Лоция ночи - Елена Шварц

54. За работой

Мне призналась сестра — бородатая Фрося:«Вот ты видишь, что я некрасива, как грех,Бородавка под носом — с грецкий орех,Бороденка щетинится грубым покосом.Даже бабушка, мать не любили меня.И в кого я уродом таким уродилась?Я взывала бы к Богу, молилась,Но Богу — как ты думаешь — тоже ведь я не нужна?Вот когда б красоту принесла и швырнулаНа алтарь как овцу —Так другое бы дело…»Мы корзинки плели. «Ты б отдохнула, —Скоро в церковь, и прутья к концу».Мы на службу пошли. На закатеФиолетово церковь нежна.Полно, полно, сестра, тебе плакать,И ты тоже Богу нужна.Ты молись так: «Боже, Царь!Если б дал Ты мне шелк, и парчу, и злато,Я бы все принесла на алтарь,Но Ты дал мне сермяжку и жабу —Вот я все, что могу, отдала.Ты зачти, как вдове ее лепту….»Отшатнулась она от меня,Дико вскрикнула, как эпилептик:«И сама ты не больно красиваИ не очень-то молода.Я-то думала — ты мне подруга,А ты жабою назвала!»Зарыдала она, побежалаИ рыдала в весенних кустах.Я за ней: «Ах, прости! Ты прекрасна!Ей-же-ей — на закате, в слезах!Я завидую тебе,Бороды твоей кресту,Я б с тобою поменялась —Не держусь за свое „я“.Что такое „я“? ФонтанВ океане. Бульк — и сгинул — мириады.А мы мучимся, горим,Будто запертые ады».Так я долго бормотала —Слезы вытерла она и сказала только — «Ах!». —«Я клянусь, что ты прекраснас лентой бороды, в слезах!Ну прости, в последний раз!»Колокола длинный бас.И пошли мы с нею мирноВ церковь, что ждала уж нас,Как купца Багдад иль Смирна.

55. Два стихотворения, кончающиеся словом «слепой»

I

В иноке ухватка хорошаЛовкого борца, мастерового.Знает, потрудясь, его душаХитрости, приемы беса злого.Он твердит Исусову молитвуТак, как сеют, машут до заката.И когда уснет — душа на битву,То ж твердя, идет, сменяя брата.Четки приросли к его рукам,Свечи зажигаются от взгляда,На псалом плечом — как на таранОн наляжет, бьет в ворота ада.Бденьями, постом смирилось тело,Служит, тихое, как леснику топор,Как крутящий жернова по кругуКроткий мул — двужильный и слепой.

II. Прощанье со Львом

Сказала я Льву, что метался по клетке моей:«И так мы, люди, как звери,Не хочу я помощи дикой твоей!Пусть Ангел станет при двери».«Ах так! — Лев сказал. — Пожалеешь еще.Когда позовешь — приду ли!»И, взрыкнув, когтями стуча, ушел.А я, поплакав, уснула.С тех пор мой Хранитель невидим мне.Спрошу — да где ж он? Да вон где!Как облако — на плече, на стене,Как солнце сквозь веки в полдень.Однажды во сне сказал: «Это я».Узнала — зерно, души водопой,Тот, к кому я прильну в мраке небытияИероглифом кости слепой.

56. Частушка

Проглоти, душа, молитву.Выучи — чтоб твердо знать,Чтобы мне — как свет покину —Сразу же ее сказать.

57

Выгоняли меня, говорили: «Иди!Спасайся, сестра, где знаешь,А нас ты, сестра, ужасаешь».Разве вы петуха прогоняли,Как, хрипя, по ночам орал?Разве вы звезду уносили —Когда луч ее страшно дрожал?Как же я отсель уйду?Я поволоку с собою,Как ядро на ноге,Как сурка на плечеИ лису под рубахой, —Монастырь весь.Уйду — за мной по горам и долинамМонастырь ваш на цепи поволочится,А трястись весь тяжкий путь мой длинныйСладко ли вам будет в нем, сестрицы?Лягу в поле спать —Под голову положу.Хорошо ли вам будет на голой земле?Нравятся мне только два,Только два жития мне привычны,Схожие между собою весьма, —Иноческое и птичье.

58

Стою ли на молитве или сплю —Лукавый — он не дремлет, он — бессонный.И шепчет про забытую любовь —Без имени, без облика, — а вспомню.Как будто бы меж ребер втиснут гроб —Такой, что он и виден только в лупу,А в нем — нагая жирная любовьВ твоих ботинках, с бородою глупой.Чуть пошевелится любовь — я вниз,За плечи уложу покойницу уныло:«Лежи, лежи! Ты у меня проснись!Ты — синяя, ты вся давно остыла».

59. Звезда в окне

Звезда, волнуясь, перешлаЗа крестовину переплета —Как будто вынесла волнаВверх колокольчик перемета.Вся в каплях темной, ой, воды,Из забытья, из древней бездны —За переплетом умерла,В стекле неровном ты воскресла.Звеня, лепечет мне: «Вонми —Совсем не страшно, ты не бойся,В колодце вечности умойсяИ голову приподними».

60. Старица

Задумавшись, иголку проглотилаЯ в супе. Может, солнца лучик?А может, просто волос поварихи?Но что-то колет изнутри и мучит.Я не заметила — а вдруг игла простая,Нагая, острая — а вдруг? О ужас!О, старица врачебная златая!К ней в келью я скорей метнулась.ПахнетВ келье ее святойДустом, ладаномИ весной.Она спала и тяжко простонала —Должно, грядущее влилось ей в сон,И руку выпростала из-под одеяла,Что не истлеет до конца времен.Она проснулась вдруг и просияла,Меня увидев, — будто с вестью ангелПред ней стоял. Мне стыдно стало.Она мне меду наскребла из банки.Заговорила, как судья и грешник,Как оксфордский профессор (Оксфорд — там,Где тривиум преподаютСкользящим в небе школярам),Как хоровод детей пророчащих, блаженных,И голова кружилась — я ушла,Поцеловав ей руку. ГоворилаМне вслед она: «В обрезанное сердце льется Жизнь,Любовь, и дух, и царствие, и сила,А что-то колет — плюнь и веселись».Ну я и плюнула — у ног лежалаИгла, светясь мертво и ало,И с нею в лес я, к змейкам, побежала:«Где нищая? Я подарю ей жало».

61. Без вдохновенья и труда

Без вдохновенья и труда —А просто жилы развязала,Веселой рыбой в неводахЯ на хвосте, хвосте плясала.Вода — фонтаном из ума,И пролилась — в дрожащий ум,Я в ней плясала до утраСреди двора — ни чувств, ни дум.Живая, страстно-ледянаяВода — из глаз и из ушей,И изо рта — как бы из бездны,Сейчас поднимет Божье имяСо дна глубокого морей —Все закружится и исчезнет.

62. Кошка

Пред пышною болезнью лета,Пред тем, как зеленеть, бываетТакая ночь, — все замирает.Земля как будто зажигаетФитиль расцвета — а сама,Зажмуриваясь, отбегает.Всю ночь визжала под окошкомНадсадно Мурка, наша кошка,Хоть я ее увещевала —Она мешала и орала.«Зачем кричишь так страстно, низко?Уймись!Ты монастырская же киска —Молись!»В нее и камнями швыряли,А все орет, как одалиска,Как будто валерьянку в мискуЕй подмешали.Как будто помыслы греховные,Когда мы рыбу ей ломали,Скользнули с пальцев и упалиВ ее доверчивую пасть.

63. Последние минуты Страстной

Страстная идет по ступеням тяжелым,По каменным — в человечий рост,И вдруг исчезает она — под гуденьеРазбивчатое — у звезд.Быть может, и дальше идет — не видно.Обидно, но глаз мой плох.Монашкой закутанной шла — на вершинеВсе скинула. Видно, что Бог.

64. Сестра-Яблоня

Кипарис в Гефсиманском садуНе так печален, как ты,Сестра моя бедная, Яблоня,Белея средь темноты.Как в пост ты худеешь, сушеешь,Как ветки крестами ломаешь,Не раньше ты лист выпускаешь,Как звякнет высоко: «Воскрес».Мы долго с нею стояли,Вздыхали и громко молчали,Так громко — как будто стучалиВнутри сторожа в колотушки.Поправила я ей солому,Погладила ствол и пошла,Псалмы распевая,Не вдруг понимая,Что вижу рассеянным зреньем,Что рядом кто-то идет.Смотрю — это яблоня рядомС усилием скачет на ножкеНа белой и длинной, и плачет.«Увидят! Нельзя! Обидят!Пойдем, я тебя провожу».И тихим покорным животнымОна поспешила обратно,На руку мою опираясь,На место свое у оградыИ прыгнула крашеной ножкойВ замерзшую темную лунку.Поправила сбитые веткиЯ ей, корешки утеплила,Шепнула: «Не делай так больше.Обидят». Она мне кивнула.Блаженная! Замерзшая! Не век же так!Ты скоро расцветешь цветами мягкими,Где крестик золотой внутри качается.

65. О ней же