Колдовство королевы - Брайан Наслунд

бренди.

– Чем дольше я живу, чем больше вижу, тем больше убеждаюсь, что мне не выстоять.

– Не выстоять? – удивился Оромир. – В каком смысле?

– Во всех, – ответил Джолан и сделал еще глоток бренди, для храбрости. – Первую половину жизни я провел в помощниках у самого умного человека на свете, пытаясь остановить чуму в Выдрином Утесе. Но все наши усилия ни к чему не привели. А потом, когда я остался один, то больше всего хотел помогать людям, применять свои знания, чтобы сделать мир лучше. Но все, чего я добился, – это сохранить жизнь убийцам. Холодным и жестокосердым убийцам.

– Ты про воинов и вдов? Про таких, как я? – Оромир с грустью взглянул на Джолана.

– Нет, что ты! Не про таких, как ты. Ты даешь имена своим лошадям. Ты не такой, как другие.

– Пока еще не такой, – вздохнул Оромир. – Но боюсь, скоро им стану. Сейчас я молод, но что со мной будет через десять лет такой жизни? Или через двадцать? Я вижу, что Камберленд о нас заботится, но иногда мне кажется, что у него внутри… какая-то пустота. Будто настоящая радость умерла в нем много лет назад, вместе со смертью рода Бершадов.

Он протянул Джолану флягу, но Джолан ее не взял, а вместо этого легонько сжал руку Оромира:

– Помнишь, ты спросил меня тогда, в амбаре?.. Ну… про что я думаю… в общем, что я себе представляю, когда…

– Прости, что я тебя об этом спросил, – пристыженно сказал Оромир. – Это так грубо.

– Я думаю о тебе, – выпалил Джолан. – Я все время о тебе думаю. Представляю, как ты откидываешь пряди со лба, когда следишь за птицей в небе. Как ты сидишь в седле. Как твои пальцы касаются узды или рукояти меча. Или моей руки. Я всегда думаю только о тебе.

Оромир так серьезно поглядел на него, что Джолан испугался, – наверное, он сболтнул лишнего. На глазах Оромира выступили слезы. Одна слезинка скатилась по щеке.

– Иди ко мне!

Оромир сжал его в объятиях. Сначала они просто стояли, обнявшись, а потом Оромир приложил к щекам Джолана мозолистые ладони и поцеловал его.

Джолана еще никто и никогда не целовал. Щетина Оромира покалывала кожу, но его губы и язык были мягкими и влажными. У них был вкус бренди и мяты. Джолан опустил ладони на пояс Оромира, погладил большими пальцами выступающие края тазовых костей.

– Щекотно! – сказал Оромир, отстраняясь.

– Ох, прости! – Джолан прижал руки к груди.

– Ничего страшного, – рассмеялся Оромир и ухватил рубаху Джолана. – Давай-ка ее снимем. Она насквозь мокрая.

Оромир ловко расстегнул ему пуговицу у ворота и снял рубаху через голову. Джолану стало неловко. Они были ровесниками, но Оромир был мускулистый и жилистый, а Джолан – худой и костлявый, с хилой мальчишеской грудью. Оромир погладил ему ключицы и плечи, потом снова поцеловал в губы, скулы и шею.

Не успел Джолан опомниться, как Оромир подвел его к пышной и мягкой кровати. Щепки и мелкие обломки усыпали разорванное покрывало, но Джолану было все равно. От кожи Оромира веяло жаром. Джолан погладил сильные руки и спину Оромира.

А потом затрепетал, потому что рука Оромира скользнула к пупку, распустила завязки штанов и двинулась дальше. Ловкие пальцы (Джолан восхищался ими уже много недель, наблюдая, как они застегивают пуговицы, сжимают пивные кружки и конские уздечки) начали ласкать ему член. Джолан задрожал всем телом. Внезапно Оромир убрал руку, и Джолану отчаянно захотелось вернуть прикосновение.

– В первый раз все может очень быстро закончиться, – прошептал Оромир ему на ухо, ласково посасывая мочку. – Но мы постараемся не торопиться.

Приподняв бедра, Оромир стянул с себя кожаные штаны. Джолан не мог отвести завороженного взгляда от обнаженного тела. Особенно от члена.

– Не заставляй меня краснеть, – рассмеялся Оромир. – Можно подумать, ты их никогда в жизни не видел. Ты же постоянно лечишь Виллема от триппера.

– Вот не надо сейчас об этом напоминать, – улыбнулся Джолан. – И вообще, сейчас все иначе.

Перебарывая смущение, Джолан высвободился из штанов, потом лег рядом с Оромиром и начал его целовать. Он как можно естественнее опускал руку все ниже и ниже, стараясь ничем не показать, что все его мысли и чувства сосредоточены на одной заветной цели.

А когда наконец рука Джолана достигла этой цели, Оромир протяжно, как-то изумленно вздохнул. Джолан обхватил его член и нежно погладил, поразившись, как его ощущения при этом отличаются от тех, которые он испытывает, когда дрочит сам, но вовремя сообразил, что такое замечание не слишком романтично. Поэтому он молча продолжил ласкать, целовать и всем телом прижиматься к Оромиру, который пылко отвечал на ласки. На миг или на час Джолан растворился в близости, ощущая вкус Оромира, его губы, пот на его коже.

Оромир оказался прав – в первый раз все закончилось очень быстро. А вот во второй и в третий раз – нет.

Оромир уснул первым, уткнувшись в подмышку Джолана и негромко посапывая. Время от времени он шевелился или почесывался, а потом снова замирал.

Джолан долго боролся со сном, боясь, что если заснет, то все закончится.

До сих пор в его жизни главным были чужие болезни, лекарства, эликсиры, целебные травы и поиск объяснения тому, что произошло в день, когда Бершад Безупречный убил дракона. Однако теперь все это совершенно не интересовало Джолана. Сейчас ему хотелось только одного – быть рядом с Оромиром.

Оромир открыл бледно-голубые глаза и, будто услышав мысли Джолана, прошептал:

– Я больше не хочу воевать.

– Так ведь и не надо, – сказал Джолан. – Когда все закончится, мы уйдем куда глаза глядят, будем жить в какой-нибудь хижине в лесу. Мы с тобой. Только ты и я. В мире и спокойствии.

Оромир улыбнулся:

– Ага. Согласен.

Он снова уснул. Джолан, борясь с дремой, пристально изучал очертания его тела. До рассвета оставалось несколько часов, чтобы вволю наслаждаться своими чувствами и ощущениями.

Джолан на миг закрыл глаза.

А потом оказалось, что в окно каюты струится сияние рассвета, а с верхушки дерева доносится крик Ико:

– Неболёты на горизонте!

40

Вира

Альмира, Незатопимая Гавань, замок Мальграв

Загадочный аппарат Озириса Варда призвал в Незатопимую Гавань всю баларскую армаду неболётов. За ночь к городу прилетели двадцать восемь кораблей.

Они грозовыми облаками темнели в небе, удерживаемые якорями, сброшенными в воду залива по приказу все того же аппарата. На палубах не было ни единого признака жизни.

Невзирая на возражения Виры, Каира объявила, что отправляется на неболёт Актуса Шипа – «Черные часы».

– Я должна собственными глазами увидеть, что с ним произошло.

Люди Децимара подвели «Синего воробья» к «Черным часам», опустили на одну высоту, и Вира, Каира, Озирис и Децимар по широкой доске перебрались на борт.

Весь экипаж неболёта погиб: на нагрудных щитках каждого взорвались часы, раздирая грудную клетку в клочья, так что все внутренности размазались по стенам и полу вокруг.

– О