Сладкий грех. Разрушение - Лина Мур

его слабости. Он боится, что всё рухнет. Значит, я всё разрушу.

— Нет, Энрика, забудь об этом. Ты не справишься. Одна ты ничего не добьёшься. У него так много власти. И он… он… ему нужна ты. Ты, Энрика. Ты. Он хочет, чтобы ты свихнулась от желания мести. Он ждёт, что ты сойдёшь с ума от чувства вины. Он будет показывать тебе твои ошибки, как мне. Он делал это со мной. Когда я была под наркотиками, то не помнила, что делала. Я убивала, Энрика. Убивала по его приказу, но не помню этого. Я стала шлюхой, потому что он давал мне какой-то наркотик. Он показал мне, что со мной будет, если я не отплачу ему своей жизнью. То же самое он сделает с тобой, и даже ещё хуже. Он посадит тебя на цепь и станет издеваться над тобой. Будет ломать твою личность, превращать в жалкое подобие человека. Он это планирует и подбирается к тебе всё ближе и ближе. Он хотел, чтобы я выводила тебя в бары. Дал мне наркотик, который я должна была подсыпать тебе, но я не сделала этого, потому что ты отказывала мне. Это мои ошибки, за которые он наказал меня. Накажет и тебя. Беги, прошу. Хотя бы ты, — произносит Дейзи и безвольно падает на пол, положив голову на диван.

— Ты не понимаешь, в каком дерьме мы оказались. Но я по своей воле, а ты нет. Он как дьявол, Энрика. Его шёпот заставляет потерять разум. Он ведёт тобой. Он подстраивает всё. Он умный и хитрый. Внутри него мёртвый ад, и он утягивает туда. Ты хочешь бороться, пытаешься, но ничего не получается. Он смотрит в твои глаза, и всё. Темнота. Чувство вины. Горе. Прошлое. Он обличает все твои страхи и грехи, вытягивает их из тебя, а потом использует.

— Ты видела его глаза? Какого они цвета? — шепчу, опускаясь рядом с Дейзи.

— Мёртвые. Нет у них цвета. Они мёртвые, ледяные и жестокие, — бормочет она.

— Ничего. Ложись. Отдохни немного. Ладно? Я с тобой. Я буду рядом с тобой.

Помогаю ей сесть на диван. Дейзи сворачивается клубочком и всхлипывает.

— Я боюсь его. Боюсь жить. Я пыталась умереть… мне страшно умирать. Он добивается смерти. Он не убивает сам, а заставляет умереть. Наблюдает за твоей смертью и улыбается. Ненавижу его. Пусть он сдохнет. Пусть его заберут. Пусть он…

Звук моего мобильного обрывает стоны Дейзи, и я достаю его. На экране вижу незнакомый номер и отвечаю.

— Да, я вас слушаю, — говорю я.

— Энрика. Это Сальма.

Удивляясь, приподнимаю брови.

— Здравствуйте. Я… не ожидала вашего звонка.

— Милая, я не просто так звоню. Слэйн в госпитале. Ночью он попал в аварию. Его машина перевернулась, и сейчас Слейн находится в реанимации. Его нашли только пару часов назад. Пожалуйста, приезжай. Слэйн зовёт тебя. Он пришёл в сознание на пару секунд и назвал твоё имя. Пожалуйста. Ты нужна ему.

Холодный воздух окатывает моё тело с ног до головы. Сердце с болью и страхом стучит всё чаще и чаще. Я получу инфаркт. Прямо сейчас…

Слэйн.

Глава 32

Пульс отдаётся в ушах, пока быстро иду по белому коридору, огибая медсестёр. Бегом поднимаюсь ещё на один пролёт, пытаясь дышать нормально, мои лёгкие горят от бега и страха, а чёртов лифт был занят. Я ждала его ровно тридцать секунд и не вытерпела.

— Сальма, — шёпотом кричу, замечая женщину, смотрящую на прозрачную стену. Я боюсь это делать. Она поворачивается ко мне такая же элегантная в тёмном брючном костюме и розовой блузке, но сейчас она такая бледная и уставшая. На ней нет ни грамма макияжа, ресницы мокрые, а глаза опухшие.

— Энрика, моя дорогая. — Она очень крепко обнимает меня. Целует меня в щёку, а затем снова обнимает.

— Я так боялась узнать, что и ты тоже была в машине. Я постоянно говорила ему: «Не гоняй. Не несись, как полоумный по дорогам». А что он отвечал? «Я люблю водить». И вот итог. — Сальма бросает печальный взгляд на стекло, а я его игнорирую.

— Как это случилось? Слэйн ведь был хорош в вождении. Это было покушение? — нервно спрашиваю.

— Да, покушение на бутылку виски, Энрика. В крови Слэйна был алкоголь. Он был сильно пьян. Слишком сильно, чтобы нормально вести машину. Его выбросило на обочину, и слава богу, он пристегнулся. Теперь его машина — это кусок металлолома. Его самого придавило изнутри, и он не мог выбраться. Я не знаю, как долго он пробыл там. Если бы не таксист, который проезжал мимо, то его бы даже не нашли. Слэйн умер бы там. Один, — голос Сальмы обрывается, а губы дрожат. Я потираю её плечи, хотя сама готова разрыдаться. Вот почему он не вернулся домой. Пока я ждала его, он валялся полуживой в искорёженной машине. Пьяный. Чёрт. Каким идиотом нужно быть? И почему он был пьян?

— Он не пьёт, когда за рулём, — повторяю свои мысли. — Слэйн не напивается, когда знает, что ему нужно сесть за руль. Он может выпить бокал, как говорил, но при мне никогда так не поступал.

— Я не знаю, что случилось. Не знаю. У него сотрясение, ушиб рёбер, и его грудную клетку долго придавливало, поэтому ему дают кислород для облегчения дыхания. Он не может прийти в себя.

— Но вы говорили, что он открывал глаза, — хмурюсь я.

Боже мой. Главное, что Слэйн жив. Это хорошо.

— Да. Он открыл их, прохрипел твоё имя и закрыл. Потом снова открыл, начал выгибаться и орать. Просто орать, как сумасшедший. Ему дали успокоительное и снотворное. Он вредит себе. Буквально десять минут назад это повторилось. Врачи уже осмотрели его, сделали ему МРТ и не обнаружили никаких повреждений черепа. Пока он не придёт в себя, никто ничего сделать не может. Они не понимают, почему он так себя ведёт, — быстро шепчет Сальма.

— Я тоже не знаю. Не знаю, — отрицательно качаю головой, кусая губу. Хочу посмотреть на Слэйна, но боюсь. Когда я была в реанимации в последний раз, то мой брат лежал за таким же стеклом, а потом умер. Я просто не хочу запоминать Слэйна мёртвым, как сделала это с братом. Он всегда стоит у меня перед глазами не улыбающимся и смышлёным мальчишкой, а мёртвым и безвольным телом с налётом белого на губах.

— Случилось ли вчера что-то ещё, что могло сотворить с ним такое? Он сошёл с ума. Авария — это не самое страшное, — мрачно произносит Сальма.

Поднимаю на неё голову и сглатываю.

— Пойдём, — говорит она и, взяв меня за руку, ведёт по коридору. Ненавижу палаты реанимации, здесь всегда говорят шёпотом, тихо и со скорбью. Здесь всегда тихо, все ходят на цыпочках и боятся услышать звук кардиографа из-за остановки сердца. Лучше внизу, там, где люди. Там, где ещё есть надежда на жизнь.

Сальма останавливается у палаты в другом конце этажа. Озадаченно смотрю через стекло, и мои ноги подкашиваются.

— Фарелл? — шепчу я. — Господи, что с ним случилось?

Это ужасно. Мой крёстный весь окружён шнурами, трубками и мониторами. Рядом с ним находится медсестра, делающая пометки в журнале. Его голова перебинтована, как и челюсть. Едва можно различить глаза, сквозь опухшие и покрытые синяками веки. Я просто чисто интуитивно его узнала. Не знаю как, но узнала.

— Слэйн случился с ним, — выдыхает Сальма.

— Что? — взвизгиваю я, но хлопаю себя ладонью по рту.

— Дейдра позвонила нам, у нас в это время ещё проходил приём, и мы не сразу ответили на звонок. Она позвонила моему мужу и сообщила, что Слэйн убил его брата. Слэйн приехал к ним пьяным, сильно пьяным. Он чуть не выбил дверь, а потом начал бить Фарелла. Слэйн постоянно кричал: «Она моя! Моя! Ты не заберёшь её! Она моя!»

Мне становится дурно. Я