Огниво Рассвета - Алексей Будников

Только удалось сесть на укрытой мягкой периной кровати, как в висках раскаленным кузнечным молотом рванула резкая боль, от которой я едва не вскричал. С каждой секундой мигрень нарастала все больше, и не было от этой пытки спасения ни в лежании, ни в покрывании головы холодной подушкой, ни в нутряных лжемольбах всем ведомым Богам. Видно, прошлый вечер удался на славу.

Поняв, что безделье меня явно не исцелит, я, сцепив от боли зубы, встал с постели. В несколько шагов преодолев небольшую, скудно обставленную, но хранящую в своей простоте некий шарм комнатушку, толкнул неплотно прикрытую дверь. Створка тихо и коротко скрипнула, правда этот казавшийся невинным звук ударил в моем черепе титаническим кимвалом.

Каждый шаг вниз по тесным ступеням болезненными толчками отдавался в висках. Удивляюсь, как от такой пытки я еще не забился в угол, принимаясь мученически вопить и звать на помощь. Даже разорвавший мне плечо арбалетный болт — и тот причинял меньше боли. В один момент в мою страдающую голову все же закралась мысль остановиться, осесть, передохнуть, а еще лучше — раскроить проклятый череп о сферическое навершие балясины. Однако она тут же отступила, когда я, ступив на лестничную площадку, смог узреть, отчего в таверне поутру поднялись разбудившие меня суетные звуки.

В полуразрушенной после вчерашнего веселья трактирной зале находилось несколько человек. Из знакомых мне — только трактирщик Брозеф, что, расположившись спиной ко мне и скрестив руки на груди, хмуро глядел под ноги. Я даже не сразу смог понять, что за большой и вытянутый, подобно кокону, сверток невзрачной ткани раскинулся на полу, но, когда четверка обступивших его людей, пригнувшись, схватилась за жерди оказавшегося под материей паланкина, осознание ледяным бичом ударило в сознании.

— Взяли! — с натугой поднимая носилки, зыкнул один из мужей.

Едва паланкин оторвался от пола, как из-под выцветшей ткани, в которой угадывалась простая простыня и которая теперь служила покойнику саваном, вывалилась и повисла бледная истощалая рука. А на одном из пальцев коротко сверкнул бронзовый перстень с васильковым камнем.

— Подбери, — угрюмо обратился хозяин таверны к державшему носилки у изножья мужу. Тот, приметив явившуюся на свет конечность, тут же поспешил вновь вернуть ее под прикрытие посмертного покрова.

Поудобнее перехватив древка, траурная процессия двинулась наружу, сопровождаемая мрачными взглядами кабатчика и еще нескольких молчаливо стоявших рядом с ним людей.

— Что стряслось? — дождавшись, пока носильщики скроются из помещения, подступил я к трактирщику.

— Сам ума не приложу, — насуплено ответствовал он. — Этот старец приблудился к нам не так давно. Мне стало его жаль: пожилой да еще и слепой напрочь, вот я и приютил его в своей гостинице. Он многого не требовал, спал в каморке, ел мало, перед глазами не мельтешил… Вот и сейчас проснулся, я завтрака ему предложил, но только он хлебной корки закусил, как вдруг схватился за горло, свалил поднос со стола, а затем и сам рухнул замертво. Причем не кашлял, не бился, не хрипов. Просто упал и… все. Помер. Это произошло настолько мгновенно, что я до сих пор не могу ничего понять… И никакой болезни за ним не замечал, вроде жив был, здоров. Ну, за исключением. — Трактирщик указал пальцем себе на глаза.

— Может, сердце схватило?

— Может и сердце, — горько вздохнув, промолвил Брозеф и махнул рукой. — Буде с ним. Мира его могиле.

— Мира… — вторил я тихо.

— Прости, но… разглагольствования лишь усугубляют мою скорбь. Извини.

Он, быстро развернувшись и закрыв лицо рукой, отошел за стойку.

…Утреннее происшествие совсем выбило меня из колеи. Мало ужасной мигрени, так еще и Смерть внезапно подкралась под самый бок. Долго я в трактире не задерживался. Аппетит отбило напрочь, потому мною было решено просто подняться в комнату за котомкой и, попрощавшись со стоявшим хмурой тучей кабатчиком, покинуть заведение. Но прежде я, разумеется, выспросил у Брозефа путь к жилищу алхимиков. Тот хоть и пребывал в ужасном расположении духа, поведал мне все предельно ясно и спокойно, отчего тропа легко разложилась в моей голове, пускай я ни разу не бывал в этих краях.

Миновав южные врата, хотя вратами это назвать получалось с большой натяжкой, я двинулся по бездорожью. Уединенно стоявший на лысом холме высокий, богатый на вид, с черепичной вальмовой крышей и большими окнами дом показался на окоеме, едва мне довелось отойти от деревенского палисада на пару десятков шагов. Рядом, дугой огибая поместье, раскинулся хвойный редняк, отбрасывавший на здание длинные тени.

Доковыляв-таки до плотной, с изящным рельефом, двери я, с трудом подняв руку — не унимавшаяся мигрень продолжала долбить по голове, отчего последнюю так и хотелось размозжить о какую-нибудь каменюку — и постучал. Ответом мне послужила глухая тишина. Выждав некоторое время, вновь принялся колотить по створке, в этот раз с несколько большим рвением. По ту сторону, наконец, послышались признаки жизни.

— Иду-иду, — прозвучал слабый заспанный голос.

Дюжина секунд ожидания — и раздался щелчок отпираемого замка. Дверь вяло отворилась, являя моему взору низкого, кряжистого мужа. Такой встречи я, признаться, не ожидал, оттого несколько смущенно опустил глаза на хозяина дома. Гном стоял, полусонно опершись на дверную раму и глядя на меня одним открытым, правда, грозившимся вот-вот захлопнуться глазом. Растрепанные бурая борода и волосы, измятая одежда и запах перегара изо рта недвусмысленно намекали на то, что эту ночь представитель горной расы провел не полезнее меня.

— Доброе… — осоловело буркнул он, икнув, и тут же осекся. Ступил шаг на улицу, лениво вскидывая голову к небу, и, спустя мгновение немого созерцания облаков, вернулся обратно под крышу, — день.

— Здравствуйте, милорд гном. — Несмотря на не лучшее состояние, я попытался остаться при манерах. — Я ищу милорда Васака. Поговаривают, он здесь проживает?

— О-о, — протянул бородач, глупо улыбнувшись и прикрыв зенки. Чуть покачнулся, едва не свалившись с ног, но быстро встрепенулся, поймал равновесие, сделав вид, что ничего не было. Вероятно, виновником подобного его самочувствия все же выступала не только сонливость, но и по-прежнему не отступившее действие хмеля. Гном, смыв с лица дурную лыбу и снова икнув, развернулся, подзывающе махнув мне рукой. — Входи.

Затворив за собой дверь, я, шагая сразу за собиравшим все стенки гномом, быстро миновал небольшую, обклеенную карминово-красными обоями прихожую и ступил в обширный зал. Здесь в очаровательной гармонии собрались большой кирпичный камин, ныне полыхавший, несколько высоких и укрытых пышными ажурными занавесями окон, объемная в коричнево-белую полоску тахта, напротив которой располагался небольшой круглый столик, белая медвежья шкура на полу, а также многообразные кресла, стулья, вазы, зеркала, горшки с цветами и кустами, тумбы, всевозможные шкафы и шкафчики. К самой стене была притороченная широкая разворотная лестница с изысканными резными перилами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});