Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

кресала и отыскала на полу нужное место. Опустившись возле него на колени, Жрица поддела одну из каменных плиток и под ней нащупала кусок толстой грязной ткани, величиной в несколько пядей. Совершенно бесшумно сдвинув в сторону ткань, она отпрянула назад, потому что из отверстия прямо ей в лицо ударил луч света.

Спустя минуту Арха очень осторожно заглянула в отверстие. Она уже успела забыть про этот странный свет, который он нес на своем жезле. Она хотела только услышать его внизу, в темноте. Арха забыла про свет, но человек находился там, где она и думала его обнаружить: прямо под смотровым отверстием у железной двери, которая перекрывала ему выход из Лабиринта.

Он стоял, опершись одной рукой о бедро, а другую положил на свой жезл, высотой с него. На конце жезла светился мерцающий огонек. С высоты шести футов Арха видела, что мужчина наклонил голову набок; одет он был, как одевались зимой все путешественники и пилигримы: короткий теплый плащ, кожаная туника, шерстяные гетры и шнурованные сапоги. За спиной у него висел небольшой и, по-видимому, легкий дорожный мешок, откуда выглядывала фляга для воды, у бедра находился нож в ножнах. Он стоял спокойный, задумчивый и неподвижный, как изваяние.

Потом он медленно поднял от земли жезл и взял его в руку так, что светящийся конец оказался обращенным в сторону железной двери, которую Арха не видела в смотровое отверстие. Огонек начал меняться — стал меньше, зато ярче, превратившись в подобие интенсивно сверкающего бриллианта. Мужчина что-то громко произнес. Его язык был Архе незнаком, но голос удивил ее еще больше, чем слова — низкий, глубокий и звучный.

Огонек на конце жезла разгорелся еще ярче, потом стал разбрасывать искры, потом снова потускнел. На минуту он совсем погас, так что она ничего не видела.

Затем бледно-фиолетовый болотный огонек засветился снова, излучая прежнее ровное сияние, и она снова увидела этого человека; теперь он стоял лицом к двери. Его открывающий наговор не подействовал. Сила, крепко державшая запоры железной двери, оказалась сильнее его магии.

Он огляделся вокруг, как бы раздумывая — что дальше?

Туннель или коридор, в котором он находился, был шириною примерно в пять футов. Потолок поднимался на двенадцать-пятнадцать футов над неровным полом. Стены здесь были сложены из грубого тесаного камня, без помощи известкового раствора, но очень аккуратно и так плотно, что в промежутки между камнями не вошло бы даже лезвие ножа. Поднимаясь к потолку, они понемногу выступали внутрь, образуя наверху подобие свода.

И больше там ничего не было.

Неожиданно он устремился вперед. Один-единственный шаг, и он пропал из поля зрения Архи. Свет погас. Она Хотела положить на прежнее место кусок ткани и плитку, когда из-под пола вверх прямо ей в лицо снова ударил столб мягкого света. Человек вернулся к двери. Вероятно, понял, что, уйдя от нее в Лабиринт, он уже больше никогда не сможет найти дверь.

Он проговорил всего лишь одно слово, тихо и глухо:

— Эменн!

И повторил снова, на этот раз погромче:

— Эменн!

И она услышала, как железная дверь задрожала в своих косяках, а по сводчатому туннелю покатилось глухое эхо, подобное отдаленному раскату грома, а пол под Архой, как ей показалось, заходил ходуном.

Но дверь устояла и не открылась.

Тогда он рассмеялся — негромко, отрывисто, как бы подумав при этом:

«Какого же я свалял дурака!»

Он еще раз оглядел туннель, и когда посмотрел вверх, Арха увидела, что улыбка все еще не покинула его темное лицо. Потом чужак снял с плеч мешок, сел на пол, достал кусок сухого хлеба и начал жевать. Затем откупорил кожаную флягу для воды и встряхнул ее; по движению его рук было видно, какая она легкая, почти пустая, и, не выпив ни капли, он снова заткнул флягу пробкой. Затем, свернув мешок, как подушку, положил его к стене, завернулся в свой плащ и лег. Жезл остался у него над головой, в нескольких футах от пола. Его левая рука легла на грудь, сжимая какую-то вещь, висящую у него на шее на тяжелой цепочке. Он устроился поудобнее, скрестив ноги у лодыжек, и взгляд его какое-то время рассеянно блуждал то прямо к смотровой дыре, то в сторону от нее. Потом он вздохнул и закрыл глаза. Свет начал потихоньку тускнеть. Он уснул.

Ладонь, стиснутая на груди, разжалась и скользнула вниз, и Арха смогла разглядеть талисман, который он носил на груди: кусок какого-то грубого металла в виде полумесяца.

Наконец его слабо мерцающий колдовской свет совсем угас. Он остался лежать в кромешной темноте и безмолвии подземелья.

Арха заложила отверстие куском ткани, вернула на место плитку, осторожно встала на ноги и проскользнула в свою комнату. Там она долго пролежала без сна, прислушиваясь в темноте к вою ветра, а в ее глазах стояло хрустальное сияние, озарившее дом смерти; и нежный беспламенный огонь, осветивший каменные стены туннеля, и спокойное лицо спящего человека.

6. Человек в ловушке

а следующий день, покончив со своими обязанностями в разных Храмах и уроками священных танцев для послушниц, Арха поскорее ускользнула в Малый Дом. Затемнив каморку, она открыла смотровую дыру и стала напряженно всматриваться в нее. Света внизу не было. Он ушел. Она, конечно, не думала, что он будет так долго оставаться возле неподдающейся двери, но только в этом единственном месте она могла бы его застать. Теперь разыскать его невозможно, и он, скорее всего, уже заблудился в подземелье.

Как ей рассказывала Тхар, и, как убедилась она сама во время одиноких исследований, туннели Лабиринта со всеми поворотами, разветвлениями, спиралями и тупиками тянулись под землей, достигая в длину иногда более двадцати миль. Хотя по прямой каждый из таких ходов, заканчивающийся тупиком, отходил от гробниц не дальше, чем на милю. Но под землей ни один ход не шел прямо. Все туннели изгибались, расщеплялись и снова сливались; ветвились, сплетались, как шнурки в сандалиях, делали петли и возвращались самыми замысловатыми маршрутами назад, к тому же месту, где начинались. Собственно, ни один ход там не имел ни настоящего начала, ни настоящего конца. Там можно было очень долго идти, идти, и никуда не прийти. Лабиринт не имел ни начала, ни конца, ни центра. А теперь, после того как она закрыла дверь, он не имел и выхода. Поэтому там любое направление было