Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

В камине с треском разломилось полено. У Иоганна мороз пробежал по коже.

Маленькие тела извиваются на ветвях…

– Жиль де Ре приносил в жертву детей, – продолжал ученый. – Причем не одного или двух, а целые сотни. Он вспарывал им животы, купался в их крови, пил ее. Иногда он смотрел, как они умирают, и мог даже надругаться над ними в этот момент. Других он подвешивал под потолком в своей спальне, а затем с улыбкой наблюдал, как они раскачиваются и извиваются, словно куклы, и распевал церковные гимны. Их кровью он выводил магические формулы, чтобы призывать сатану.

Цельтис вздохнул. Этот рассказ явно тяготил его, однако он продолжал:

– Некоторым из детей было по четыре, по пять лет. Другие были заметно старше. Жиль де Ре сладостями и обещаниями заманивал несчастных в свои замки в долине Луары, а их головы сохранял на память. Иногда он раскрашивал их и спрашивал слуг, какая из голов красивее. Простые люди знали о том, что происходит, но никто им не верил. Они прятали своих детей, но прихвостни барона находили их и забирали, одного за другим. Трупы он сжигал, а кости складывал в подвалах, и со временем там образовались целые костницы. Это длилось годами, пока его происки наконец не открылись. Король лишил его своей милости, и только поэтому дело дошло до процесса.

– И… что же с ним стало? – спросил Иоганн. В горле у него стоял ком.

– Под угрозой пытки Жиль де Ре в конце концов сознался в своих злодеяниях. Его повесили в Нанте. Однако он продолжает жить в местных сказках и легендах. По сей день в некоторых землях Франции его считают воплощением зла, дьяволом на земле. Но ведь он был обыкновенным человеком, понимаешь? – Конрад Цельтис подался вперед. – Это был жестокий безумец, но никакой не демон и уж тем более не сатана. Дьяволом он стал лишь в умах людей. – Ученый глубоко вздохнул, словно избавился от тяжелой ноши. – Я рассказал тебе эту историю, юный Фауст, затем, чтобы ты перестал гоняться за призраками. Что бы ты ни вычитал о Жиле де Ре, он мертв, и его кости давно обратились в прах. Это был человек, не больше и не меньше. Людям не нужен дьявол, они сами во сто крат хуже. – Цельтис склонил голову. – Впрочем, такое мнение разделяют очень немногие, и Церкви подобных речей лучше не слышать. Надеюсь, ты доносить не станешь, – добавил он.

– Если есть Бог, то должен быть и дьявол, – возразил Иоганн. – Добро не может существовать, если ему не противостоит зло. День называется днем только потому, что его сменяет ночь.

– Хм, так говорили манихеи. Была такая секта во времена раннего христианства. Как знать, может, они были правы… – Ученый пожал плечами. – Но если дьявол и существует, то уж точно не в обличии расточительного француза. Однако я признаю, что люди нуждаются в образах, дабы отличать понятия добра и зла. В этом смысле…

– Сколько лет было бы сейчас Жилю де Ре? – перебил его Иоганн.

– Я же сказал тебе, он мертв! Повешен на главной площади в Нанте.

– Если б его не казнили, сколько бы ему было лет? – не унимался Иоганн.

Цельтис пожал плечами.

– Думаю, девяносто или около того. Война между Англией и Францией лет сорок уж как закончилась. – Он тяжело поднялся. – Пожалуй, на сегодня хватит, мне бы хотелось еще написать несколько строк на греческом. Вообще-то я рассказал тебе все это лишь затем, чтобы ты прекратил искать ответы там, где и вопросов-то, в сущности, нет. Не растрачивай свой ум и честолюбие на малозначимые материи. Сосредоточься на существенном.

Иоганн нерешительно кивнул.

– Кажется… я понял. Спасибо вам.

– Что ж, ладно. А, вот еще что… – Цельтис вдруг повернулся и порылся в сундуке. – Мой друг Йодокус просил подыскать для тебя зеркало. У мастера-стекольщика как раз оставались куски…

В руках у него оказалось зеркало величиной с тарелку. Пламя заиграло бликами на его гладкой поверхности.

– В общем-то, небольшой кусок, но все же это зеркало. Созданное человеческими руками, результат долгих исканий и кропотливого труда. Вполне осязаемая вещь и никакой не вымысел. – Цельтис вручил зеркало Иоганну. – Пообещай за это, что забудешь о Жиле де Ре.

– Я… обещаю.

Юноша с благодарностью взял зеркало. Он посмотрел в него и увидел свое лицо, искаженное, словно разделенное на части и заново составленное. Иоганн попытался улыбнуться, но в отражении улыбка показалась какой-то кривой.

Как будто принадлежала не ему, а Тонио.

Или человеку по имени Жиль де Ре.

* * *

Когда Иоганн ушел, Конрад Цельтис еще долго сидел перед камином и смотрел в огонь. Проклятый холод! Никак не выгнать его из старых костей, даже летом. Холод угнездился в теле и медленно пожирал его изнутри.

Как ненависть и злоба пожирают человека, пока не останется одна оболочка.

Ученый потер морщинистые, разбитые подагрой руки. Он не все рассказал этому юному многообещающему студенту. Некоторые подробности были столь ужасны и омерзительны, что при одной мысли об этом становилось дурно. На что только ни годились, к примеру, детская кожа или глаза…

Другие подробности казались и вовсе невероятными. Подобно зловонным испарениям, они проникали в рассказы простых людей. Что из этого истина, а что – простой вымысел? Некоторые истории внушали такой ужас, что предавать их огласке было бы чистым безумием. Сложно было представить, как отреагировали бы люди, если б узнали обо всем.

Зверь близок…

Уже долгие годы Конрад Цельтис изучал историю Жиля де Ре. Наткнулся на его имя в старых хрониках и углубил поиски. С течением лет простой интерес перерос в настоящую манию. И Цельтис опасался, что эта мания захлестнет и любознательного студента, еще не готового к знанию такого рода.

Поэтому он утаил от него некоторые существенные детали. Все они содержались в книге, куда Цельтис вносил все, что удавалось выяснить. Он бывал в Париже и Орлеане, объехал графства вдоль Луары, беседовал со стариками. В замках Шамтосе, Мишекуль и Тиффож обнаружились жуткие подробности.

Особенно в Тиффоже…

Конрад Цельтис закрыл глаза и попытался прогнать воспоминания. Одна за другой детали складывались в жуткую куртину. Он все тщательно записывал. Когда книга была готова, Цельтис поместил ее под замок, словно мог таким образом отгородиться от истины.

И вот является этот студент, этот Фауст, и спрашивает его о Жиле де Ре… Казалось, своим вопросом юноша пробудил дремавшее зло.

Откуда он узнал про это имя?

Цельтис решил, что собранные им знания слишком опасны, чтобы держать их под обложкой. Если книга попадет не в те руки, мир погрузится в хаос.

Ученый поднялся и решительно шагнул к сундуку, открыл его и взял в руки небольшую потрепанную книгу. Записанные трясущейся рукой, некоторые строки теперь едва ли можно было разобрать. В последний раз он пролистал страницы, и его пробрала дрожь.

Проклятый холод…

Он захлопнул книгу и швырнул в камин. Пламя жадно пожирало страницы, одну за другой, пока не остался один лишь пепел. В последнюю очередь сгорела обложка.

И вся правда о Жиле де Ре обратилась в дым.

* * *

Когда Валентин на следующий день увидел зеркало, удивлению его не было предела.

– Цельтис отдал тебе его по просьбе Галлуса? – спросил он в недоумении. – Значит, не в таком уж ты безнадежном положении, как я предполагал… О чем же вы говорили с ним?

– Ну, я попросил у него прощения за свою выходку, и еще мы поболтали о Платоне и греческих трагедиях, только и всего, – ответил Иоганн. – Цельтис и впрямь самый образованный из людей.

– Хм… – Валентин почесал нос. – Я все гадал, в чем же смысл того вопроса, ну, который ты задал ему в тот вечер. Про этого Жиля де Ре, помнишь? Кто это такой? Цельтис тогда здорово рассердился.

– Но буря уже миновала, – холодно ответил Иоганн.

История Жиля де Ре взбудоражила его и пробудила к жизни события, о которых он тщетно пытался забыть. Иоганн почти всю ночь пролежал без сна, и на него градом сыпались воспоминания: дети, пропадавшие сначала в Книтлингене, а затем в горах близ Инсбрука, пентаграмма на полу в башне и тот жуткий тип по имени Пуату – тоже француз, как и Жиль де Ре… Они с Тонио разговаривали по-французски, в этом Иоганн не сомневался. Но он по-прежнему не понимал, что в действительности произошло тогда в лесу под Нёрдлингеном.