Лоция ночи - Елена Шварц

11. Темная Рождественская песнь

Шли три волхва, как три свечи,Вдоль поля, сада, огорода.Цвела сирень, как мозг безумный,Не пели птицы и волхвы,А пела вещая свобода.Что за спиною вашей, Числа?Разъем я кислотою слов —Откуда Женское возникло,Откуда Множественность свислаВетвями темных трех дубов.Во тьме есть страшная Девица,Всей черной кровию кипящейОна за Богом шла и пелаИ мир крутила, будто перстень,Она звалась тогда — Венера.Но вот в пустыне родиласьДругая Дева — срок настал,И в небеса она взвилась, —Вся — сердца теплый сеновал.Шли три царя. Не понимали,Куда идут и сколько дней.И только знали — что зачали,Что их самих родят вначале,Но и они родят теперь.Венера в космосе кричала,Что человек — он есть мужчина,Но ей блаженное мычанье отвечало,Что Дева, Дева — микрокосм.Цвела сирень, как мозг безумный,И птицы ахали крылами,И я лечу туда и будуНад теми, плача, петь полями —Над зимними, где апельсинамиЛежат, измучены, как пахари,Цветные ангелы — и синююМглу рвут и охами и ахами.

12. Сочельник

I

Сестра, достань из сундукаОдежду Рождества,Где серебром по рукавуЗамерзшая трава.

Ту, синюю, с подбоем алым,Сестра, достань из сундука,Накинь Сочельнику на плечи.Не велика ль? Не велика.

Сестра, из проруби достань,Из вымерзшей рекиСвеченьем тронутую ткань —Где наши сундуки.

Не коротка ль? Не коротка.Сестра, надрай-ка бубенцы,Звезда вращается, кротка,Воловьим глазом иль овцы.

II

Пускай войдет СочельникМладенцем в пеленах,Оленем в снежный ельникСо свечками в глазах.Приди хотя бы дедом,Проснувшимся в гробу,А мы тебя оденемВ ночь со звездой во лбу.

13. Левиафан

Левиафан среди лесовЛежит, наказанный, на суше,Средь пней, осин и комаров,Волнуясь синей мощной тушей, —Его я услыхала зов.

Он мне кричал через леса:«Приди ко мне! Найди дорогу!И в чрево мне войди. ПотомЯ изрыгну тебя, ей-богу».

И я пришла. Он съел меня.И зубы, что острей кинжала,Вверху мелькнули. Я лежалаВо тьме горящей без огня.

Как хорошо мне было там!Я позабыла все на свете,Что там — за кожею его —Есть солнце, и луна, и ветер.

И только шептала: «Отчаль!Брось в море свой дух раскаленный».И он заскакал, зарычал:«Ты лучше, ты тише Ионы».

Я позабыла кровь свою,Все имена, и смерть, и ужас —Уж в море плыл Левиафан,Весь в родовых потугах тужась.

О, роды были тяжкие. Несчастный!Кровавый небо сек фонтан.Когда я вылетела в пене красной,Как глубоко нырнул Левиафан!

14

Зеленый цветочекВ поле звенит,Там не шмель, не кузнечик,Там — царь Давид.У него есть огненная лестница —Ровно сто и пятьдесят ступеней,Он ее закидывает в небоИ по ней танцует на коленях,Прямо в небо, полное икройЗвездной, — в чрево рыбины разумной,Ангелы, пленясь его игрой,Свои жилы отдают на струны.Но к утру он возвращается в цветок,Лестница в гармошку — вся уснула.И опять он только сок, багровый сок,И любовь царя-пчелы — Саула.

15

Что делать с жизнью небольшою,Пришитой к сердцу моему,Что делать с этой живорослью,Что пятится, завидев тьму?Зачем, Творец, в меня сослали?Уж лучше б Вы ее держали,Как прежде, кошечкой в дому.Зачем ее Вы баловалиИ часто за ухом чесали,А после сливки отобралиИ кличку тоже, — не пойму.Она мне сердце рвет и мучитИ все по Вас, Творец, мяучит.

16

Мир меня поймал врасплох —Я никак не ожидалаВремени, часов и — ох! —Тихого распада жала.(Я б не согласилась,Ускользнула б ловко,Я бы не вживилась,Это — мышеловка).Думала — все это шутка,Я не думала — всерьез.Расцветает пышно-жуткоДерево стеклянных слез.

17. На лету

Толкнулась и полетелаС десятого этажа.Толпа нечистых крутилаТело для грабежа.

Один визжал: «Возьму ручонку!»Другие жадно пили кровь.Душа? Душа пищала тонко —Ее тянули, как морковь.

Уж не боясь мне показаться,Они кричали: «Улюлю!»Протягивал мне черт объятья,Кривляясь — мол, ловлю, ловлю!

18. Телеграмма

Телеграмму во сне получилаЗа подписью — «Силы, Престолы».На бланке простом офицьяльном —О том, что я все же спасусь.Я тонкою мучусь болезньюНе первое тысячелетье —Накожной расчесанной жизнью,Уже не мечтая о смерти.О Власти, Силы, Престолы,Когда я войду в ваши хоры,Лицо закрывая стыдливо,Вы крылья мои отведетеРадужные, в разводах.Я вам принесла подарок.Смотрите, какой, — под горломЦветок золотой, зеленый.Я кровью его поливала,Кормила слезами и снами,И если слегка он заржавел,Простите неправду мою.

19. Обрезание сердца

Значит, хочешь от меняЖертвы кровавой.На, возьми — живую кровь,Плоть, любовь и славу.

Нет, не крайнюю плоть —Даже если была б — это мало,А себя заколотьИ швырнуть Тебе в небо.

Хоть совсем не голубица —Захриплю я голубицей.Миг еще пылает Жизнь,Плещет, пляшет и струится.

Думала я — Ангел схватитВ миг последний лезвиё,Но Тебе желанна жертва —Сердца алое зерно.

20. Еще урок Аббатисы

Аббатиса вбила доскуМежду Солнцем и ЛуноюИ воздвигла поперечник(Мы стояли и смотрели).О, какой чернел тоскоюЭтот крест на небе вечном.Аббатиса оглянуласьИ сказала мне — распнись!«Нет, еще я не готова,Не готова я еще,Не совсем еще готова».Лепетала, лепетала.Аббатиса засмеялась:«То-то, дети,Как до дела — вы в кусты!Будьте же смирней, смиренней.Ну идите, не грешите.Утомилась я сегодня».И, шатаясь, она в кельюПобрела. Совсем старушка!

21. Капель

Синь-дом, синь-дом —Колокола,Весна с трудомЗаплакала.Печаль весныНагонит бес,Но я от небаЖду чудес.Ведут к закланию ужеВеселого барашка,А почка в тонкой кожуреТрепещет как монашка.Ах, встать с колен,Уйти отсель.Где мой Верлен?Да вот — капель.

22. Воспоминание

В церковь сельскую — как умоляла! —О, пустите переночевать!Руки сторожу целовала(Еще очень была молодая).Говорил мне: сойдешь там с ума,Ты оттуда выйдешь седая.О, пустил бы! Весь ужас нездешний —Да и здешний — проглотила б, оставшись одна,За иконой когда б зашуршалоИли с воем качнулась стена.Ну а так-то — по капле, по капле…Лучше б сразу всю чашу до дна.

23. Из муравьиной кучи

На праздники мы выпили винца.Ах, на Святой позволено немного!И в сумрачные синие лесаМы побрели, шатаясь, славить Бога.Так высоко и льдисто — Серафима,Так горячо и низко — Суламифь,Как будто улететь могли из мираЧрез голоса — но мы держали их.Когда мы к горке муравьиной подошлиВдали жилья, вдали дорог —Вдруг Серафима навзничь повалилась,Почти зарылась в темный их песок.И — de profundis — так она молилась,И так она из кучи той кричала —«Господь наш Бог! Он жив! Он жив один!»Оцепенели мы. Мурашки рьяноСреди ее разметанных сединРассыпались — по свитку ее кожи,Как вязь старозаветная письмен.И будто бы они кричали тоже,Я слышала стеклянный ровный звон.

24