнее может стать отказ от мясной пищи, дурно влияющей на человека физически, поскольку эта пища не соответствует изначальным потребностям человеческой природы, и нравственно, поскольку непременно является результатом совершённого преступления – убийства.

В первой части статьи Толстой выступает со страстной проповедью против «жранья» вообще, мешающего каждому человеку вести добрую жизнь, разделяющего людей или подменяющего их духовное общение. Во второй части могучей кистью художника он пишет страшную картину бойни (собирая материал, посетил 6 июня 1891 года тульскую бойню).

Мы видим оголенную от снятой шкуры голову вола, красную с белыми прожилками, между тем как вол все не перестает «носить» животом и дергать задними ногами. Мы слышим хруст хрящей, когда мясник перекручивает, зажав