Рыцарь, маг и пешка - Алиса Вишинград

предшествовал его озарению. После того как стражник притащил Бо в комнаты и запер все окна и двери, время продемонстрировало величайший фокус: оно раскололось пополам. Навсегда разделилось на «когда-то» и «теперь».

Когда-то Бо считал, что быть запертым в комнате – самая ужасная вещь на свете. Он сердился, что не может увидеться с Фледжем или отправиться ездить верхом. Он погружался в отчаяние, постоянно думая, насколько несправедлива его жизнь. Через некоторое время он нехотя сдавался и пытался найти какой-нибудь повод для радости. Он погружался в игру в фист или мысленно придумывал истории о путешествиях за пределы Страны, где его жизнь будет отличаться от той, которую он вынужден влачить сейчас.

Но теперь всё изменилось.

Стоя посреди гостиной и злясь на себя за свою глупость, Бо кое-что понял. Оказаться запертым в комнате – не самая ужасная вещь на свете, потому что самое ужасное случилось с Кресси.

И это он был во всём виноват.

Он так хотел доказать, что способен противостоять Барджеру, стать тем человеком, которым считала его Кресси, что привёл её прямо в петлю палача.

К полудню Бо уже попытался открыть каждую дверь и окно, но всё оказалось бесполезно: они были заперты снаружи. Он охрип, крича и требуя, чтобы его освободили. Он так сильно звонил в звонок, что шнур оборвался. Но никто не пришёл.

И всё же должен был быть какой-то способ спасти Кресси, исправить ужасную ошибку, которую он совершил.

Бо пытался отвинтить петли балконной двери, когда услышал звон, означавший, что кухонный подъёмник привёз еду, чистое бельё или пустой ночной горшок.

Подъёмник.

Конечно! Как он о нём не подумал?

Бо бросился к стене столовой и поднял крышку люка.

В детстве он был уверен, что дыра в стене обладала магическими свойствами, иначе как еда могла появляться из пустоты? Став старше, Бо понял, что подъёмник обладал иной способностью – он приводил его наставников в ярость. Сообразив, что может поместиться внутри, Бо начал ездить вверх и вниз и дразнил их, пока они пытались его найти. Одному наставнику понадобилось полдня, чтобы отыскать Бо. После этого Сам приказал запечатать люк и открыл его лишь после того, как Бо стал слишком большим, чтобы поместиться внутри.

Возможно, он ошибался.

Бо вытащил из подъёмника ночной горшок и втиснулся внутрь, почти сложившись пополам. Он едва умещался в тесном пространстве, даже прижав колени к груди и низко опустив голову.

Но это всё равно было лучше, чем ничего.

Бо закрыл дверцу люка, и подъёмник начал спускаться в такую кромешную тьму, что, казалось, она физически давила на него. С каждым поворотом вала сердце Бо стучало сильнее, потому что он вполне мог ехать навстречу опасности. Но вполне возможно, что ему повезёт.

Возможно…

Когда подъёмник опустился вниз, Бо медленно приоткрыл дверцу и выпрыгнул в пустую нишу.

Прекрасное начало.

Дверь кухни была открыта, и Бо увидел двух служанок, которые трудились за длинным деревянным столом. Одна служанка, худая и поджарая, со шрамом на щеке, стояла во главе стола и чистила картошку, а вторая – маленькая приземистая женщина с глубокими морщинами на лице, стояла напротив двери и месила тесто.

При виде кухни Бо тут же охватила тоска по тому времени, когда он часами сидел у большого очага и читал. Его успокаивали свист и пыхтение кастрюль, и кухня была одним из его любимых мест в Поместье. Он как можно больше времени старался проводить с Пертой, доброй старой кухаркой. Она пела ему и угощала его свежими бисквитами, пудингами и изысканными пирожными.

А потом Перта умерла, появилась другая повариха, и Барджер запретил Бо заходить на кухню. Он сказал, что там слишком много опасностей – открытый огонь и большие ножи. С тех пор Бо не разрешалось там появляться.

Бо дождался, когда служанка у двери направилась за мукой, и проскользнул мимо кухни. Он на цыпочках двинулся по узкому извилистому коридору с бесконечной вереницей дверей. За ними находились комнаты почти для всего на свете: для хранения сыра, вяленого и сырого мяса, солений и вина. Несколько дверей вели к лестницам, по которым можно было незаметно добраться до комнат на верхних этажах, например в библиотеку Самого, гостиную и столовую. А также в кабинет камергера.

Но даже Бо знал, что Барджер не использует кабинет для своих гнусных дел. Ими он предпочитал заниматься в промозглой пещере в подземелье.

Бо шёл по извилистому коридору, пока не оказался в тупике: по крайней мере, так это выглядело для стороннего наблюдателя. Впервые увидев, как Барджер исчезает в стене, Бо решил, что это какая-то магия. А потом разгадал этот фокус.

Прежде он никогда не осмеливался нажать на правую сторону панели, за которой открывался проход в большую прихожую, но ради спасения Кресси он был готов на всё.

Освещённая единственным факелом комната заканчивалась двумя запертыми дверями. На одной висел огромный замок. Бо толкнул другую дверь. В середине коридора он услышал голос Барджера, эхом разлетающийся в стенах.

– Она заговорит, – произнёс он. – Я заставлю её говорить. Я не сомневаюсь, что ей всё известно. В Поместье нет ни одного слуги, до которого не доходили слухи об Аннине.

– Если она будет всё отрицать, значит, она лжёт, – хриплым голосом отозвалась повариха. – Мои служанки говорят, что некоторые верят, будто Аннина жива и скрывается в Нижних землях в ожидании совершеннолетия её мальчика.

У Бо подогнулись колени. Неужели они только что сказали, что его мать жива? Наверное, он ослышался.

Он подошёл поближе.

– Она умерла, поверь мне. Я сам видел, как её похоронили, – заверил собеседницу Барджер. – А откуда эта служанка? Как она сюда попала? Почему Хозяйка не заметила её способностей к магии?

– Не обвиняйте Хозяйку. Эти чародеи хитрые, как змеи.

– Чего нельзя сказать о нашем наследнике. Идиот даже не понял, что предал девчонку, пока не стало уже слишком поздно.

– Я как раз и хотела об этом поговорить. – Повариха понизила голос. – Фридан сказала, что кое-что слышала об этой девочке. Стоило ей взяться за дело, как сыпь проходила на глазах, а кашель прекращался. Сегодня утром она лечила стражника, который порезал большой палец. Фридан сообщила, что, как только девчонка нанесла мазь, рана тут же закрылась. Не осталось даже шрама. А потом стражник начал рыдать и не мог остановиться. Просил прощения, твердил, что просто выполнял приказы. Его пришлось увести и посадить в темницу. А ведь это был капитан элитной гвардии – человек очень суровый.

– Но это же просто великолепно! – хохотнул Барджер.

– Почему?