Книга белой смерти - Чак Вендиг

смешок, пробормотал Мэттью, спускаясь с крыльца. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

У того, что стоял впереди, были всклокоченные волосы соломенного цвета, а на лице отросла трехдневная щетина. На вид он казался молодым и сильным. Белая футболка, джинсы, за ремень засунут молоток. Второй, вышедший из-за пикапа, зажимал под мышкой ко́злы, а в другой руке у него болталась циркулярная пила, за которой по земле волочился провод. Второй мужчина внешне напоминал флагшток, с горбатым носом и волосами, остриженными под самый череп.

– Здравствуйте, проповедник, – сказал тот, что с соломенными волосами.

И тут Мэттью узнал обоих.

Они приходили на проповедь в прошлое воскресенье. Народа тогда собралось столько, что он даже не ожидал, – церковь трещала по швам, словно тряпичная кукла, в которую набили слишком много ваты. Здесь собрались люди не только из поселков поблизости Бернсвилля, но и те, кто приехал издалека, из Индианаполиса, Цинциннати, Луисвилля. Мэттью вдруг спохватился, что не назначил проповедь на завтрашний день, – в этом году Четвертое июля[74] выпало на воскресенье, и он хотел, чтобы люди остались дома, со своими родными. Однако теперь ему пришла мысль, что можно было бы произнести чертовски хорошую проповедь о свободе, дарованной человеку Богом. И Мэттью расстроился, что упустил такую возможность. Что, если он потеряет поступательный момент и, как следствие, потеряет людей? Ничего хорошего в этом не было.

– Проповедник? – нетерпеливо промолвил мужчина с соломенными волосами.

– Извините, – смущенно улыбнулся Мэттью, – я задумался. Вы были здесь в прошлое воскресенье? Вместе с Озарком?

Мужчины кивнули.

– Мы были с мистером Стоувером, проповедник, совершенно верно, – сказал тот, что с соломенными волосами. – Меня зовут Тай Кантрелл, а это Билли Гиббонс.

Гиббонс ничего не сказал, ограничившись кивком.

– Так, замечательно, – сказал Мэттью, по-прежнему сбитый с толку. – Должен признаться, я не знаю, что вы здесь делаете. Приношу свои извинения, но в эти выходные проповеди не будет… – Он покосился на козлы и ящик с инструментом, догадываясь, что эти люди приехали не на проповедь.

– Мистер Стоувер сказал, что в церкви нужно сделать кое-какой ремонт, ну да. Потом мы всё заново покрасим, но сначала нужно заняться водостоками, ставнями, отделкой, обшивкой стен – сами знаете, всем этим дерь… прошу прощения, всеми этими вещами.

Мэттью опешил.

– Спасибо, ребята, я вам очень признателен. – Он смутился, поймав себя на том, что обратился словом «ребята» к Гиббонсу. Тот был с ним одних лет, а то и старше. Угрюмо посмотрев на пастора своими черными глазами, он молча кивнул и поставил козлы на землю.

– Вы скоро уезжаете? – спросил Тай.

– Уезжаю куда?

– На барбекю.

Барбекю.

О нет!..

Сегодня ведь как раз тот самый день. Стоувер устраивал барбекю – он сказал, что делает так каждый год, в субботу перед Четвертым июля. Большой праздник, и в этом году он пригласил Мэттью, Отом и Бо…

Вот где Отом! И наверняка она прихватила с собой Бо.

– Да! – Мэттью истово кивнул. – Точно, барбекю. Я выезжаю где-то через час.

Он украдкой взглянул на часы: не было еще и двенадцати часов, так что он не опоздает.

* * *

Стоувер сказал одеться без особых изысков, поэтому Мэттью, надев джинсы и простую сорочку без галстука, направился в гараж.

Наверняка Отом забрала «Хонду», чтобы поехать к Стоуверу. Мэттью почувствовал обиду, сильную обиду – дела у него вдруг резко пошли хорошо, очень хорошо, а жена, похоже, не собирается делить с ним эту радость… Он подозревал, что свою роль в этом играла ее депрессия – демон, как он представлял себе это, – однако легче ему от этого не было. Оставалось только надеяться, что Отом одумается и найдет какое-нибудь новое лекарство – или молитву, – которые ей помогут.

Мэттью взял пикап, старенькую серебристую «Тойоту», которой было уже больше десяти лет. Чтобы добраться до Стоувера, он воспользовался навигатором, – ему еще не приходилось бывать у него, и вообще он редко ездил в ту сторону. Дом Стоувера и двор, куда тот свозил утиль, находились в Ико-Лейк, куда по прямой было миль пятнадцать.

В той стороне поля, рассеченные ровными квадратами, заканчивались, и дороги становились извилистыми – они огибали небольшие рощи и пруды. Местность была заросшая, неухоженная. Плющ увивал брошенное сельскохозяйственное оборудование, в густых кустах рыскали еноты. По пути Мэтью встретилось множество американских флагов, а также немало надписей «Не наступай на меня» и флагов Конфедерации.

Навигатор показал, что цель прямо впереди.

И действительно, Мэттью увидел простой знак: два деревянных столба и закрепленный между ними алюминиевый щит. На щите простыми черными буквами было написано: «ВТОРСЫРЬЕ И УТИЛЬ СТОУВЕРА». Дальше, среди беспорядочно растущих деревьев, петляла дорожка, усыпанная щебенкой. С дороги не было видно ни дома, ни двора.

И проезд был закрыт. Дорожку перегораживали ворота. Запертые на цепь.

«Так, и что дальше?» – остановившись перед ними, подумал Мэттью.

Тут из высокой травы у ворот вышел человек – парень в наглухо застегнутой клетчатой рубашке и ковбойской шляпе, сдвинутой на затылок.

– Вы на барбекю? – помахав рукой, спросил он.

Мэттью опустил стекло.

– Да, если меня здесь ждут.

– Вы проповедник?

– Да, я пастор.

– В таком случае проезжайте.

Парень отпер навесной замок, скреплявший цепь, и распахнул ворота.

Помахав рукой, Мэттью проехал вперед. Парень закрыл ворота и с лязгом запер их на цепь.

Дорога к дому оказалась длинной – по крайней мере, длиннее, чем ожидал Мэттью. Он вел пикап мимо рощ старых деревьев и старых ржавых сельскохозяйственных машин. Сквозь заросли были видны жилые прицепы разных размеров, на фоне зелени кажущиеся обветшалыми надгробиями. Во все стороны расходились колеи. Мэттью проехал мимо пруда, мимо помостов для охоты на оленей и множества табличек, запрещающих проход, в том числе нескольких: «К черту собаку, берегитесь хозяина!»

Наконец показалась развилка – одна деревянная табличка указывала на запад, на «СБОР УТИЛЯ», другая на восток – на «ДОМ». Мэттью свернул в сторону дома.

Еще какое-то время пикап трясся и подпрыгивал на ухабах, затем Мэттью испытал шок…

Дорога стала ровной. Замощенной. Не асфальтом, а темными каменными плитами.

И лес впереди расступился.

На вершине холма стоял массивный дом – внебрачное дитя охотничьего домика и сельского особняка. Многочисленные комнаты, высокие окна, прорезанные в бревенчатых стенах, большая красная дверь строго посредине строения в альпийском стиле с остроконечной крышей. А вокруг со всех сторон – ухоженная лужайка с порхающими бабочками. Мэттью проехал мимо восьмиугольной деревянной беседки с видом на пруд и фонтан. В беседке играли в войну дети, вооружившись палками вместо сабель и ружей.

На круглой площадке перед крыльцом к пикапу подошел молодой парень в брюках защитного цвета и красной рубашке и попросил ключи от машины. «Слуга», – сообразил ошеломленный Мэттью. У Озарка Стоувера есть слуга, который отгоняет на стоянку машины гостей.

«Будь я проклят!..»

Все это время Мэттью считал Стоувера бедняком. На самом деле бедняком был он. У него нет