Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

нежного переплетения ветра и воды, гор и земли, всех природных элементов, протекающих в гармонии.

И все же… Он нахмурился, продвигаясь дальше. Под всем этим скрывалось течение страха, как свирепый поток под поверхностью. Ощущение чего-то древнего, чего-то необычного в самом этом месте, чего-то вроде ужаса, который просочился в кости гор, корни деревьев и дно озера.

Дно озера.

Цзэнь вспомнил тот зимний день тринадцать циклов назад, а именно слова, которые Тот, Чьи Глаза Налиты Кровью, прошептал ему:

Разве ты не звал меня? Разве про себя ты не думал о желании стать сильным? Чтобы отомстить? Чтобы сделать с ними то, что они сделали с твоей семьей?

Так и было. Он просил об этом, но так ничего и не получил. Вместо этого Цзэнь пробежал по идеальному кругу, вернувшись прямо к тому, с чего начал. Только он больше не был наивным ребенком, жаждущим любви своего учителя, признания в мире и спасения своей души. Нет, для этого было слишком поздно, и если имелась возможность заполучить что-то более легким путем, Цзэнь намеревался этим воспользоваться.

Он порылся в своих воспоминаниях, призывая все, что научился подавлять. Все, что последние тринадцать циклов помогало ему сдерживать нежелательные эмоции: беспомощность и мучительную боль при допросе элантийцев, ужас при виде истекающей кровью Ешины Норо Дилаи, горечь от холодного безразличия мастеров, гнев от несправедливости их решений… ярость на элантийскую армию за то, что они сделали с Лань, за то, что они сделают с деревней, если он потерпит неудачу.

Назад… на тринадцать циклов, в тот день, когда он почувствовал запах дыма на высоких равнинах и побежал, чтобы увидеть, как огонь проносится по местам, которые были его домом, смешиваясь с красно-золотыми ливреями и знаменами Императорской армии.

Он чувствовал, как внутри его ци нарастают энергии инь: смерть, горе и ярость, подобно яду, разливались по его венам. И наконец где-то там… оглушительное эхо. Огромная зияющая волна, поднимающаяся навстречу его собственному приливу эмоций.

Глаза Цзэня распахнулись. Перед ним простиралось озеро, плоское и черное, разбавленное только осколками звездного света.

Цзэнь знал, где покоится Бог-Демон.

Он втянул ци, сосредоточив его в подошвах своих ног, и подпрыгнул. Ветер ударил ему в лицо, когда он описал дугу и упал, как комета, летящая во тьме.

Вода была непростительно холодной и непроглядно черной. Здесь Цзэнь был окутан в инь своих собственных эмоций и мучениями из своих воспоминаний. Легкие начали гореть, когда сокрушительный вес ледяной воды потянул его вниз.

Вниз, вниз… пока он больше не мог видеть даже пятнышко света, которым стала луна. Пока темнота не стала настолько полной, что Цзэнь больше не мог отличать сознание от небытия. Пока его конечности не замерзли, оставаясь неподвижными, даже когда разум приказывал им пошевелиться. Пока Цзэнь больше не мог сказать, тонет он или плывет.

И вот, посреди этой ужасной тишины и пустоты бытия, пришел он.

Прикосновение тока к телу, шепот, ласкающий сознание.

«Тэмурэцзэнь, – прогремел голос отовсюду и ниоткуда одновременно. – Я долго ждал».

Время, казалось, остановилось. Цзэнь был подвешен в промежутке между ним и существом старше самого времени, более древним, чем этот мир.

«Ты пришел, чтобы призвать меня в мир живых? К ян жизни, солнца и твердой земли?»

Цзэнь заговорил, но его голос эхом отдавался только в его сознании.

«Назови себя».

«Думаю, ты и так знаешь мое имя, – ответило существо. – Думаю, ты долго меня искал».

«Твои предположения ошибочны», – холодно отозвался Цзэнь.

«После того как вся твоя семья была вырезана, разве не ты потратил много лун на мои поиски? Но ты остановился на первом мо, который предстал перед тобой. – Существо цокнуло языком. – Какая жалость. Растраченное впустую время, которого мало только у одного из нас».

Деревня. Наступающая армия. И Лань.

Время было на исходе.

«Я пришел, чтобы связать наши силы, демон, – сообщил Цзэнь. – Назови свою цену. Я знаю, как заключать с вами сделки».

«Так теперь ты знаешь? – Слова прозвучали с легкой насмешкой. – Так ты готов предложить мне что-нибудь получше? Что-то, чего не предлагал ни один другой смертный?»

Цзэнь стиснул зубы.

«Назови свою цену».

Ци вокруг него закружился внезапно став сокрушительной, как если бы он держал на своих плечах целую гору, как если бы на него навалилось небо. Цзэнь только успел моргнуть, как вода в озере завертелась, и там, где, как он думал, ничего не было, появилось нечто более темное, чем сама тьма.

Цзэнь обнаружил, что смотрит в самое ядро Черной Черепахи.

Тень размером с гору, с одной стороны которой выступали плохо различимые шея и голова. Глаза цвета крови в воде, языки пламени на востоке.

«Десять тысяч душ, – прогремела Черная Черепаха. – Десять тысяч душ… а потом и ты».

Десять тысяч душ. Он заплатит Черной Черепахе кровью элантийской армии.

И затем… своей собственной.

«Моя душа уже обречена, – ответил Цзэнь. – Ты не попросил ничего нового».

«Ты, – повторил Бог-Демон. – Не твоя душа. Весь ты. Разум… тело… и, как только ты будешь готов, душа».

Голова Цзэня наполнилась ревущим шумом. Хины верили, что, прежде чем достичь вечного покоя, души проходят через реку забвения. Его клан считал, что души поглощали Великая Земля и Вечное Небо. Или оба, при условии, что человека признавали добродетельным. Цзэнь знал, что он далек от добродетели, и был готов к тому, что его душа будет обречена.

Его душа… но не его жизнь. Не его тело, не его разум.

Он подумал о Лань, о красном шнурке, который связал для нее, об обещании, которое она каким-то чудесным образом дала ему. То, что она испытывала чувства к такому, как он, казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой… но это не помешало ему мечтать о будущем с ней. О будущем без преследований, войн и страданий, где они могли бы исследовать то, что приготовил для них этот огромный мир. Обычная совместная жизнь, в течение которой он бы увидел, как ее кожа покрывается морщинами, а волосы седеют.

Но если он не заключит эту сделку, Лань не выживет, так что у них не будет даже шанса остаться вместе.

Решимость Цзэня окрепла.

«Сначала десять тысяч душ, – сказал он, – а потом тело. Затем разум. И когда я буду готов, душа».

«Слишком долго, – прошипела Черная Черепаха. – Я не стану ждать, пока ты предоставишь мне десять тысяч душ, чтобы насладиться вкусом твоей плоти и мыслей».

Они зашли в тупик.

Цзэнь подождал, и наконец Черная Черепаха заговорила снова:

«Моя ставка: твоя постепенная капитуляция. Каждый раз, когда ты используешь