Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

никогда не заканчивалась. Чтобы они бесконечно проживали этот момент, вместо встречи с долгими циклами, что простирались впереди… не важно, что они в себе несли. За все циклы своей жизни, на протяжении которых он сражался против самого себя и целого мира, именно разделяя маленькие моменты с Лань, он чувствовал, что снова может дышать. Как будто он наконец-то вышел из той долгой зимней ночи в ясный весенний день.

Когда Лань подвинулась и поцеловала Цзэня, его окутал знакомый аромат лилий. На этот раз Цзэнь сдался, ненавидя себя, но все же притягивая ее ближе. Он целомудренно держал руки на ее спине, но хотел большего. С ней он всегда хотел большего.

Он не хотел искать Богов-Демонов.

Не хотел сражаться с элантийцами.

Не хотел думать о Школе, мастерах и о том, что может с ними случиться.

Все, чего ему хотелось в данный момент, это остаться в этой маленькой горной деревушке с девушкой, в которую он влюбился. Сидеть у окна, когда идет дождь, наблюдая, как со временем ее волосы становятся белыми как снег.

Это желание могло быть немногим больше, чем фантазией, но не реальностью, в которой они родились: реальностью элантийского правления, все крепче сжимающего шеи хинов.

У хинов была поговорка: «Скажи о демоне, и демон придет». Цзэнь никогда не обращал внимания на какие-то глупые суеверия, но теперь замер, когда тишину вечера нарушил крик.

– Армия! В деревне армия!

Голос был чистым и звонким. Этот же голос каждый вечер пел песни о возделывании полей и выпасе водяных буйволов. Цзэнь отстранился и обнаружил, что его эмоции отразились на лице Лань: резкое осознание человека, только что пробудившегося ото сна.

Они поспешили из своей комнаты через двор, торопливыми шагами распугивая цыплят. На улице распахивались двери. Жители деревни высовывали головы, на их лицах виднелась смесь испуга и любопытства. Выражение их лиц было зеркальным отражением лиц детей, которые остановились неподалеку и с блеском в глазах рассказывали о своем открытии.

– … одетые в серебряное и голубое…

–.. они были похожи на реку, тетя!

– Где? – Цзэнь схватил ближайшего ребенка, мальчика примерно восьми циклов от роду с всклокоченными волосами, потому что мать для удобства сбривала их. – Где вы их видели?

Ребенок бросил на него испуганный взгляд. Лань шлепнула Цзэня по руке, повернулась к ребенку и просияла.

– Вы видели армию чужеземных дьяволов! – воскликнула она, используя термин, которым хины обозначали элантийцев. – Они уже близко?

– Они шли по горному перевалу, – ответил мальчик, явно довольный ее вниманием. Он указал на север, где небо окрасилось в темно-синий и виднелись лишь очертания гор. – Вон там.

Холод сковал желудок Цзэня.

«Северо-восток», – подумал он, и перед его глазами возникло изображение звездной карты. Лань сказала ему, что в крепости Эрасциус скопировал карты с помощью металлической магии. Учитывая превосходящие ресурсы элантийцев, возможно они уже отследили нужное местоположение.

– Какой молодец, – услышал он, как сказала Лань, ущипнув мальчишку за щеку. Тот посмотрел на девушку со смесью восхищения и страха: взгляд ребенка, который еще не понимает, какие ужасы может позволить себе этот мир. Будучи только восьми циклов от роду, он повзрослеет, когда завоевание останется в прошлом. Его жизнь будет ограничена этой маленькой деревней, и он так ничего не узнает о мире за ее пределами. Раньше странствующие купцы продавали свои товары по всему Последнему царству, а заодно обменивались с покупателями историями. Имперские гонцы, которые приезжали собрать налоги, тоже приносили новости из внешнего мира, но в эпоху Элантийского завоевания все эти связи оборвались.

– Старшая сестрица, – сказал мальчик, – что они сделают, если придут сюда?

Улыбка Лань стала шире, когда она смахнула капельку грязи со щеки ребенка.

– Ничего, потому что эти дураки сюда никогда не доберутся, – ответила она. – Старшая сестра тебя защитит.

– А старшая сестра что, могущественная фея? – спросил мальчик.

Лань подмигнула ему и прижала палец к губам, но, когда она повернулась и зашагала обратно во двор, ее улыбка исчезла. Почти наступила ночь, и заходящее солнце отбрасывало тени на лицо Лань.

– Что мы будем делать, если они придут за жителями деревни? – тихо сказала она.

«Они этого не сделают, – подумал Цзэнь. – Деревня для них не играет никакой роли. Они направляются на северо-восток, к первому Богу-Демону».

Конечно, Лань в первую очередь заботилась о жителях деревни, в то время как Цзэнь… думал о себе и своих целях.

От ответа его спас звук закрывающейся двери. Обернувшись, они обнаружили, что старая хозяйка дома наблюдает за ними.

– Вы одни из тех, верно? – спросила она тонким, как струйка дыма, голосом. Цзэню не нужно было слышать, что она скажет дальше, чтобы понять. – Из практиков.

Что-то в нем напряглось. Хозяйка была старой, намного старше Элантийского завоевания, но все же недостаточно старой, чтобы знать те дни, когда воины и герои, сражаясь со злом и защищая людей, ходили по рекам и озерам Первого и Срединного царств.

– Можете не говорить, – добавила она. – Один из вас однажды спас мою семью от демона. Он не хотел раскрывать свою личность, но я все поняла. В вас есть что-то особенное. – Тень пробежала по ее лицу. – Мой муж и сын погибли на войне, которую мы проиграли иностранцам. Только эта деревня остается неизменной. У меня возникло ощущение, что мы чего-то ждем… но чего, я не знала. Теперь знаю.

Хозяйка опустилась на колени. Это потрясло Цзэня. Они с Лань одновременно вскочили и схватили старушку за локти.

– Бабушка, не надо…

– Пожалуйста, бабушка…

– Умоляю вас, спасите детей, – прошептала хозяйка.

Цзэнь посмотрел на Лань. В то время как он тщательно контролировал выражение своего лица, оставляя его сдержанным, лицо девушки, как летнее небо, менялось в зависимости от ее настроения. В ее глазах сверкнула сердечная боль, подкрепленная искрами решимости. Когда они помогали хозяйке подняться на ноги, он заметил, как Лань крепко схватилась за свою окарину.

– Бабушка, – сказала она. Предоставьте это нам. Идите в дом.

Мольба старой женщины оставалась с Цзэнем еще долго после того, как она закрыла шаткую деревянную дверь. Они с Лань вернулись в свою комнату и встали бок о бок перед открытым окном. К этому времени на деревню опустилась кромешная тьма, а в воздухе повисла ужасающая тишина. Луна светила ярко и ясно, но Цзэнь чувствовал сдвиг в ци вокруг них, давящий, как надвигающаяся грозовая туча. Когда он настроил свои чувства на переплетение энергий в воздухе, то обнаружил темную, твердую массу, прорывающуюся сквозь нежные потоки ци гор и лесов.

Металл.

Элантийцы.

Ребенок сказал, что они напоминали реку,