Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

этих персонажей ему всегда надежно дремалось, и только дремота начала подкатывать, как у соседей через стенку музыка вовсю загремела. Такое иногда случалось, но по взаимной договоренности нужно было трижды стукнуть в стену, это означало, что они дома, и им мешает. Как только он начал сползать с кресла, чтобы это осуществить, в дверь позвонили. За дверями стоял сосед в пиджаке и красном галстуке в белый горох, он был весел, но не пьян. Со всей возможной деликатностью он пригласил их по-соседски в гости. Соседи были люди хорошие, сам он был мастером по электричеству, а она торговала одеждой и обувью. Болели они редко, потому и обращались нечасто. Сегодня днем у них родилась внучка, торжества были назначены после общего согласования на выходные, но им уж очень хотелось начать сегодня, а двоим было как-то некомфортно. Жена кинулась наряжаться, и через полчаса они сидели в маленькой квартире соседа за немаленьким столиком. Было похоже, что в еде и закусках тут понимают. Один только вид нарезанного сала с чесноком и маслят с луком, политых маслицем, вызывали желание потереть ладони друг о друга. Жена, подкрашенная и причесанная, сияла, Пилюлин тоже не грустил. Сосед поставил хорошие возрастные песни, было настолько уютно, что разошлись уже за полночь. С чего-то вдруг Пилюлин с женой устроились на одном диване.

Утречко было откровенно тяжеловатым, хотелось пива, но ждала работа. Жена готовила завтрак и очень стеснялась. Утро вновь выдалось солнечное и теплое, кленовые листья, гонимые легкие ветром, катились по асфальту и сверкали золотыми бликами. Сегодня у него был поздний прием, и он шел на работу засветло.

***

На следующее утро, спозаранку, сели за разработку плана подкарауливания и опроса возможных свидетелей. Получалось не очень: глядели друг на друга и ждали свежих мыслей, но и с этим было трудно. Так бы все и шло, если бы не неожиданный звонок на телефон Андрея. Позвонил тот самый мастер фехтования и знаток колющего оружия из области, только звонил он из Москвы. Он рассказал, что по заданному ему вопросу, будучи в столице, поинтересовался по тому адресу, где ему ответили, что по этой теме есть информация, и ее могут озвучить. Мастер фехтования был готов дать координаты этого человека, только настаивал на максимуме корректности и личной встрече, никакой телефонной информации для них не будет. Андрей, конечно, его уверил, что с их стороны будут соблюдены все условия, и получил телефон и московский адрес. Андрей поблагодарил мастера фехтования и отключился. Все четверо замерли, предчувствуя что-то вроде фронтового прорыва, и, переведя дух, набрали московский номер. Родиону ответила молодая девушка, попросила назвать себя и пояснить свой вопрос. Родион ответил, откуда у него их телефонный номер, и что он хотел бы получить консультацию Галины Платоновны. Девушка попросила подождать. Минут через 10 она вновь вернулась к разговору и сообщила, что профессор может его принять послезавтра, в 14 часов; если он готов быть в обозначенное время, то его будут ждать. Родион с готовностью согласился, пока ясно не понимая свою логистику, но она была не сложной. Если ему нужно быть в назначенное время, то уже вечером придется ехать в область, а оттуда улетать в столицу. Это было очень плотно. Оказывается, имени и отчества достаточно, чтобы найти человека в сети, и Галина Платоновна оказалась очень известной. Она была профессор, член-корреспондент АН СССР, лауреат Ленинской премии, заведующая кафедрой истории Рима, выпустившая 135 статей и научных монографий, но больше было не о ней, а об ее отце, выдающемся советском микробиологе, академике и герое Социалистического труда, который в год ее рождения был арестован. Его пытались пристроить в дело бывшего наркома Ежова, но все обошлось, и он дожил до 1976 года. И что-то Родион заволновался в предчувствии, что он у двери, которую в последнее время нащупывал в полной темноте.

Родион побежал к полковнику оформлять командировку, но там его встретили как-то лениво, без азарта. Начальник был уверен, что за ответами на местные проблемы ездить в Москву не совсем верно. Он, конечно, все подписал, но что-то с утра был явно не в настроении. Видимо, ему указали на прорехи в кадровой работе, «Парабеллум» сержанта был сильным аргументом. Вася помчался выкупать ему билеты туда и обратно, а сам Родион поехал домой, вроде как собираться. Уезжать из дома ему всегда ничего не стоило, не было сдерживающих факторов: котов, канареек или хотя бы цветочного горшка на подоконнике. Он помыл посуду, чтобы в раковине не завонялось, и выкинул из холодильника то, что уже его явно не дождется, потом поправил коврик у входа и был таков. Москва была для него почти родным городом: там жила его тетка, сестра-близняшка мамы, она была вдовой генерала, погибшего в Афганистане, и матерью его двоюродного брата. Родион в школьные годы в Москве проводил, бывало, все три месяца летних каникул. С братом они были почти ровесники, им было интересно и весело, но время прошло, брат сейчас конструктор в каком-то военном ведомстве, он живет то с женой, налаживая отношения, то с мамой, которая с возрастом не озлобилась, а осталась добрейшей из женщин. Вернулся в отдел, Вася уже все привез, он все взял, как и планировали. И в 14:00 Родион должен быть по указанным координатам.

Все пошли вниз, в свою столовку, пришло время обеда. Там первое, что бросилось в глаза – капитанский мундир начальника следствия, она сидела за столом, держа в руке стакан компота. Родион поздоровался, поинтересовался делами. Ответ был хоть и беззлобный, но невнятный. Они, пока ели первое, второе и компот, уточнились, чем будут заниматься в его отсутствие. Опять получалось, что должны работать со свидетелями, которых не было, но на фоне его поездки это казалось уже какой-то второстепенной работой. А свидетель-то был, только найдут его не они, и это все будет позже. Пока у Родиона оставалось время, он пошел в следственный отдел, чтобы как-то успокоить капитана. Она была женщина хорошая, только очень серьезная, и он ее подбодрил обещанием оперативно поделиться информацией, если такая будет. Она была одинокая и, наверное, поэтому, всегда серьезная.

***

Пилюлин, как медик, уже давно разобрался, какие задачи решает лаборатория его друга – творца дымов и туманов: он уже многие годы работал на космос. По его словам, он работает не на российский, американский или еще какой-то космос, а на вечную и бесконечную историю космоса. Химик считал криогенный метод предотвращения распада материи обыкновенной аферой. Он занимался вопросами