Сладкий грех. Разрушение - Лина Мур

убивают. Они что-то сделали со Слэйном. Я не могу поверить в то, что он сам захотел так поступить. Даже для его злодея это слишком жестоко.

— Сальма обвинила тебя в избиении моего отца? — тихо спрашивает Киф.

— Она явно пыталась приплести меня туда, потому что Слэйн кричал определённые слова…

— Да, мама рассказала. Мне пришлось ей дать лошадиную дозу снотворного и отвезти к себе, чтобы она не разводила панику. Что случилось, Энрика? Ты можешь рассказать мне в точности, как всё происходило, пока Слэйн не поехал, чтобы избить моего отца?

С тяжёлым вздохом пересказываю ему всё, что было вчера. Киф внимательно слушает меня, прикидывая что-то в голове. Так же я рассказываю ему о своих подозрениях, о Дейзи и прошу помочь ей, потому что Киф полицейский, у него есть власть, и он… надеюсь, другой. Не животное, как Доналл.

— Выходит, он сорвался, — заключает Киф.

— Сорвался? Это больше, чем сорвался. Это ужасно. Слэйн не мог так поступить. Ему помогли, — настаиваю я, защищая его. — Правда?

Киф поджимает губы и обводит кафе долгим взглядом.

— Прошу. — Тянусь к его руке, лежащей на столе, и сжимаю её. Он вздрагивает и быстро убирает руки.

— Прости.

— Тебе не нужно извиняться, но Слэйн одержим. Пусть он сейчас в госпитале, но есть люди, которые на него работают. Я не хочу потом лежать на месте своего отца.

— То есть он сделал это добровольно? По собственному желанию?

— Да, Энрика. Слэйну нельзя так много пить. Он явно был сильно пьян, раз не смог проконтролировать себя. У него есть с этим проблемы. Слэйн зачастую держится, может держать эмоции внутри себя, но, видимо, страх взял своё.

— Страх чего?

— Ты не понимаешь? — усмехается Киф.

— Нет. Правда, нет. Я запуталась. Не понимаю.

— Страх влюбиться и признаться себе в этом. Я с самого начала знал, что хорошим это всё не закончится. Его учили, что плохое — это хорошо, а чёрное — это белое, Энрика. К сожалению, ему достался плохой учитель. Наш дед был ублюдком. Жестоким ублюдком, который забрал его из семьи. Он заманил его обещанием научить защищаться от тех, кто хочет причинить ему боль. Мой отец ненавидел деда, как и дядя. Все его ненавидели, но он был окружён охраной и заставлял делать своих детей плохие вещи, чтобы манипулировать этим. Каждый раз после встречи с этим козлом, меня тошнило несколько дней. Твой отец помог мне, потому что именно дед подсадил меня на наркотики. Не дядя, а мой дед.

Я тру лоб, а затем глаза, чтобы принять эту информацию.

— Представь, что он сделал со Слэйном. Он научил его многому. Обманывал его, и никто не мог вытащить Слэйна из этого ада. Мне повезло. Я не наследник. У меня был ангел-хранитель в лице твоего отца. Меня не просто так спрятали у вас. Все просто выживали, ожидая, когда дед сдохнет. И он сдох. Свобода была потрясающей для нас, Слэйн начал своё дело, оно процветало…

— И я убила его, — заканчиваю за него.

— Послушай, Энрика, я бы мог посоветовать тебе отойти в сторону, бежать или спрятаться, но не буду, потому что это не выход. Ты должна сама докопаться до истины и узнать, почему твоего отца убили.

— Я знаю почему. Потому что мой отец хотел обличить твоего дядю, — выплёвываю я с отвращением.

— Иногда враги становятся врагами не по собственному желанию, Энрика. Враги могут быть сильными союзниками. От врагов не стоит держаться далеко. С ними нужно познакомиться. Наберись храбрости, чтобы сделать это и реши всё с моим дядей. Поверь мне, это на многое раскроет твои глаза, а я не знаю всех нюансов и не лезу в это, потому что это моя история. Я хочу быть чище, чем они. А насчёт Дейзи, я проверю её и помогу ей. Хорошо?

— Да, спасибо тебе. Она в ужасном состоянии.

— Я заеду к ней, как только будет время.

— А Слэйн? Подскажи, стоит ли мне верить в него? Стоит ли давать ему шанс объясниться? — шёпотом спрашиваю его.

— Это ты сама должна решить. Я не буду брать ответственность за это, Энрика.

— Трус, — шиплю я.

— Значит, нас таких двое. Я не собираюсь лезть в это дерьмо, Энрика. Это ты заварила всю кашу. Ты и Слэйн. Так и расхлёбывайте её оба. Если кто и трусит, то это вы. Хочешь спасти его? Сначала пойми, от кого его нужно спасать, и хочет ли Слэйн этого спасения. А так ты просто набиваешь шишки, которые бессмысленно причиняют тебе боль. Отоспись, а потом подумай. — Киф встаёт и уходит.

Как легко сказать: отоспись и подумай. Не хочу я думать. Не хочу.

Я довольно долго сижу в кафе. Много часов. До самой темноты. Просто смотрю в одну точку и даже не пью чай. Кафе заполняется людьми. Смех, разговоры и весёлые компании окружают меня, а я одна.

Так дела не решить. Если я буду сидеть здесь и ничего не делать, то ничего не изменится. И если я спрячусь, тоже ничего не поменяется. В принципе, ничего не изменится, пока я буду ждать, когда приду в себя.

Выхожу из кафе и иду в ночи обратно, туда, где находятся ответы на многие мои вопросы. В госпиталь. У меня сжимается сердце, когда я замечаю Фарелла, лежащего в своей палате. Иду дальше и останавливаюсь у палаты Слэйна, но там закрыты жалюзи. Ничего не видно, кроме тусклого света, пробивающегося сквозь жалюзи. Никто не обращает на меня внимания. Я вхожу в палату и вижу Слэйна, лежащего на койке. У него на виске ссадина, губы тоже треснуты, костяшки рук стёрты. Аппарат сообщает, что его пульс в норме, как и сердцебиение. Кислород поступает в его лёгкие, а в моих заканчивается. Что-то не так…

Поворачиваю голову и давлюсь от крика, когда вижу сидящего в кресле, в углу палаты, знакомого человека, словно ожидающего меня на месте преступления.

Глава 33

Каван. Да, именно он находится в палате интенсивной терапии рядом со Слэйном. Живой. Хотя он похудел. Стал каким-то сухим. Я давно его не видела и лучше бы не видела ещё дольше.

Я не знаю, что говорить ему, как оправдываться или стоит ли мне задуматься о побеге. Не знаю. Просто смотрю на него, а он на меня с ненавистью. В его глазах сквозит отвращение и злость на меня. Вот он винит меня. Да. Мне и так паршиво, ещё его не хватало.

— Я ненадолго. Не волнуйся. Проверить, как он, — сухо говорю я.

— Мне насрать, — огрызается Каван.

— Вряд ли. Если бы за убийство не сажали, ты бы меня уже убил, — хмыкаю я.

— Именно так. Но меня не пугает тюрьма, потому что я её избегу. Я не трогаю тебя из-за него, — говорит он и показывает взглядом на Слэйна.

— Ох, как великодушно. Друг. Лучший друг. Дерьмо ты, а не друг, — выплёвываю я.

— И ты недалеко ушла. Лживая сука, а не влюблённая нищая дурочка, — в том же духе отвечает он.

Сжимаю губы, чтобы не уподобиться ему и не начать обливать его помоями. Ненавижу его.

— Как он? Приходил в себя? — меняю тему и подхожу ближе к спящему Слэйну.

Каван молчит. Специально.

— Думаешь, сейчас ты помогаешь ему? Нет. Никто ему не может помочь. Тебе неинтересно, но я волнуюсь за него. Не хочу, чтобы он умер. Не так. Где ты был? Почему не защитил его? Друг? — шипя, бросаю взгляд на Кавана.

Он яростно сжимает кулаки, но я не менее зла на него и на всё вокруг. Каван просто человек, на которого можно всё выплеснуть и не будет стыдно. Он всё это дерьмо заслуживает.

— Где ты был? Выполнял грязные поручения убийцы? Бросил его? Не стыдно? — добавляю я.

— А тебе? Где была ты? Почему он это сделал, когда ты взяла на себя обязательство быть рядом с ним? — бросает мне обвинения Каван, поднимаясь из кресла.

— Потому что он выбросил меня. Мне что, нужно было бежать за ним? Я бежала. Ждала его, но не смогла помочь.