Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда» Евгений Воробьев рассказывал писателю В. Карпову, что представители прессы «на этот раз собрались у левого крыла Мавзолея. На довоенных парадах здесь обычно стояли дипломаты, военные атташе. Мы стояли так близко, что я слышал, как Сталин, выйдя на балкон Мавзолея, где, видимо, ветер был сильнее, чем у нас внизу, сказал: «А здорово поддувает…» И потом немного позже, когда снег пошел еще гуще, Сталин, усмехаясь, сказал стоящим рядом: «Везет большевикам – сам Бог им помогает…»

Как и до войны, парад принимал маршал Буденный. Он объезжал на коне выстроившиеся части. На его обращенные к воинским подразделениям поздравления раздавалось «горячее и дружное «ура!». Сталин стоял на трибуне в привычной шинели и военной фуражке. Власик вспоминал: «Я увидел, как прояснилось лицо Сталина, каким оно стало радостным и довольным».

Передача с Красной площади транслировалась в эфир. Его негромкий голос разносился над площадью, и весь день его речь периодически повторялась по радио, отдаваясь эхом в миллионах комнатных репродукторов.

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, – обращался Сталин, – командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков! От имени Советского правительства приветствую вас и поздравляю с 24-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции».

По довоенной традиции на праздничных парадах с речью выступал принимавший парад, но в этот день Вождь отступил от традиции. Он обращался к стране сам: «Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот Ленинграда и Москвы. Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался…

Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении. Вспомните 1918 год… 14 государств наседали тогда на нашу страну. Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад. Наша страна во много богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьем, чем 23 года назад… У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании… Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад».

Эта непродолжительная, но многозначащая речь была поистине исторической. Она давала уверенность в победе: «Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют… Нет сомнения, что гитлеровская Германия не выдержит долго такого напряжения».

Он закончил словами, обращенными к бойцам и командирам: «Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте достойны этой миссии!.. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков!..»

Густые хлопья снега покрыли плечи и спины бойцов и командиров, снег лежал на броне танков, на лафетах орудий и машинах. Мимо трибуны Мавзолея войска шли походным шагом под звуки военного оркестра. Мимо Сталина проходили части 2-й стрелковой дивизии, матросы флотского экипажа, полки дивизии особого назначения НКВД имени Дзержинского. Оркестром этой же дивизии дирижировал военинтендант 1-го ранга В. Агапкин – автор знаменитого марша «Прощание славянки».

Затем на занесенной снегом площади появились пушки и около двухсот танков. Накануне праздника две танковые бригады «по пути» выгрузились на задворках вокзалов станций Окружной дороги. В буквальном смысле это был военный парад – прямо с площади войска уходили на фронт.

Гитлер слушал трансляцию с Красной площади в «Волчьем логове»; поднятые по его приказу эскадрильи бомбардировщиков не долетели до цели; двадцать шесть самолетов было сбито на подходе к Москве, остальные повернули назад. На стороне большевиков прежде всего был иной «Бог» – И.В. Сталин, не намеревавшийся сдавать Москву. И страна верила ему.

Народ был убежден, что, пока жив Сталин, он непобедим. Русский философ А. Зиновьев уже в конце 90-х годов писал: «…Великую Отечественную войну мы могли выиграть только благодаря коммунистической системе. Я ведь войну с первого дня видел, всю ее прошел, я знаю, что и как было. Если бы не Сталин, не сталинское руководство, разгромили бы нас уже в 1941 году».

В середине ноября 1941 года в сопровождении личной охраны – Хрусталева, Кирилина, Тукова, Круташова Сталин совершил поездку в Подмосковье. Ехали по Волоколамскому шоссе. К полудню прибыли в село Ленино-Лупиха, где располагался прифронтовой госпиталь. Машина остановилась около пятистенной избы, над крыльцом которой висел белый флажок с красным крестом. Его появление было потрясением для раненых, только вышедших из боев.

«Сперва он беседовал стоя, – пишет Рыбин, – потом сел на табуретку и придвинулся к бойцу, лежавшему на койке. Сталин интересовался, чем сильны немецкие солдаты и офицеры, какие у них слабые стороны. Ему охотно отвечали, что противник еще силен, хотя уже не тот – боевой дух прихватило первыми морозами. «Сейчас самое время ударить!» Понимая настроения раненых красноармейцев, он обнадеживающе сказал, что нужно «еще немного потерпеть, пока измотают немцев, и намекнул, что силенок хватит для наступления».

Уже сгущались сумерки, когда он покинул госпиталь. За околицей Сталин приказал водителю Митрюхину остановить машину. Сыпал снег и подул ветер. Выйдя из автомобиля, он внимательно рассматривал окрестности с отстоявшей в отдалении стеной подмосковного леса. Царила пронзительная тишина. О чем он думал в этот момент, не узнает никто.

К середине ноября огромное полукольцо обороны вокруг Москвы составлял Калининский фронт генерала И.С. Конева в составе 31-й, 22-й, 29-й и 30-й армий. В линии Западного фронта генерала Жукова, на Волоколамском направлении, стояла 16-я армия генерал-лейтенанта Рокоссовского. На Можайском расположилась 5-я армия генерал-майора Говорова; на Наро-Фоминском – 33-я армия генерал-лейтенанта Ефремова; на Малоярославском – 43-я армия генерал-майора Голубева; на Серпуховском – 49-я армия генерал-лейтенанта Захаркина; на Тульском – 50-я армия генерал-лейтенанта Болдина.

По этим армиям и собирался нанести удар фельдмаршал Бок войсками: генерал-полковника Штрауса – с севера; прямо против Москвы находилась 4-я армия генерал-фельдмаршала Клюге, южнее – 2-я танковая армия Гудериана и 2-я армия генерал-полковника Вейхса. Танковые группы Гепнера и Рейнгардта концентрировались севернее Можайска.

Сталин отчетливо понимал, что для решающего стратегического перелома в ходе битвы необходимо перехватить у противника инициативу. Уже перед началом немецкого наступления он дал указание 16-й армии провести контрудары у Волоколамска и 49-й у Серпухова. И хотя они не принесли тех ощутимых результатов, которых ожидал Верховный, они поломали стройный план немецкого наступления.

В телефонном разговоре с Жуковым Сталин сказал: «Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся контрудары противника упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву.

– Какими же силами, товарищ Верховный главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас силы только для обороны.

– В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавалерийский корпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавалерийский корпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

– Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армии, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

– Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?… Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером, – недовольно отрезал И. В. Сталин».

Охотно цитирующие этот диалог, приведенный в «сочинениях» Жукова, исследователи представляют его как «капризность» Сталина, не прислушавшегося к доводам командующего фронтом. И сам маршал до конца жизни не усомнился в правоте своей точки зрения.

Кто же был прав в действительности? Заглянем в дневниковые записи немецких полководцев, призывает Лев Безыменский, и станет очевидно: Сталин знал, что делает. В свидетельствах Гальдера и Бока с раздражением констатируется, что ударами 49-й армии была практически выведена из общего строя операции армия «умницы Ганса» – 4-я армия генерал-фельдмаршала Ганса фон Клюге.