Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс

Калиостро померкла в 1785 году, когда его втянули в крупное мошенничество. L’affaire du collier de la reine, «Дело о бриллиантовом ожерелье», до сих пор считается одним из величайших политических скандалов XVIII века. В 1770 году у двух ювелиров, Шарля Августа Бёмера и его помощника Поля Бассенжа, возникла идея изготовить самое красивое и самое дорогое в мире бриллиантовое колье в 2800 карат. Конечно, оба думали об одной и той же возможной клиентке – мадам Дюбарри, любовнице Людовика XV. Стоимость великолепного украшения весом полкилограмма оказалась под стать его красоте: 1,6 миллиона фунтов стерлингов. Внезапная смерть Людовика XV едва не спутала мастерам планы, но в итоге лишь внесла некоторые коррективы: ювелиры обратились к следующей и, по общему признанию, единственной возможной клиентке, которая могла бы позволить себе такое ожерелье, – Марии-Антуанетте. Однако королева, вежливо поблагодарив за предложение, отвергла его: Франция балансирует на грани банкротства, королю нужны любые деньги, чтобы финансировать войну в Америке. Бёмер продолжал засыпать королеву предложениями и просьбами, пока королева не дала окончательный ответ: «Я отказываюсь от вашего ожерелья: король хотел преподнести его мне в подарок, но я уже отказалась, так что перестаньте настаивать». Все указывало на то, что ювелиры никогда не найдут покупателя на свое чрезвычайно дорогое ожерелье.

В следующем акте этой невероятной истории на первом плане появилась графиня де Ламотт. Она утверждала, что приходится королеве кузиной и, более того, знает высокопоставленного посредника, который, возможно, сумеет уговорить королеву все-таки купить ожерелье. Потом де Ламотт гарантирует: этот посредник готов дать свои гарантии, что сделка состоится. Ювелиры в восторге, ведь посредником, которого им представляет графиня де Ламотт, оказывается не кто иной, как кардинал Луи Рене де Роган. Именно Калиостро во время спиритического сеанса графини де Ламотт назвал кардинала идеальным кандидатом.

Но вот в чем беда. Возможно, Роган и был прежде протеже мадам Дюбарри, однако Дюбарри изгнали из Версальского дворца. Кардинал де Роган всячески пытался добиться расположения Марии-Антуанетты, и все же королева отказалась общаться с ним из-за скандала, политически дискредитировавшего ее мать Марию Терезию. Покупка ожерелья могла бы все изменить! И вот настал день, когда кардинал получил письмо от графини де Ламотт с согласием приобрести украшение и подписью: «Мария-Антуанетта Французская». Сделка совершилась сразу же, причем кардинал внес первые 50 тысяч фунтов стерлингов из собственного кармана, а затем передал ожерелье графине де Ламотт.

В договоре купли-продажи было указано, что полную стоимость ожерелья королева выплатит ювелирам в течение двух лет – четвертую часть от общей суммы каждые полгода. Казалось бы, дело в шляпе, однако в последующие недели и месяцы королева так и не показалась на публике в новом ожерелье! Более того, второй платеж откладывался все дальше. Когда же ювелир Бёмер навел справки у королевы, разразился скандал. Мария-Антуанетта не давала поручения покупать это ожерелье! Она не писала никакого письма с согласием на покупку! Более того, ее подпись – откровенная подделка! Итак, Мария-Антуанетта стала жертвой мошенничества, а ожерелье, скорее всего, украл кардинал де Роган. 15 августа кардинала арестовали. На допросе, однако, он заявил, что действовал из лучших побуждений. По его мнению, задержать следовало не его, а графиню: «Дама, которая представилась графиней де Ламотт, показала мне письмо от королевы и попросила оформить эту сделку». Роган также утверждал, что посыльная, некая баронесса д’Олива, в короткой беседе ночью в парке подтвердила ему распоряжение о покупке ожерелья, «пока королева наблюдает за ним из укромного уголка».

Вскоре стало ясно, что графиня де Ламотт вела двойную игру. Она провела наивного кардинала с помощью поддельного письма, в котором королева якобы ручалась за покупку украшения. Во время ночной встречи кардинал разговаривал не с баронессой д’Олива, а с проституткой Мари-Николь Легуэй. Разумеется, королева не присутствовала при этом разговоре. И, конечно, графиня де Ламотт – на самом деле Жанна де Валуа-Сен-Реми, дочь внебрачного сына Генриха II – действовала не в одиночку. Через несколько дней ее арестовали вместе с мужем и сообщниками, включая Калиостро. Графа де Ламотта отправили на галеры, графиню приговорили к пожизненному заключению, а Калиостро оказался в Бастилии и был впоследствии выслан из Франции. Парижский парламент снял с кардинала де Рогана вину. Но больше всего проиграла во всем этом деле королева. Общество так или иначе осталось в уверенности, что дыма без огня не бывает и Мария-Антуанетта каким-то образом замешана в этом скандале. Это был огромный ущерб имиджу французской королевской семьи.

«Сможет ли король? Или не сможет?»

В Париже бурлила жизнь, тогда как Версаль погружался в бесконечную скуку. Вскоре после того, как на трон взошел Людовик XVI, его супруге Марии-Антуанетте окончательно надоел строгий дворцовый этикет: по ее собственным словам, из-за него королева теряла много времени, а от множества правил, которым должен был следовать каждый придворный ритуал, у королевы голова шла кругом. Вот как мадам Кампан описывает утренний туалет королевы: «Церемония одевания представляла собой абсолютный идеал этикета: все было продумано до мелочей. Фрейлины и придворные дамы… у каждой была своя функция. Фрейлина передавала платье придворной даме, а затем вручала мантию королеве. Придворная дама мыла руки и передавала одежду. Когда в доме присутствовала принцесса из королевской семьи, она брала на себя функции придворной дамы. Когда присутствовала другая родственница женского пола, придворная дама сохраняла свои функции, но тогда она сначала передавала рубашку присутствующей родственнице. Все следили за тем, чтобы правила соблюдались как можно строже. В один зимний день королева, еще полностью раздетая, должна была надевать рубашку, которую я для нее развернула. В комнату вошла фрейлина и, прежде чем взять рубашку, быстро надела перчатки. В дверь постучали, и, открыв ее, мы все увидели герцогиню Орлеанскую. На ней были перчатки, и она шагнула вперед, намереваясь принять рубашку, но ей не позволили взять ее непосредственно у фрейлины, поэтому та вернула рубашку мне, а я наконец отдала ее герцогине Орлеанской. Но в этот момент в дверь снова кто-то постучался. Это оказалась графиня Прованская, и тогда герцогиня Орлеанская протянула рубашку графине».

Королева мечтала избавиться от удушающей рутины, от стариков, которых она называет les siècles[321], от сложного распорядка. К тому же она устала от того, что за ней постоянно наблюдают. Она хотела в Париж, хотела ходить на балы и маскарады в оперу, хотела смеяться и танцевать до самого утра. Другими словами, она хотела веселиться и слушать восторженные возгласы: «Chantons, célébrons notre Reine!»[322]

И выбирать себе фаворитов Мария-Антуанетта хотела