Иван - Александр Ванярх

А на большой высоте, пересекая территорию части с севера на юг, шел вертолет.

— Затяжные прыжки совершают мастер спорта старшина Овсиенко и перворазрядник старшина Исаев! — объявил полковник, но от вертолета никто не отделялся.

— Что они тянут? Уже далеко, — говорил майор Дубов, как и все, уставившись в небо.

— Отделились! — крикнул кто-то в строю.

От вертолета вниз понеслись почти рядом две точки, которые то сходились, то расходились, и, наконец, когда стали различаться их фигуры, брызнули разноцветной струей купола парашютов, распустившись оранжевыми крыльями. Сделав несколько лихих кругов друг за другом над территорией части, Николай и Иван этажеркой пошли на приземление.

— Отделение! Противник с воздуха! — скомандовал полковник.

Но Николай, услышав вводную, резко изменил место приземления и вихрем пронесся над строем, так что многие солдаты присели от неожиданности. Потом, остановившись прямо над сержантом Батырем, отсоединив отцепку, накрыл куполом почти все отделение, сам оказавшись сзади сержанта. Ловким приемом уложил его на угасавший купол. Три других солдата метнулись на помощь своему командиру, но были накрыты куполом парашюта приземлявшегося Ивана. Так, барахтаясь, отплевываясь, солдаты по одному, по два сконфужено выползали из-под куполов, а часть неудержно хохотала. Зашумев винтами, приземлился вертолет.

— Товарищ полковник, ваше приказание выполнено! — докладывали старшины.

— Молодцы! Стать в строй!

Подобный эксперимент был показан на морской пехоте, которую атаковала с воздуха рота Ивана Исаева, но это было намного позже.

Когда старшины и пилоты стали в строй, полковник, наконец, перешел к своему замыслу.

— Вот, товарищи, вы сейчас видели действия настоящих мужчин, именно мужчин, а не слюнтяев и алкоголиков. Но у нас есть и такие! Майор Иванов, выведите вчерашних любителей блатных песен.

Из строя вышли шестеро солдат.

— Капитан Ивлев!

— Я, товарищ полковник!

— Сколько раз положено солдату отжаться от пола?

— На удовлетворительно — тридцать!

— Приступайте!

Солдаты начали выполнять упражнение. Четверо отжались более тридцати раз, а двое меньше двадцати.

— Которые отжались более тридцати — ко мне!

Солдаты подошли четко. Полковник подошел к каждому и спросил одно и то же:

— Отец есть?

У двоих были, у двоих — не было.

— Я так и думал, — сказал полковник. — Те, что отжались меньше двадцати — ко мне!

Солдаты подошли уже не так четко.

— Женщины, разойдись! — скомандовал полковник. — Доктор, ко мне!

Капитан Коптелов, четко чеканя шаг, подошел к командиру.

— А теперь мы все же посмотрим, кто перед нами стоит — мужчины или, может, переодетые в солдатскую форму, да еще с десантскими эмблемами, алкоголики. Раздевайтесь!

— Товарищ полковник, прекратите этот цирк! — прошипел на ухо начальник политотдела.

— Не мешайте работать! — полковник сверкнул очами.

Солдаты стали раздеваться, в строю послышался смех.

— Часть, равняйсь! — закричал Попов. — Смирно! — строй застыл.

— Это не смех, это наши слезы, слезы всей нашей родины — России, — алкоголики, это наш позор, позор русского народа, позор всей нации. Дебильные дети — это тоже смех?! Калеки — это тоже смех?! Над чем смеетесь? Над нашим всеобщим несчастьем? Позор! Парень в восемнадцать лет не может удержаться от соблазна!

Солдаты стояли в трусах.

— Я кому сказал «раздевайтесь»?! — заорал полковник.

Солдаты стояли в нерешительности.

— Ну что, даже раздеться не хватает мужества?

Солдаты как по команде сняли трусы.

— Доктор, проверьте, кто там стоит, может, только одно слово «мужчины»?

— Да нет, вроде бы мужчины, — неуверенно начал капитан Коптелов.

— Одевайтесь и становитесь в строй, — брезгливо сказал полковник.

В тот же день поехали снова на виноград, и опять было вино, но с тех пор никто, пока существовала часть, не напивался. Правда, за этот урок полковник Попов схлопотал-таки выговор по партийной линии, но это его не смутило.

А в этот же день Александр Васильевич снова вызвал Ивана к себе.

— Садись, Ваня, есть разговор. Капитан Листьев привез копию показаний, которые давал на следствии Денисов, — там страшные вещи, я все перечитал дважды, принял решение передать все это тебе.

Вошел Листьев с папкой.

— Отдайте ему, это касается его родственников.

— Все дело отдать или только то, что касается Исаевых?

— Отдайте все, чего там рвать-разрывать, пусть почитают, мне, не причастному ко всему этому, и то было мерзко. Пусть знают, какие люди руководили да и еще руководят.

Листьев отдал папку и вышел.

— Спасибо, товарищ полковник. А чего это он, Денисов, так разоткровенничался? — спросил Иван.

— А куда же ему было деваться? Все равно «вышка». Говорят, он даже с каким-то наслаждением рассказывал о своих «подвигах». А громадное спасибо надо сказать вам с Николаем: вы здорово меня сегодня поддержали. Ох, Ваня, Ваня! Если бы все были такие, как вы, — нечего было бы делать нам всем, горе-воспитателям, а пока мрази полно. Ладно, иди, отдыхай, можете ехать домой с Николаем — вы сегодня поработали как и подобает быть воинам спецназа.

Иван вышел, и через несколько минут они с Николаем неслись на «Яве» в сторону уютного городка Старый Крым.

Глава сорок третья

Дома Ивана с Николаем встречал Николай Николаевич.

— Вы можете тише ездить?!

— А как тише? Что нам — за две улицы выключать двигатель и самим катить мотоцикл? — удивился Иван.

— А что, опять Рите Ивановне плохо? — спросил Николай.

— При чем тут это, хотя и она не совсем пришла в себя.

— Мы могли бы и на «тойоте» ездить, но, ни у меня, ни у Николая прав на автомобиль нет.

— А все-таки как Рита Ивановна? — не отставал Николай.

— Да вроде бы ничего, только она стала совсем другая, какая-то подавленная, все о чем-то думает, будто вспоминает.

— А это уже точно, что она сестра Виктора Ивановича и Якова?

— Конечно, точно. Только она об этом словно забыла, а мы боимся первыми начинать разговор. А это что у тебя за папка, Иван?

— Этой папке цены нет, так сказал наш особист.

Гурьбой вошли во двор, поставили мотоцикл на ноги, Иван положил папку на скамейку. На веранде показался Виктор Иванович.

— Отец, видишь, папка? Это то, что осталось от Денисова.

— А сам куда девался?

— Говорят, ему грозит «вышка».

— Может такая же, как раньше? Даже от суда ушел, гад.

— Теперь не уйдет: его накрыли с огромной суммой — два чемодана драгоценностей, разбой, убийства, в общем — все в папке.

— Посмотрим! — и Виктор взял папку.

На веранде сидела Рита Ивановна, укрыв плечи пледом, хотя было тепло. Она неотрывно смотрела на поросшие лесом горы, на меняющиеся расцветки осенних пейзажей и молчала. Молчала даже тогда, когда заходил разговор, касающийся ее, поэтому обрадовавшиеся от того, что она все же встала, мужчины старались поменьше разговаривать вообще в ее присутствии. Николай Николаевич утверждал, что это пройдет само собой. Спала она хорошо, ела значительно хуже. По внешнему виду нельзя было утверждать, что она явно изменилась в худшую сторону, только глаза стали какие-то уж совсем безразличные, отрешенные, казалось, что все окружающее ее совсем не касается. Вначале все испугались — подумали, что она потеряла дар речи, но однажды она, глядя на восход солнца, очень четко сказала: «Какая красота, какая божественная сила в этом явлении!» Николай Николаевич, стоявший рядом, попытался поддержать разговор, но Рита вновь замолчала. И сейчас, не обращая никакого внимания на мужскую суету, она сидела и смотрела вдаль на горы.

Николай с Иваном сели обедать. Яков примостился тут же за столом, Николай Николаевич был за повара, а Виктор ушел в дом и углубился в чтение папки, но буквально через несколько минут он выскочил оттуда и взволнованно сказал:

— Вы смотрите, что этот гад говорит!

— Кто? — не понял Николай Николаевич.

— Да Денисов!

— Это на допросе? — переспросил Яков.

— Конечно, с первых слов — и вранье!

— А ты откуда знаешь? — спросил дядя Коля.

— Да я там жил, я пацаном в этих краях бегал, что я — Чулыма не знаю? — кипятился Виктор.

Рита Ивановна, услышав слово «Чулым», медленно повернула голову в сторону Виктора, но никто не обратил на это внимания. А Виктор продолжал.

— Смотрите, что он говорит! Следователь задает вопрос: «Откуда у вас эти драгоценности?» Денисов отвечает: «Одну контру белогвардейскую кокнули». Следователь: «С кем и кого «кокнули»? Денисов: «Со Свиридовым же, а кого, мы и сами не знали: приезжие они, жили, правда, в разных местах, но чем-то были связаны друг с другом. Которого мы прирезали, был значительно моложе тех стариков». Следователь: «А откуда у этого «контрика», как вы говорите, чемоданы драгоценностей?» Денисов: «Я думаю, что у него было их больше, но он куда-то спрятал гроб, а в гробу и были те драгоценности». Следователь: «Какой «гроб»?» Денисов: «Да обыкновенный, дубовый!» Следователь: «Зачем же этому человеку понадобился гроб?»