Огниво Рассвета - Алексей Будников

— Дело в другом. Как и вы, я тоже зарабатываю на жизнь не самым… законным способом.

После этой моей фразы здоровяк безудержно рассмеялся, и хохот его подхватили многие другие наблюдавшие за нами посетители.

— Да что ты говоришь! И чем же ты, чужак, «зарабатываешь на жизнь»? — решил передразнивать меня названный Геллиром верзила.

— Разбоем.

— О-хо-хо! — еще громче расхохотался он. — Я, Геллир Громила, голова банды Снежные Аспиды, ведаю обо всех лиходеях севера, но тебя что-то не припоминаю.

— Хорошего разбойника не должны знать в лицо, — пожал плечами я.

Детина многозначительно ухмыльнулся, шмыгнув носом.

— Что-то не верю я тебе, пришелец. Но ты можешь попробовать меня убедить.

— Как же?

— Я еще не придумал, — устало облокотился на прилавок дылда. — Дай мне минутку… Но никуда не уходи.

Он, по-прежнему не убирая жаркой ладони с моего плеча, запрокинул голову и прикрыл глаза, точно и вправду погружаясь в глубокие думы. В этот момент в мой разум забрела мятежная мыслишка, и противиться ее воплощению у меня никак не получалось. Выждав несколько секунд, дабы убедиться, что закрытые очи не есть какая-то уловка (хотя, о каких уловках можно говорить применительно к нетрезвой голове?), я, не сводя глаз с Геллира, аккуратно потянулся к нему, сопровождая свою руку настороженными взглядами посетителей и трактирщика. Легонько уцепил за горлышко притороченного к поясу кошеля, в мгновение ока парой простых движений пальцев отцепил его, увлекая к себе не слишком увесистый мешочек.

— Нет! — вдруг воскликнул детина, расхлопывая глаза и ударяя кулаком по столешнице. Я едва успел спрятать добычу за спину. — Не умею я думать насухо. Эй, Броз, плесни-ка мне чего-нибудь, да покрепче.

Геллир потянулся к поясу, но, не уличив собственного кошеля, стал лихорадочно обшаривать штаны и рубаху. Глаза его расширились, наливаясь кровью. Верзила резко встал, свистнул сквозь зубы кому-то из посетителей:

— Эй! Трюггви! Где мои деньги?!

— А мне почем знать? — ответил немолодой на вид, косматый и светлобородый муж, жевавший табак.

— Да что ты говоришь?! — бойко, походкой хромого, но очень недовольного медведя, двинулся Геллир к подельнику. Схватил его за грудки, поднимая из-за стола. — Мне вот кажется, что очень даже знаешь.

— Осади, воронка! — Скинул тот с себя руки детины. — Совсем из ума выжил? Небось сам потерял под кустом каким-нибудь, пока мочился… Или не потерял, — последние слова человека прозвучали совсем тихо, ведь его глаза приметили выставленный мною на всеобщее обозрение кошель.

Вслед за вонзившимся взглядом ему за спину Трюггви, Геллир и сам обернулся.

— Лихо, — прицокнул он, подходя ко мне и принимая обратно свою денежную суму. — Хотя, тоже мне достижение — ощипать пьянчугу. — Детина сделал жадный глоток поднесенного трактирщиком напитка, покривился, вытер с усов пену и вдруг громко утробно промычал: — Придумал! Садись.

Геллир указал мясистой ладонью на маленький круглый столик.

— Богот, тащи сюда самую большую бочку, что найдешь под полой! — приказал верзила, когда мы уселись друг напротив друга.

Стоявший рядом и по виду весьма поддатый мужик, чей глаз сверху вниз рассекал старый, молочно-белый шрам, а по голове к плечам стекали седые прямые волосы, потешно раскланялся, развернулся и, нелепо переставляя ноги, двинулся выполнять поручение.

— Я слышал, нумарцы знают толк в искусстве выпивать?

— С чего ты взял, что я из Нумара? — удивленно глянул я на косого верзилу.

— На своем веку я повидал много путешественников, и уж нумарца от ферравэльца отличить смогу. Даже если буду в зюзю. Больше прочего ваш народец выдают глаза. Они вечно какого-то… — детина чревно икнул, — дебиловатого оттенка. У тебя вот вроде и зеленые, но по ободу — голубые, а у зрачка — вообще карие…

Вдруг, наглым образом оборвав рассказ Геллира, посланный им не так давно человек, кряхтя от натуги, водрузил на стол пухлый деревянный бочонок. Тут же чьи-то руки подали две высокие глиняные кружки.

Это что же, спор придется разрешать именно так? Попойкой? Мол, кто кого перепьет? Странно. Учитывая род деятельности большинства собравшихся под этой крышей, я ожидал более прямолобного решения: клинок против клинка. Так испокон веков было заведено устранять всяческие разногласия в преступной среде. Право, я был только рад, что сегодня не придется проливать кровь.

— Ты, наверное, ожидал, что я предложу тебе поединок? — точно прочтя мои мысли, спросил Геллир. — Нет. Я не настолько глуп, чтобы во хмелю вставать на бой против трезвого оппонента. А при эдаком споре мое нынешнее состояние может пойти мне даже впрок.

Кружки вмиг до краев наполнились темной, отдающей пакостным дурманом жидкостью, покрывшись игривыми пенными шапками и встав под нашими с Геллиром носами. Последний принялся широко размахивать руками, призывая собравшихся вокруг зевак к действию. Долго ожидать ответной реакции не пришлось. В такт его махам, нарастающей волной заслышался мощный топот, от которого в один момент даже начала припрыгивать на столе бочка, греметь посуда, а скромные звуки бренчавшей лютни моментально утонули в окутавшем зал шуме.

— Свалишься первым, чужанин — в тот же миг покинешь эту деревню, и считай, что еще легко отделался. Коли не выдержу я, тогда, так и быть, останешься на ночлег. Тебя никто не тронет, хоть и велик соблазн обобрать столь состоятельного «разбойника». И деньжат у тебя вдосталь, и меч изящен. А у моих ребят всякий раз руки чешутся, как только завидят подобного тебе персонажа. За соперничество! — Он охотно стукнул своей кружкой о мою, оросив стол потоком пролившегося эля.

Мы синхронно приложились к пиву. Сделав пару загребистых глотков, я, скривившись, тяжело грохнул глиняным сосудом по столу. Пойло оказалось крепким, горьким, с чуть ощущавшимся сладковатым послевкусием. Меня так и тянуло вернуть все выпитое обратно, но пришлось сдержаться. Мой соперник же был в явном восторге от этой бурды, даже довольно прорычал, вытирая усы.

— Всегда одобрял твой выбор, Богот! — Геллир тряхнул головой, смачно дыхнул и уверенно поднял только опустившийся сосуд для нового тоста: — Чтоб сталь наша была всевечно крепка и остра!

И вновь ударил по моей едва оторванной от столешницы кружке. Дурманящее питье пакостно заскользило по глотке. Вкус, равно как и запах эля, сходу крепко ударили по голове, в глазах мутнело, звуки становились расплывчатей, а заливавшая пойло рука казалась все легче. В этом, вероятно, была серьезная заслуга моей малотренированности. Брать в рот что-либо крепче чая мне не приходилось довольно давно. Муравьиный спирт не в счет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});