Трилогия садизма: Одиночество. Деструктивность. Любовь - Игорь Озёрский

…мы тоже пали… как падали, так и упали. Мы больше не встали, как лежали, так и лежали бы.

Сильными взмахами от планеты к планете, большими гребками от темноты к темноте, длинными речами от суда к суду; мы не демоны, знаем точно мы, где бы не лежали бы, о чём бы не мечтали мы. – Он замолчал. Какое-то время он сидел неподвижно, затем медленно открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся. – Спасибо, что уделили мне время.

Он встал с кресла, лёгким движением руки подхватил своё пальто и вышел из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. На секунду я представил, что больше никогда его не увижу, и в этот момент что-то кольнуло в груди, я даже почувствовал себя одиноким. Во времена святой инквизиции за такие рассуждения обвинили бы в ереси и приговорили к казни, сейчас от этого спасает свобода совести и свобода слова. На самом деле за его тёмными речами скрывается светлая душа. Пусть он кричит, что она у него мертва или что её попросту нет, но я уверен, что это не так.

Человеку свойственно врать, но, к сожалению, не только тогда, когда есть необходимость что-то скрыть.

Летали бы ангелы стаями,

Не сбивай мы их пулями старыми.

Не летают больше ангелы стаями,

Всех до единого отстреляли мы…

Песня Стикса[11]

О долге, о цели, о дожде

Мы ненавидим тех, кто счастлив, тогда, когда нам плохо. Мы наслаждаемся ненавистью, как будто сладким вином. Всё бы хорошо, да только вино отравлено.

Посмотри на меня, лодочник. Ты ведь точно знаешь, что мне сейчас нужно… Именно! Убраться прочь отсюда. Каким бы сильным ни было течение – это не важно, шторм даже нам на руку – быстрее доберёмся. Слышишь меня, лодочник? В путь!

…с неба падал красный снег, таким он становился на закате, и вслед за ним вода тоже окрашивалась бордовым. Течение подхватило нас… Свежий воздух заполнил лёгкие, и я поднял голову к небу. Оттуда бил свет, но за ним ничего не было. Я хотел бы знать больше, но я не знал, так же как я хотел бы увидеть звёзды, но не видел их.

Скрип вёсел и шум ветра. Посмотри, лодочник, что стало с нами. Что стало с миром? Большая черепаха держала на спине трёх слонов, а они в свою очередь – Землю, и, судя по всему, им просто-напросто это надоело или же их также затронули рыночные отношения, но некто отказался платить.

Я услышал гром, а потом меня ослепила яркая вспышка. Ветер стал завывать сильнее. Лодку раскачивало на волнах, но я чувствовал себя на вершине мира, мне казалось, будто я поднялся в облака, хотя мы шли вниз по течению. Теперь уже не имеет значения, что было раньше. Можно вспоминать смех и слёзы, хорошее и плохое, но река течёт дальше – всё ниже и всё жарче. Лодочник! Ты же точно знаешь дорогу?

Я не слышал пения птиц, но я и не прислушивался к этому пению, они молчали только для меня. Теперь же я слышу скрип вёсел, и эта музыка лишь для моих ушей. Поиск предназначения завершился исполнением предназначения, которое так же сумбурно, как и вообще все понятия о долге, о цели и о дожде.

Не подумайте, что наша жизнь – река. Нет, она проходит на суше, и пути у всех разные, просто кто-то в конце концов оказывается в этой лодке.

…у неё были густые ресницы, очень красивые глаза и платиновые волосы, наверное, такого же цвета была и её душа. К сожалению, того же нельзя сказать и о моей душе.

Греби быстрее, лодочник, греби!

…и думаешь лишь об одном, чего всё-таки стоит тишина перед неизведанным, пара минут спокойствия на смертном одре, глоток Nicotiana tabacum перед казнью… или шум ветра и скрип вёсел, которые сопровождают тебя в последний путь…

Огромные хлопья снега осторожно опускались на одежду, на волосы и на лицо лодочнику, но он не замечал их и грёб дальше как ни в чём не бывало. Он молчал. За него говорил Стикс.

Посмотри на меня, лодочник! Ты же знаешь, куда мы идём! Да, мой дорогой Харон[12], – в Аид…

Мне кажется, я знаю, чего стоит этот путь, – он стоит того, чтобы жить и однажды влюбиться; он стоит первого поцелуя и запаха её тела; стоит взлёта и падения, шума дождя и огромных хлопьев снега, рассвета и заката… наверное, не так уж мало за скрип вёсел.

Из хроник Харона

«Осколки бытия», часть 2

Asmodeus[13]

Шум прибоя, свист ветра, морской бриз

Порой стоит опорочить мысль, чтобы избавиться от идеи.

Не бывает ничего постоянного: всё, как и любая лампа, когда-нибудь перегорает. Можно обманывать себя и можно жалеть, но деструктивность возьмёт своё. Любое «если» становится «когда», ибо это всё вопрос времени, притом с самого начала, но никто не хочет в это верить, так как верят в то, во что хотят; самообман, двуличие и лицемерие немного спасают положение, но лишь на время, в принципе, самим положением можно спасти положение, только это уже никому не нужно. Дело всё в том, что балом правит мнительность и алчность, как стая леммингов[14], прыгающих с утёса или тонущих в водоёме, массовый суицид грызунов… для кого-то миф, для иных – потеха.

Её тело вздрагивает в порыве страсти, она кричит: «Asmodeus, Asmodeus!» – и если даже она христианка и ад существует, она всё равно за это туда не попадёт, ибо Бог не запрещал нам заниматься сексом, возможно, ему даже нравится наблюдать за нами. Это ни в коей мере не богохульство, лишь банальная и даже где-то примитивная логика. Если принять за абсолютную истину существование Бога, то в таком случае именно Бог одарил нас детородными органами. Это очень кстати и даже, я бы сказал, к месту.

Вожделение свойственно всем; в груди, животе и паху каждого горит огонь, а в сердце живёт демон блуда.

Мы будем счастливы, если не забудем этого, когда придётся забыть об этом. Гроза скрасит серые будни дождём, громом и молнией, одним словом – забава. Жадность на память постепенно перерастёт в алчность. Возможно, мы больны, если не тем, то этим. Помнить, помнить, помнить…

Окинуть всё это взглядом и разочароваться, так легко будто бы не смотреть вовсе. Мы не слепы, мы не помним. Всё начинается с если, всё начинает заканчиваться на когда. В конце тишина – шум прибоя, свист ветра, морской бриз.

«Осколки бытия», часть 2

Психоанализ

Современная проблема индукции

Часть восьмая

– Вы готовы начать?

Ранее психоанализ не дал результатов. Его мысли не упорядочены и не дают мне возможности добраться до проблемы и найти способ её разрешения. Порой мне кажется, что он умышленно что-то скрывает, но, вполне вероятно, делает это бессознательно. Если это действительно так, то необходимо связать его сознательное и бессознательное психическое функционирование. Это можно сделать посредством транса.

– Да. Я готов.

Даже сейчас он был спокоен. На его лице ясно читалось полное отсутствие эмоций. Обычно перед сеансами гипноза люди нервничают, это проявляется в различных невербальных жестах, голосе, мимике, но только не в его случае.

– Большая часть нашей жизни определяется бессознательным, чтобы получить ответы, необходимо сменить фокус внимания. Вы должны заглянуть внутрь себя. Я введу вас в транс. Слушайте мой голос, он останется с вами…

– Мой голос с вами?

– Да.

– Вы знаете, кто я?

– Да.

– Как вас зовут?

– У меня нет имени.

– Вы не помните своё имя?

– Я всё помню, но у меня нет имени.

– Сколько вам лет?

– …

– Скажите, вы что-нибудь чувствуете?

– Да.

– Что вы чувствуете?

– Любовь… боль… разочарование…

– Это всё, что вы чувствуете?

– Нет, ещё я чувствую ненависть, радость, отчаяние… и смирение, ещё одиночество и его неизбежность.

– Я спрашиваю вас не о том, что вы чувствуете вообще, а что вы чувствуете в данный…

– Чувствую, что есть желание, но нет шанса, что может быть хуже… и знаю: они уже мертвы.

– Кто мёртв?

– Все… все мертвы.

– Я не понимаю вас. Вы не могли бы…

– Тогда мы были в темноте. У нас у всех были крылья, но они были нам не нужны, ибо мы не хотели летать. Мы хотели есть. Там было холодно. В темноте было холодно.

– Про какую темноту вы говорите? Как вы там оказались?

– Мы там были всегда! Мы и сейчас там, но не всегда её видим.

– Что вы делали в темноте?

– Мы искали камни.

– Зачем вам нужны были камни.

– Я же сказал, мы хотели есть! – он начинал злиться. Это плохо, нужно сменить тему.

– Вы говорили о ком-то умершем.

– Да, они умерли. Умерли от одиночества; на самом деле я не думаю, что я виноват. Здесь вообще нет ничьей вины, ведь это всё время. Оно практически везде – это карма нашей планеты. Но не думайте, что там, где время заканчивается, становится лучше, я имею в виду за пределами времени также нет счастья. Примером тому темнота. Более того, у темноты тоже есть карма, она так же сбалансирована. Вместо времени там цикл – его можно описать как волны: упорядоченное движение, что оставляет всё неизменным. Антипод времени. Представьте маятник: он двигается по определённой траектории – имеет свою амплитуду колебания. Если нарисовать эту амплитуду и поставить на ней три точки, мы увидим, что две окажутся повыше – в разных краях напротив друг друга, а одна внизу посередине. Это самое важное: точка, которая внизу по центру, – нулевая точка, но в то же время она есть исходное положение. Это антипод времени. Волны имеют цикл; постоянный возврат к исходному положению – к нулевой точке.