История Рай-авеню - Дороти Уннак

— Тем не менее.

Данте улыбнулся и пожал плечами:

— Тем не менее.

Он рассказал ей о давней мечте своего тестя стать рыцарем Священной гробницы. Он знал, что Джин мог бы помочь ему.

— Я хотел бы, чтобы ты устроила мне встречу с Джином. Только чтобы об этом никто не знал, — он окинул взглядом комнату. — Мы встретимся с ним здесь.

— Я поговорю с ним. Не могу ничего обещать, но попробую. По крайней мере, попытаюсь привести его сюда. Я расскажу ему в общих чертах о твоей просьбе, а потом уж беседуйте наедине.

— Великолепно, Меган. Я думаю, что было бы глупо с моей стороны звонить ему. Это ведь не политическое дело. Но старику это доставит такую радость.

Она окинула взглядом комнату:

— Слушай, отличная квартира. Класс.

— Давай я покажу тебе обе комнаты и потайную кухню. Хочешь экскурсию?

Он рассказал ей об истории здания. Оно построено в 20-е годы группой миллионеров, которые жили в Вестшире. В здании было десять квартир, в каждой по четырнадцать комнат. После Депрессии[17] квартиры разделили на более мелкие помещения и стали сдавать их актерам, приезжающим сюда из Голливуда.

— Я купил квартиру с мебелью. Неплохо, да? И она мне дешево досталась. Знаешь, кто мне ее продал? Наш старый друг, кинорежиссер Уилли Пейсек.

— Ты шутишь. Эта квартира принадлежала Уилли?

— Да. Я встретил его пару лет назад в одной благотворительной организации. Он внес приличный взнос. Сказал, что большей частью живет в Европе, то во Франции, то в Италии. Там у него больше творческой свободы. Он собирался продавать эту квартиру. Вот так я и получил ее. Неплохо, да?

— Великолепно. Я слышала, что он там всех с ума свел, в Европе. Его фильмы завоевали все призы на всех кинофестивалях. Неплохо для хулигана из нашего района.

— Слушай, у него удивительная жизнь, — Данте взял Меган за руку. — Я думаю, о нас это тоже можно сказать, верно?

— Мы рано научились трудиться, Дэнни. Мы добились всего упорным трудом.

Он держал ее за руку и пристально смотрел на нее.

— Слушай, я тебе когда-нибудь говорил, что ты замечательная женщина? Твой отец всегда утверждал, что если бы ты была мужчиной, то стала бы президентом.

— Отец говорил, что мне нужно бы родиться мальчиком.

Они чувствовали, что нечто серьезное происходит между ними. Данте смотрел на ее губы — полные, улыбающиеся, манящие. Он наклонился к ней и прошептал:

— Эй, помнишь наш первый поцелуй?

Ее руки коснулись его лица. Он нежно поцеловал ее. Когда она освободилась из объятий, они оба поняли, что их влечет друг к другу. Раньше они практически никогда не были наедине. На этот раз Меган потянулась к нему. Они обнялись, оба удивленные тем электрическим притяжением, которое возникло между ними. Данте разомкнул объятия и повел ее в другую комнату — в спальню.

— Не совсем в моем вкусе, — он повернулся к ней, взял нежно за подбородок и поцеловал. — Сама решай, Меган. Ты хочешь этого?

Внезапно Меган начала смеяться. Данте сначала удивленно посмотрел на нее, затем увидел ее глаза и тоже разразился смехом. Они, не переставая смеяться, упали на кровать. По щекам Меган бежали слезы. Она подперла лицо руками, облокотившись о плечо Данте.

— О, Дэнни, если бы ты только знал, сколько раз я в течение этих лет…

Данте смотрел на нее и улыбался:

— Я тоже. Хочешь, я скажу тебе что-то? Всякий раз, когда я представлял себе, что занимаюсь с тобой любовью, все начиналось замечательно, а потом ты все портила своим смехом; я бесился, но вскоре начинал смеяться вместе с тобой. Прямо как сейчас. Так о чем это говорит?

Меган игриво ущипнула его за щеку.

— Это говорит о том, что мы давно знаем, приятель. Мы — друзья, и я не хочу все портить, кувыркаясь… — она опять засмеялась. — Кувыркаясь на кровати Уилли Пейсека. О Боже!

Глава 24

Несмотря на предостережения ее родственников о том, что Альберт Уильям Харлоу ничего не оставит тете Катерине после смерти, он завещал ей красивый дом во Флориде и шикарно обставленную квартиру на Риверсайд-Драйв в Нью-Йорке.

Мудрая Катерина пригласила сыновей Харлоу и предложила им взять то, что они хотят: картины, серебро, антиквариат, одежду. Хотя она и была во всех отношениях защищена завещанием, она не хотела никаких неприятностей. Все прошло благополучно.

Меган согласилась помочь тете собирать вещи перед ее поездкой на юг.

— Мне всегда там нравилось, и папочка знал это. У меня во Флориде много друзей, дорогая. Славно будет пожить там на склоне лет.

Тете Катерине было семьдесят, но она, несмотря на страшный кашель, вызванный курением, сохраняла интерес к жизни и бодрость. Она жила так, как хотела, не обращая внимания на то, что говорили ее родственники.

Она подшучивала над Меган:

— Похоже, что твой дружок с Рай-авеню метит в президенты, девочка. Думаешь, он пригласит тебя в Белый дом по старой дружбе?

— Мы хорошие друзья, тетя Катерина, и вы знаете об этом. Не думаю, что Дэнни уже решил насчет этого. Когда он решит, я уведомлю вас лично.

— Хорошо. Я буду голосовать и агитировать за него во Флориде. Многие мои друзья ведут такой же активный образ жизни, что и я. А сейчас давай-ка попьем чаю. У меня есть крепкий ирландский чай, который тебе всегда нравился.

Хотя тетя здорово пополнела за последние годы, лицо у нее было по-прежнему изящное, а темно-синие глаза напоминали Меган глаза ее отца. В старости Катерина и Фрэнки стали похожи друг на друга как близнецы.

Сидя за дымящимися чашками чая и пирожными, Катерина задумалась о чем-то. Все это время она болтала о своем переезде во Флориду и о том, что хочет отделаться от кое-каких старых вещей, предлагая Меган что-то из антиквариата, отвергнутого сыновьями Харлоу. Но теперь она расслабилась и заговорила о другом, как будто они видятся в последний раз:

— Ты знаешь, Меган, прошлой ночью мне приснился папочка — мой отец, твой дедушка. Странно, не правда ли? Я думаю, что смерть моего старика заставила меня вспомнить старое. Этот сон был такой ясный, прямо как наяву. Сны — это по твоей части, не так ли? Я никогда не говорила с тобой о папе. Он был такой красивый мужчина. Никто из нас, его детей, не похож на него. Пожалуй, лишь мой брат Тимми был похож на него, но Тимми умер в детском возрасте.

Меган что-то слышала о Тиме Маги, который давно умер. Голос тети стал громче, ее глаза сияли. Она вспоминала:

— Мама часто ругала Тимми. Она говорила, что он такой же бродяга, как и его отец. Тимми был совсем маленький, когда умер отец.

— А сколько лет было вам, тетя Катерина?

Она заморгала, глаза ее затуманились:

— Три года. Еще дитя. Но я помню его. Помню, как бежала по улице — тогда мы жили в Вестсайде, на 43-й улице, которая в ту пору была вся ирландская. Папа работал грузчиком в порту. Он был такой большой и сильный и такой красивый — черноволосый, синеглазый. Мама называла его «черный ирландец». На него находила тоска, ты знаешь. Вот от этого он и пил. А еще в голове у него была пуля.

— Пуля в голове?

— Да, еще с войны. Когда Америка воевала с испанцами. Когда папа вернулся с войны с этой пулей в голове, то врачи сказали, что лучше ее оставить там, чем пробовать извлекать оттуда. У него были сильные головные боли. Поэтому он и пил. Чтобы забыть про боль. Мама говорила, что он пустой человек и пьяница. А однажды он оступился в порту и утонул. Я помню, да, я помню.

Меган говорили, что ее дедушка умер от сердечного приступа, когда ему было за тридцать. Она никогда не слышала про пулю, про пьянство и про то, что он утонул.

— Мама вскоре опять вышла замуж. За другого портового грузчика, папиного знакомого. Это был плохой человек. Он постоянно ссорился с Фрэнки, который ни за что не хотел называть его папой. А Тимми вообще ушел из дома. Ему было лет четырнадцать, он на десять лет старше меня. А через год его убили в баре во время драки. Бедный Тим. Он так хотел походить на папу.

Она сжала руку племянницы:

— Вот почему твой отец и я никогда не прикасаемся к спиртному. Мы боялись. Ведь мама тоже запила: у нее были неприятности с Джонни. Потом она родила еще троих детей.

— У вас были сводные братья и сестры? Папа никогда не говорил мне об этом.

— О да. Они жили с нами. Мама умерла, когда ей не было еще и сорока. А мне вот уже семьдесят, а я все еще живу. Как ты это объяснишь?

— Может быть, потому что ты не пьешь? Меня всегда удивляло то, что ни ты, ни отец не прикасались к вину даже на Рождество.

— Мы дали зарок.

— Когда вы ушли из сиротского дома, тетя?

— Мне было тогда тринадцать лет. Твой отец как раз женился на твоей матери и взял меня оттуда. Я стала жить с ними. Твоей матери это не очень правилось, у нее как раз родился ребенок. Жили они очень бедно. Я должна была помогать по хозяйству, но меня трудно было заставить что-либо делать. Теперь-то я понимаю твою мать, она и сама тогда была почти подросток. Но твой отец, благослови его Господь, как-то все устраивал по-мирному. Сам он был большой труженик, работал на трех работах. Он помнит трудные времена, вот почему помогает нуждающимся людям. От меня Фрэнки тоже всякого натерпелся, можешь мне поверить.