Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

просачивающихся сквозь двери и стены, пламя шевелилось, заставляя тени бешено плясать по комнате.

Когда хозяйка отправилась нагреть для них воду, Цзэнь с благодарным стоном прислонился к стене. Лань распахнула окна. Их комната выходила на крутой утес и непрерывную череду волнистых гор. Вдалеке, за грозовыми облаками, небо начало загораться солнечным светом. По горам разносилось пение деревенских детей, что пасли водяных буйволов.

Девушка глубоко вдохнула, наслаждаясь каплями дождя, падающих с серых черепичных крыш, видом земли, свободной от элантийцев, свободной от завоеваний.

– Я не знала, что все еще есть неоккупированные деревни, – тихо сказала она. – В первые дни Завоевания почти в каждой деревне, куда я бежала, виднелись признаки элантийского вторжения. – Металлические таблички на их странном горизонтально написанном языке, прибитые к воротам. Изменение названий дорог и улочек в крупных городах, чтобы отдать честь королю и королеве Элантии.

– Все они были вдоль побережья, верно? – Голос Цзэня был едва громче вздоха. Она повернулась и поняла, что он тоже смотрит в окно. Восход солнца за штормовыми облаками отражался в его глазах. – Большая часть центральных земель Последнего царства остается свободной от власти элантийцев. По сравнению с мощью восточного побережья они пустынны и неразвиты, но теперь это все, что у нас осталось.

Все, что у нас осталось. Было трудно совместить спокойствие залитой дождем горы, окутанной туманом и облаками, с жестокостью элантийского вторжения. Лань казалось, что она пытается объединить два совершенно разных мира.

Хозяйка вернулась с деревянным ведром, двумя жестяными котелками горячей воды и бамбуковой корзинкой с булочками маньтоу[16]. Лань вгрызлась в свою, одновременно умываясь. После этого она повернулась к Цзэню.

Бедняга заснул, прислонившись к стене. Сквозь разорванный халат, мягко поднимаясь и опускаясь при каждом вдохе, проглядывала обнаженная грудь, бледная и жилистая. Даже когда Цзэнь дремал, на его сжатой челюсти обрисовывалась резкая линия, а брови под прядями мокрых волос были нахмурены.

Лань поднесла к нему ведро и котелок. Сполоснув тряпку, которой сама недавно воспользовалась, девушка окунула ее в горячую воду и прижала к лицу Цзэня.

С поразительной скоростью его рука сомкнулась на ее запястье, и Лань вскрикнула от внезапной боли. Он открыл глаза, и на мгновение ей показалось, что она снова видит черноту, заполняющую белки. Цзэнь моргнул, и черты его лица смягчились. Будто бы обжегшись, он отпустил ее руку.

– Прошу прощения, – сказал он хриплым от усталости голосом. – Привычка.

– Ну, тебе следовало бы знать, что я не собиралась на тебя нападать, – сказала Лань, поднимая котелок с горячей водой, чтобы налить еще немного в ведро. – Это же не чайник.

Лань поймала улыбку Цзэня. По ее телу разлилось тепло. И не только от воды.

– Твоя спина, – сказала она, пытаясь звучать расслабленно. – Позволь мне промыть раны.

Улыбка Цзэня дрогнула, как и что-то в его глазах.

Его взгляд внезапно стал закрытым и мрачным.

Похоже, он осознал, что пристально смотрит на нее. Прочистив горло, Цзэнь повернулся и начал снимать лохмотья, что остались от его халата.

Лань резко вздохнула. Два зловещих красных рубца тянулись от его лопаток до талии… но это было еще не все. Кроме этого, плоть Цзэня была испещрена рубцами, бледными и блестящими.

Лань наклонилась ближе, чтобы промокнуть свежие раны так осторожно, как только могла. Множество раз она проводила время в компании мужчин и смело флиртовала с ними за одну-две лишние монеты, но никогда раньше она так не нервничала. Кровь бросилась ей в лицо. Лань едва осмеливалась дышать, а ее сердце билось о грудную клетку с такой силой, что она была уверена – Цзэнь мог его слышать.

– Эти шрамы, – сказала она и провела кончиком пальца по особенно длинному, у позвоночника. – Их история лучше, чем у других?

От ее прикосновения он слегка напрягся.

– Нет, – ответил Цзэнь. – Эти тоже достались мне от элантийцев.

Она пожалела, что спросила, но он продолжил:

– Они пытали меня, чтобы получить информацию о связи с демоном. Она устроена таким образом, что… с момента заключения сделки вы преследуете общие интересы. Демон сделает все, чтобы сохранить тебе жизнь, тем самым гарантируя себе получение обещанного. Так что… Я не мог умереть, как бы сильно этого ни желал.

Хотя в тоне Цзэня не проглядывалось никаких эмоций, Лань почему-то стало труднее его выносить. Она снова осторожно провела тряпкой по ране. Она не нашла, что сказать, кроме как:

– Почему демоны заключают сделки с практиками?

– В большинстве случаев, чтобы укрепить свою власть, – ответил Цзэнь. – Поскольку демоны формируются из злобных скоплений инь, всегда существует опасность того, что эта энергия ослабнет, разобщится и вернется в общий поток ци. Жизненную силу демонов поддерживают смерть, разрушение и распад. Вот почему в большинстве историй они разоряют деревни и убивают их жителей. Некоторые просто осознали, что намного проще заключить сделку с человеком.

Крови не осталось, а рана была уже чистой, но Лань продолжала нежно дотрагиваться до кожи Цзэня.

– Знал ли обо всем этом ребенок семи циклов от роду, когда заключал сделку с демоном?

Цзэнь оставался абсолютно неподвижным. Когда он наконец заговорил, Лань почувствовала, как его голос вибрирует под кончиками ее пальцев.

– Да. Но он все потерял – свою семью, дом, весь мир. Он думал, что сила демона поможет ему отомстить тем, кто это отнял. – Последовала пауза. – Он был дураком.

Лань расплескала воду, когда выжимала тряпку.

– Он был ребенком.

– А как девушка, которая совсем недавно ничего не знала о практике, может управлять ци с помощью музыкального инструмента?

Цзэнь повернулся к ней лицом. Он смотрел на нее волнующим, приковывающим взглядом.

«Императорский», – подумала она, вспоминая первое впечатление, которое он на нее произвел. Она привыкла ко взглядам посетителей чайного домика, грязным и затуманенным вином. От таких взглядов было легко ускользнуть. Цзэнь же если смотрел на кого-то, то действительно видел его, будто в тот момент в его мире больше ничего не существовало.

Лань обнаружила, что наклоняется вперед. С сердцем, колотящимся в горле, она прижала салфетку к щеке Цзэня, чтобы вытереть кровь, сочащуюся из пореза. Его ресницы затрепетали, но он не отвел взгляд от ее лица.

– Все дело в моей матери, – сказала она, признание вырвалось шепотом. – В тот день, когда элантийцы вторглись в наш дом, она отбивалась от них, используя только деревянную лютню. Тогда я этого не понимала, но думаю… думаю, она владела искусством музыкальной практики.

Цзэнь перевел дыхание, и Лань увидела, как разгладилась складка между его бровями, а глаза наполнились пониманием чего-то, о чем сама она не знала.

– Тебе следует