Овертайм - Вячеслав Фетисов

Когда попросили высказаться меня, то я сказал, что и так болельщик в России обделен, все лучшие игроки уезжают в НХЛ, поэтому мнение мое таково — кемп в Москве проводить обязательно, провести в Москве и какие-то товарищеские игры, чтобы народ мог поглядеть на своих любимцев, чтобы привлечь внимание к хоккею не только общественности, но и правительства, наконец, и капитала, который уже в России есть. Поскольку только он способен помочь родному хоккею. Американцы то ли согласились со мной, то ли не согласились, но все эти два года со всех сторон обсуждали вопрос русской команды. Что касается меня, я не сомневался, что смогу сыграть в сборной. Что ни говори, а «Детройт» провел неплохой сезон, и силы после него у меня еще остались. Я считал, что если мы с Игорем и ребятами-ветеранами, которые в НХЛ уже давно, найдем оптимальные решения по комплектации команды и тренировочному сбору в Москве, то устраним все вопросы к команде России, а главное, она сможет выступить на Кубке успешно. Вот почему я взвалил на себя этот груз, а совсем не для того, чтобы устраивать склоки с Федерацией хоккея России, хотя я был готов и к будущим конфликтам.

Отмечу, и это далеко не маловажный факт, что по решению российской Федерации я был назначен менеджером сборной России, то есть нес ответственность за формирование команды, и председатель Федерации Сыч и главный менеджер сборной Майоров звонили ко мне постоянно, не как к авторитетному человеку в Лиге, а, надо понимать, как к коллеге и официальному лицу.

Уже тогда я понимал, что с ними мне придется хлебнуть лиха, но все компенсировалось мечтой о создании сборной России из профессионалов НХЛ и собственным страстным желанием сыграть в этой сборной. Хотя, похоже, большим недостатком оказалось то, что я продолжал оставаться действующим защитником.

Участвуя в ежегодной организации Кубка «Спартака», я отчетливо видел, что, с одной стороны, тренеры, которые работают дома, руководство Федерации, а с другой — игроки, которые уже несколько лет в НХЛ, — люди с совершенно разным, как сейчас говорят, менталитетом. Не плохие, не хорошие люди, а просто разные.

Мне хотелось собрать не только лучших российских легионеров, но и вернуть им забытое понятие — национальная сборная, а сделать это можно было только сведя к минимуму сотни вопросов, которые у профессионалов с миллионными контрактами невольно возникают при столкновении с родной средой.

Только с этой позиции мы с Игорем Ларионовым говорили и с Сергеем Федоровым, и с Пашей Буре, и с другими ребятами. Поэтому определенные требования игроков к Федерации не родились в одночасье. Я же опирался в поисках формулы новой для России команды на свои воспоминания о суперсерии 1994-го в Москве, когда ребята, приехав из Америки на родину, порой впервые за много лет, всюду находились вместе, жили как одна семья и действительно могли называться Команда. Нельзя забывать, что ребята уже привыкли к тому, что они не только богатые люди, но и звезды, причем западные звезды, и тут уже возникают такие проблемы, которые людям, живущим в России, будь они хоть семи пядей во лбу, все равно будут непонятны, а возможно, даже отвратительны. Для них образ жизни звезды НХЛ далек, как другая планета.

Я уже говорил, что в тот год, когда в НХЛ начался локаут, в прессе развернулась большая кампания, мол, русская мафия охотится за хоккеистами. Не знаю, специально ли это делалось или действительно существовали какие-то истории. Но в результате такой раскрутки хозяева напугались и объявили, что предпочитают не рисковать игроками, и «если они не хотят ехать в Россию, мы их поддержим в этом желании». Тогда, в 1994-м, я многих лично уговаривал приехать. В конце концов все, кто побывали в России, получили огромное удовольствие. И с тех пор почти все в отпуск приезжают домой. Прошло два года, но наш с Игорем разговор с руководством Лиги проходил так, будто мы обсуждаем тревоги Лиги и профсоюза того, ушедшего времени. Но моя и Игоря позиция осталась неизменной: команду нужно собирать дома, потому что это Российская сборная, а не сборная русских хоккеистов, играющих в НХЛ.

Лично мне хотелось просто хорошо подготовиться и так же сыграть на Кубке, но у половины ребят оказались совсем другие мотивы. Мне показалось, что в НХЛ остались только я, Игорь, Валерий Каменский и Сергей Немчинов, которые до конца прошли прежнюю школу, которые полумили эстафету от старшего поколения. После того как нас вынудили к ненормальному выезду, а по сути, массовому бегству, мы не могли стать для молодых теми, кем были для нас Харламов или Рагулин. В те годы в нашей стране деньги не особенно почитали, да их, настоящих, мало кто знал, а в НХЛ у меня сразу гонорар был полмиллиона в год, а у мальчишек по 2–3 миллиона. Традиции разрушить легко, а создаются они поколениями, следовательно, десятилетиями. В 1990-м, несмотря на мой скандальный отъезд из СССР, когда Лада мне сказала, что из Швейцарии позвонили ребята и просят, чтобы я приехал к ним на чемпионат мира, первая мысль: не поеду, не хочу. После всего, что было, после того, как меня поливали два года, что я огромные деньги украл у государства, которое меня вырастило (постоянно приходили факсы со статьями о моей неблагодарности к стране, которая меня научила стоять на коньках). Но когда я услышал ребят: «Приезжай, ты нужен нам», я не спросил, сколько мне заплатят. Я на следующий день пошел в швейцарское посольство получать визу.

Тогда я отыграл на двенадцатом для себя чемпионате мира. Ни спасибо, ни пожалуйста не услышал от руководства сборной и Федерации. Но я, зная их, и не ожидал ничего, зато ребята сказали спасибо, что приехал. Мы с Макаровым отыграли чемпионат за то, на чем мы выросли, — за Родину, за болельщиков, за родителей, за родной дом, для нас это были не пустые слова. Я повторяюсь, но русских ненавидел весь мир, начиная от хоккеистов, против которых мы играли, и кончая судьями и болельщиками. Где бы мы ни выступали, мы для всех оставались «советскими».

Но ненависть к нам помогала нам выигрывать. Общаясь с российской молодежью в НХЛ, я думал, что, может быть, мы, ветераны, сможем каким-то образом передать им нашу страсть, наше противостояние остальному миру. Но уже и мир изменился, и постепенно начала исчезать к нам ненависть. Вот тогда я начал задумываться о том, что нужна другая мотивировка для этих ребят и прежде всего отношения их с администрацией команды должны быть на высочайшем уровне уважения к личности, чего не могло быть, по определению, в сборной СССР.

Мне хотелось сыграть за Россию еще и потому, что за нее я не играл ни разу. Россия для меня — новая страна, меня знают как игрока советской сборной. Я горжусь этим, потому что мои болельщики жили и в Армении, и в Грузии, и в Эстонии, и в Литве. Я играл для той страны, в которой жил.