Трилогия садизма: Одиночество. Деструктивность. Любовь - Игорь Озёрский

Демоны заканчивают трапезу и начинают суетиться. Скотч ещё не добрался до них, но блаженное тепло уже распространилось по организму; я заполняю сам себя. Одно эго сменяется другим. Я – ложь, плавно перетекающая в рамки отчаяния. Пора пить чай. Это великолепная причина, чтобы не идти на чьи-то поминки. Всё равно я не запоминаю, кто умер, а кто нет, да и вообще, кому какое до этого дело, это же не ресторан, в котором подают лягушачьи лапки в белом соусе.

Странно, но некоторые и вправду не знают, как пишется слово «свобода». Это удручает – именно то, что её дом рядом с моим – по крайней мере, во сне. Мне кажется, что нас подвезли к нему на гондоле, в чём я очень сомневаюсь, но я так и не понял, кто она. Думаю, ответ достаточно однозначен – не нужно было бросать пить, это подпортило колоду – подбросило туда пару лишних джокеров, и теперь могут выиграть все. Общая победа – не победа, это массовое участие, порочный круг действий и решений, оскорбляющий и угнетающий нашу личность. А всё из-за того, что кто-то из нас идиот или был им когда-то. Но я думаю, что лучше всего забыть о наваждении и отбросить все эти мысли. Теперь мы все знаем, как это сделать, и заодно прикурить от ядерного реактора. Не ограничивай себя ни в чём. Пожалуй, пойду и пристрелю кошку.

«Осколки бытия», часть 2

Психоанализ

Современная проблема индукции

Часть шестая

– У каждого свои ценности, но они меняются на протяжении жизни. Наш взор тускнеет на рассвете, при этом становится более пронзительным на закате. Мы все – дети индиго. Посмотрите вокруг себя, посмотрите внутрь себя и сравните. Всё окажется одинаковым. В душе или даже скорее в мыслях мы индивидуальны, но на деле – идентичны. Каждый готов кричать о своей способности сострадать, о моральных ценностях, присущих его натуре, но когда спина коснется каменной стены, станет неумолимо тяжело не выплеснуть желчь, которая разъедает каждого.

Он опять закурил. На этот раз наша беседа не продлилась и получаса, а пепельница уже была забита до краёв.

– Мы дети разрушения или его олицетворение. Тонкая грань между лицемерием и тщеславием или же, возможно, их совокупность. Невыносимо и немыслимо страдать одному. Наши души больны. Моя душа больна, более того, она заразна. Все заразны. Как бы ни кичились мы перед окружающими, все обожают жалеть себя; холить и лелеять эту жалость, разжёвывая её на завтрак, глотая на обед и переваривая на ужин, ибо разрушение не просто свойственно людям – это неотъемлемая часть их натуры; для одних это временно, для других постоянно. Разрушение, направленное вовне, обычно достигает пика внутри, по крайней мере, оно берёт начало именно оттуда. Деструктивность личности означает, что личность несчастна, ибо она никогда не сможет достигнуть цели своей деструктивности, либо достигнет её и разрушит сама себя.

Мне интересны его рассуждения, но ещё интереснее, как он характеризует собственное «я», понимает ли он, что его речи попахивают софизмом и так же деструктивны, как и действия тех, кого он порицает? Может, ему это нравится…

– Я вспоминаю счастливые моменты, и вспоминаю их с болью, ибо меня разъедает горечь… и не из-за того, что было что-то не так, а потому что я так же деструктивен, как и всё окружающее меня, как и всё окружающее вас. Людское счастье отравлено людской же ртутью. Мы все на одной огромной урановой шахте, да только урана больше нет, и это огорчает ещё сильнее.

Я возьму её руку и не буду думать о том, как мне хорошо с ней. О нет, я буду думать о том, как будет тяжело, когда всё подойдёт к концу, а конец неизбежен. Всё это не потому, что я пессимист, а из-за банального страха, возможного комплекса – из-за всего человеческого, самого человеческого и слишком человеческого.

Наверное, мы не дети индиго и даже не выродки первоначального греха; просто наш взор такой пронзительный на рассвете и слишком быстро тускнеющий на закате.

Он говорил это, а я представлял, как он держит за руку девушку, которую неоднократно неосознанно упоминал. Я никогда не видел её, но уверен, что она прекрасна. У неё волосы платинового оттенка, а глаза как небо – светло-голубые. Возможно, вскоре я увижу её, ведь она связала свою жизнь с ним – человеком, который, по моему мнению, – чёрная дыра.

Направление чести

Москва – Лета[10]

«Будь умнее…» – оправдание для слабых.

«Будь сильнее…» – наставление для умных…

Как же сильно нужно ненавидеть себя, чтобы собственными руками уничтожать то, что так дорого? Это словно раскалённая смола, которая капает прямо в душу.

Я закрываю глаза и вижу одно, но когда открываю, вижу другое. Это мой выбор, и он противоречит моим чувствам и моим принципам. Я – идол, повязший в пороке и идиотизме. Такое состояние можно назвать суицидом души: «Я не готов прыгать с этой крыши, но я прыгаю с неё, потому что уже поднялся».

Прыгнуть намного проще, чем спуститься обратно, и я выбираю простой, примитивный и животный путь. Так рождается презрение к самому себе. Я даже не пытаюсь оправдаться, мне уже наплевать.

И вот оно – падение. Но нет свиста в ушах, который, как я думал, обычно сопровождает полёт. Лишь самопрезрение и потом пустота; ещё одна капля смолы обжигает лёгкие. Я падаю в стадо и становлюсь его частью. Всё становится нечётким: истерия, паника, беспокойство, одним словом – хаос.

Изо всех сил я бегу к водопою, копыта с грохотом ударяются о землю, и в воздух поднимаются клубы пыли. Мне нужна вода, чтобы смыть позор, и хорошо, если она отравлена, чтобы смыть самого себя.

Если нас не уничтожает кто-то другой, мы делаем это сами, ибо существование не должно быть вечным, как и триумф: люди, которые горят ярче других, перегорают.

В оправдание могу сказать, что мой мир не треснул бы, если бы я сам не ударил по нему молотком. Но когда я это сделал, мне показалось, что этого мало, и я бил со всей силы, пока он не разлетелся на множество маленьких осколков. Я думал, что получится тысяча маленьких мирков, но на деле не стало одного большого, и я оказался опустошён. Да, да, именно так – я стал пустым изнутри – полым и, наверное, очень лёгким. Именно сейчас самое время сказать, что у птиц полые кости, – поэтому они мало весят и могут взлететь. Но я не птица, и отсутствие души мне не поможет подняться в небо. Прямо в небо – придётся выбирать окольные пути, и самое обидное, что никому не заплатишь за лоббирование своих интересов.

К сожалению, нельзя даже попросить прощения, ведь кто простит того, кто сам себя простить не может? Поэтому, к сожалению, к моему большому сожалению…

«Осколки бытия», часть 2

Везувий

Безумие бездумья

Сострадание помогает излечить себя. Принцип эгоизма.

Я видел, как течёт ржавая вода из крана, и, поверьте, это далеко не самое страшное, что мне приходилось видеть.

Я открыл глаза, то ли шум дрели разбудил меня, то ли звон бьющегося стекла. Одно я знаю точно: оба звука испугали меня. От сильного беспокойства к горлу даже подкатила тошнота, хотя, возможно, это происходит от одиночества. Нет, нет – не может быть, оно же осталось в прошлой главе!

Мерзкий стук дрели всё никак не прекращался, но откуда он? Вокруг же никого нет…

Множество маленьких волчат грызут меня изнутри, где-то за кадыком – из-за этого трудно дышать, хотя, возможно, всё от того, что у меня заложен нос…

…хотя нет, всё-таки – волчата.

Я не открою Америку, если скажу, что помещение, в котором ничего нет, может видеться заполненным, при этом мой дом, забитый всякой всячиной, очень часто мне кажется пустым.

Наверное, теперь я понял, откуда доносится шум дрели… но боюсь, если это так, то я буду слышать его ещё очень и очень долго.

…поверьте, это далеко не самое страшное, что мне приходилось слышать.

«Осколки бытия», часть 2

Психоанализ

Современная проблема индукции

Часть седьмая

– Закройте глаза. Не думайте ни о чём конкретном. Представьте, что вокруг вас серое пространство, в котором ничего нет. Здесь вы наедине со своими мыслями. Ваше тело постепенно тоже окрашивается серым. Оно сливается с окружающим его пространством. Остаются лишь ваши фантазии, и вы можете их увидеть. – Классический психоанализ, такой тип терапии, который помогает вербализовать мысли посредством свободных ассоциаций и фантазий. На основании этого я смогу узнать о его бессознательных конфликтах, что поможет найти путь разрешения его проблемы. – Расскажите, что вы видите.

– Свисают тонкие нити… Они тянутся с неба до неба. Небольшими шагами назад с земли на землю, короткими прыжками с облака на облако; мы не ангелы… Но кто же мы?

…мы тоже пали… как падали, так и упали. Мы больше не встали, как лежали, так и лежали бы.