Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

общины. И точно так же любой верующий, а не только епископы или папы, сможет принимать исповеди и отпускать грехи собратьям по вере. Роль священника лишь в том, чтобы исполнять некоторые ритуалы, которые в моей церкви будут многократно упрощены, и цитировать Евангелие тем братьям, которые слабо в нем разбираются. Но не толковать слова Бога по-своему. Вот как раз это, в моем понимании, и есть чистая ересь.

– То есть вы полагаете, что упрощение обрядов послужит и духовному очищению?

– И Христос, и Петр, и Павел жили очень скромно, им искренне претило богатство. Если бы Иисус снова ступил на землю, вошел в собор Ватикана и увидел папу римского в золотой парче, с огромными брильянтами на пальцах, как вы думаете, что бы Он сказал? Истинное сокровище церкви – не богатые храмы, а само Евангелие, Слово Божье, и вера в душах людских. Спаситель, призывая апостолов, вылавливал людей, отделяя их от земных богатств. Римский папа и кардиналы делают наоборот: вылавливают земные богатства, отделяя их от людей. Но даже грех стяжательства – не самый страшный. Папы, разжигающие войны, огромными поборами высасывающие соки из бедных крестьян и горожан, обрекая их на нищету и голод – не просто грешники, а настоящие посланники дьявола.

– А что, римские поборы действительно такие уж непомерные?

Лютер посмотрел на меня как на простака. Впрочем, я жил при университете, и там действительно все было иначе.

– Приведу один пример. Только за последний год, когда я отвечал за церковное хозяйство в Виттенберге, гонцы из Ватикана приезжали ко мне за сборами на разные нужды тридцать раз. И так по всей Германии. Папа купается в роскоши, а местные священники перебиваются с хлеба на воду в буквальном смысле. Некоторые церкви даже приходится закрывать. И это несмотря на то, что большинство людей веруют истово, и порой жертвуют последнее, что у них есть.

Лютер с ненавистью посмотрел куда-то далеко через крохотное окошко, в которое светило солнце.

– Ну, допустим. А что вы измените в содержании религиозного учения по сравнению с тем, как оно преподносится сейчас?

– Sola fide. Только вера. Это будет краеугольным камнем новой церкви.

– Что конкретно вы в это вкладываете?

– Все. Я много лет беспрестанно, почти ежеминутно размышлял над сутью Слова Божьего. И в итоге нашел ответ на все вопросы. Католическая церковь исходит из того, что смысл жизни человека – в праведности. После смерти его благие поступки и грехи будут взвешены на весах, и то, какая чаша на Страшном суде перевесит, определяет, отправится ли он в рай или в ад.

– Я бы сказал, что это звучит логично.

– Только на первый, самый поверхностный взгляд. Проблема в том, что человек по своей природе слаб, а земная жизнь жестока и часто несправедлива. В результате некоторые духовно низкие люди порой ведут, казалось бы, праведную, пристойную жизнь. А гораздо более достойные люди в силу тех или иных тяжелых, трагических обстоятельств вынуждены грешить, и далеко не единожды. Я уверен, что после смерти Господь судит душу человека не по его конкретным земным делам и не по тому, какое количество добра и зла он номинально совершил. Такой простой суд мог бы свершить и человек. Господь же видит насквозь саму душу. То, сколько в ней содержится истинной веры в небесную справедливость. Спасутся те, кто веруют во Христа и несут любовь, даже если они и были в чем-то грешны. Низвергнутся в ад злопыхатели и неверующие, независимо от их дел. На Страшном Суде не имеют значения отношения человека с церковью. Важны только отношения его души с Богом.

– Интересно. Какие еще реформы церкви вам кажутся необходимыми?

– Многое предстоит изменить, всего сразу не перечислить. Целибат, обет безбрачия священников, станет добровольным, необязательным. Я вижу, как страдают от этого мои братья. Целибат – почва для греха. Именно из-за него папы и кардиналы имеют по многу любовниц, которые рожают им бастардов, а простые служители тайно, сгорая от чувства греха, посещают публичные дома. В моей церкви священникам, так как они обычные люди, – будет разрешено жениться и заводить сколько угодно детей. Но супружеская верность – строго обязательна. Священникам на службах никто не будет кланяться, целовать руки, и оказывать прочие почести. В Риме паломники даже целуют ногу папе – вот уж дикость. Христос сам омывал ноги ученикам и не заставлял никого целовать ему ноги. Епископы будут избираться общинами, без утверждения Римом. Деньги будут оставаться в тех церквях, которым они пожертвованы. Далее, очень важно, чтобы государство и церковь были разделены. Церкви будет запрещено разбирать гражданские судебные дела, иметь собственные войска, вообще вмешиваться в светские дела. Выходя после службы, священник становится обычным человеком, не имеющим привилегий. Я также покончу с практикой поклонения мощам и прочим реликвиям. Это язычество. Поклоняться следует только Господу нашему Иисусу Христу, а не костям. Распущу инквизицию. Преодолевать ересь надо Писанием и собственным добрым примером, а не огнем. Резко сокращу количество церковных праздников в году. Ведь на их проведение уходит львиная доля всех денежных трат церкви. Пусть вместо этого средства идут на благотворительность, чтобы избавить христиан мира от нищеты. В году останется только пять-шесть праздников или даже меньше. Каждый будет праздноваться один день, строго в воскресенье, то есть когда люди и так отдыхают, чтобы не отрывать их понапрасну от работы.

– Кстати, о работе и заработках. Является ли в доктрине вашей церкви бедность достоинством, а богатство – недопустимым излишеством?

– Грядет новая эпоха. Уровень благосостояния – в конечном счете личный выбор каждого. Кто хочет быть бедным (как, например, монахи), должен им быть. А тот, кто хочет богатства, пусть берет в руки плуг и свободно добывает себе богатство в поте лица своего. Мой отец двадцать лет работал по двенадцать часов в день в шахте до того как сколотил состояние и был избран градоначальником. Работая добросовестно, каждый по своему призванию, люди создают основу преуспевания всего общества. Богатство само по себе – не грех. Так же, как и аскеза без истинной веры душу не спасает.

Мартин Лютер несколько раз широкими энергичными шагами пересек небольшую комнату.

– Впрочем, мы увлеклись разговорами. Ничего из того, что я описал, невозможно сделать, если люди по-прежнему будут искусственно отделены от Слова Божьего. Собственно, для этого мы здесь. Я перевел с греческого на немецкий язык уже большую часть Нового Завета. Однако суть некоторых слов и целых устаревших выражений в оригинальных текстах мне не вполне ясна. Я пометил эти фрагменты, их довольно много. Надеюсь, мы разберемся в них вместе. Кроме