Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

часы в канаву и наступая ей на пальцы. Я пересекла океан, убила множество людей и потеряла все, что было мне важно, только для того, чтобы больше не быть Рэн-из-Лондона, но теперь Лондон пришел за мной сюда. Что еще мне необходимо отдать, чтобы меня оставили в покое?

Подоконник раскрошился в щепки, мои тени корчились, будто кипящий суп, каменный фундамент дворца дрожал.

– Рэн! – окликнул меня Цукуёми, вставая.

Но все, о чем я могла думать, была Айви, ее глаза, похожие на северное сияние, ее ботинок на моем лице, ее рука, схватившая меня за волосы и тянущая на себя, ее ножницы прямо перед моими глазами. Как смеют жнецы преследовать меня после того, как прогнали? Моя кровь горела и сворачивалась, чума Смерти смыла белки моих глаз, кожа с моих рук слезла до пожелтевших костей.

Мои тени врезались в окно, разбили стекло и вылились во двор внизу и в небо – вверху. Лотосы увяли, карпы кои затрепыхались и затихли на берегу, выброшенные на сушу. Тьма вцепилась когтями в землю и разрыла ее: пол задрожал, раскалывая половицы. Свечи опрокинулись, залив пол горячим воском и белым пламенем.

Я покажу им, что случается с чужаками, ворвавшимися на мою землю и забравшими то, что принадлежит мне. Я встречу их в Японии с катаной Идзанами и засуну ее им в глотки. Я разорву их души на ленты, сотру их тела в пыль и сожру их, как ела сердца людей. Они пришли сюда, ожидая найти сбежавшую сироту, но я покажу им богиню.

– Рэн!

Руки Цукуёми сомкнулись на моих запястьях, увлекая меня от окна. Моя кожа горела, будто от раскаленного железа, но его хватка оставалась твердой.

– Рэн, ты сеешь хаос, – произнес он.

Я уже практически не видела его, потому что мои тени погасили свечи, и бесконечная тьма сочилась в комнату, точно ядовитый газ. Цукуёми отпустил одно из моих запястий и прижал руку к моим глазам.

Тьма исчезла.

За закрытыми веками я увидела безмолвный жемчужно-белый лунный пейзаж на фоне звезд, мирный и неподвижный. Кругом не было ничего, кроме сияющего белого моря, безмятежного в своем бесконечном однообразии. Где-то далеко внизу кружилась в ватном одеяле облаков маленькая круглая голубая Земля. Это и есть луна, с которой пришел Цукуёми? Неужели там все такое чистое и тихое?

Я так давно не чувствовала ничего, кроме хаоса и мрака. Даже во сне я видела имена и лица умерших. И, когда уходили слуги, тьма Ёми кричала мне в постоянной агонии, вся боль мертвых в моем царстве собиралась над моей головой, словно грозовые тучи, видимые только мне. Но сейчас, впервые за столь долгое время, я снова могла дышать, не чувствуя, что тону.

Когда я открыла глаза, в комнате стояла тишина, а передо мной был Хиро.

«Нет, не Хиро», – напомнила я себе.

Прохладные руки Цукуёми лежали на моих плечах, полумесяцы в его глазах светились в темноте комнаты, в которой погасли все свечи.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я отвернулась от него, глядя в разбитое окно, из которого дул прохладный ночной ветерок. Конечно же, я была не в порядке.

– Да, – прошептала я.

Цукуёми кивнул и вежливо сделал шаг назад. Пространство между нами снова похолодело.

– Рэн, кто они такие? – спросил он.

– Жнецы, – ответила я. Слово, которое я давно не произносила вслух. Я сказала его по-английски, чтобы он понял, что я имела в виду не своих шинигами, но он кивнул, будто и так знал.

– Британские жнецы?

Я кивнула, все еще глядя в сторону.

– Зачем они пришли сюда?

– За мной, – отозвалась я. – Потому что я – одна из них. – Я подняла часы вверх, показывая ему.

– Интересно, – Цукуёми наклонил голову вбок, рассматривая меня так, будто я была каким-то редким, вымирающим видом птиц. – Знаешь, другие боги шепчутся о тебе: «Шинигами-полукровка, убившая наследника Идзанами». Они так и не сказали, чья еще кровь в тебе течет.

– У меня есть проблемы посерьезнее, чем глупые сплетни, – огрызнулась я, отворачиваясь. – Мне плевать, что обо мне «шепчут» твои друзья, да и ты, – солгала я.

Цукуёми покачал головой:

– Они мне не…

– Мне нужно идти, – перебила его я, махнув рукой, чтобы он заткнулся. – Жнецы все еще в Идзумо?

– Не знаю, – ответил Цукуёми. – Они были там прошлой ночью, но…

– Тогда мне нужно с ними поговорить.

Меня снедало предчувствие, что эта встреча не обещает быть приятной, однако так или иначе их нужно было выгнать.

Я повернулась к Цукуёми, но не нашла слов, чтобы прогнать и его. Часть меня хотела, чтобы он остался – идеальный образ человека, которого я не надеялась увидеть. Однако другая, большая, часть мечтала, чтобы он ушел и никогда не возвращался, позволив мне притвориться, что я вообще его не встречала. Так было бы намного проще.

– Стражи проводят тебя, – произнесла я наконец. – Спасибо за предупреждение, – быстро добавила я только потому, что, по моим ощущениям, именно это должна была сказать богиня.

Но Цукуёми даже не шевельнулся.

– Боюсь, не все так просто.

Я замерла в дверях, рука напряженно ухватилась за косяк.

– Почему нет?

– Отец приказал мне присматривать за тобой на случай, если тебе понадобится защита. Я уверен, тебе известно: тот, кто убьет тебя, унаследует твое царство.

– Ага, слышала об этом, – отозвалась я, подавляя желание закатить глаза. Не секрет, что Идзанаги считал меня некомпетентной. – Мне не нужен телохранитель. Уверяю: я не собираюсь вручать жнецам ключи от своего царства. Все, теперь можешь идти.

– От приказов моего отца… не то чтобы можно отмахнуться, – поморщился Цукуёми. – Если с тобой случится какое-либо… несчастье, я буду сурово наказан.

– Если я и умру, то не от рук жнецов, – твердо сказала я. Если я в чем-то и была уверена, то только в этом. Я сделаю все, чтобы остановить собирателей душ, которые загнали меня в эту страну тьмы, проглотившую моего брата. Тех, кто погубил меня, сделал жестокой и бессердечной.

– Мой отец не хочет брать на себя ненужный риск, – отозвался Цукуёми.

Я стиснула зубы. Мне некогда было спорить. Жнецы оказались здесь по мою душу. Если Цукуёми хотел узнать, что такое пытки временем от Высших жнецов, то это его выбор. Вероятно, это отпугнет его.

– Если пойдешь со мной, – произнесла я, – я не берусь нести ответственность за то, что жнецы могут с тобой сделать.

– Без проблем, – ответил он, отковыривая от своего безупречно белого кимоно застывший воск.

– Ты никогда раньше не встречал жнецов.

– Ну, теперь я знаю одного, – сказал он, кивая в мою сторону. – И могу поклясться, Рэн, что видел созданий и пострашнее.

Глава 4

Идзумо был городом божеств, и именно поэтому я его ненавидела.

Здесь находились одно из старейших святилищ во всей Японии и первая дверь в Ёми, скрывающаяся под сенью горы Якума. Самой высокой точкой города была украшенная золотом святыня храма, наклонная крыша которого тянулась к ясному небу, словно мост от земли к небесам. Идзумо представлял собой вытянутую, поросшую молодым лесом и будто бесконечную береговую линию чистейшей реки, словно сияющей изнутри. Мне здесь были совершенно не рады.

Шесть лет назад я узнала, что каждый год в десятый месяц по лунному календарю в Идзумо собираются все божества и жители приветствуют их великим празднеством. Всех, кроме меня.

Когда я спросила об этом Тиё, она лишь покачала головой и ответила, что раз уж меня намеренно не пригласили, то заявляться туда и злить одновременно всех синтоистских божеств – не лучшая идея.

Я, прищурившись, смотрела на Цукуёми и размышляла, как бы ненавязчиво спросить у него, что происходит на этих собраниях, – так, чтобы не показаться озлобленным ребенком.

Мы продвигались по пыльным дорогам. Солнце позднего лета палило настолько сильно, что я задалась вопросом, не ненавидит ли меня вдобавок и богиня Солнца, обжигая, чтобы я не уползла обратно в свою тьму, как таракан. Солнце было еще низко над горизонтом, и я поняла, что вновь наступило утро. В Ёми различия между днем и ночью стирались, а дни сливались друг с другом, словно лужи горячего воска. Глаза щипало от недосыпа, но откладывать это путешествие было нельзя.

Мы прошли по мягкой траве, усеянной гробницами – округлыми полусферами, нарушающими четкие линии полей. Я чувствовала под нами кости древнейших времен Японии, смерть, которую людям еще предстояло обнаружить. Мы пересекли канал, рассекавший город, точно свежая рана, истекающая