Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

* * *

Уже через пару дней Иоганну выпал шанс. После очередной лекции он затеял разговор с ректором Галлусом, и очки, как обычно, лежали на кафедре. Это оказалось донельзя просто. Юноша положил рядом свои книги, а потом забрал вместе с очками. Галлус ничего не заметил.

Когда Иоганн выходил из часовни, сердце едва не выскакивало у него из груди. Однако он не услышал за собой ни сурового окрика, ни торопливых шагов. В закоулке между домами Иоганн осторожно выломал линзы из оправы и спрятал в карман. Оправу он зарыл в сугроб. На краткий миг ему стало совестно, ведь ректор столько для него сделал. Но Иоганн напомнил себе, что делает это лишь в интересах науки. Позднее Галлус еще скажет ему спасибо.

Когда юноша показал линзы Валентину, тот задумчиво нахмурил брови.

– Надеюсь, это не то, о чем я подумал, – заметил он мрачно.

– У меня свои источники, – ответил Иоганн. – Лучше тебе о них не знать.

Из куска жести друзья сделали трубку и стали экспериментировать с расстоянием между линзами. Конрад Цельтис подарил Иоганну вогнутое металлическое зеркало, что помогло им намного лучше сфокусировать свет лампы. Когда им показалось, что все сделано правильно, они встроили трубку в латерну магику, которая выглядела теперь куда массивнее.

Февральским вечером Валентин вновь зажег лампу внутри корпуса и осторожно вставил в прорезь стеклянную пластинку. Он выбрал изображение кота с выгнутой спиной, которое удалось ему лучше всего. Когда все было готово, Валентин открыл заслонку.

Результат оказался до того ошеломляющим, что друзья хором вскрикнули и отшатнулись.

С противоположной стены сарая на них смотрело чудовище размером с теленка и грозное, как крадущийся лев. Невероятной величины кот выгибал спину и шипел, и выглядел как живой, точно сам вошел в сарай. Изображение чуть расплывалось по краям и колыхалось, но от этого казалось даже более зловещим. Иоганн чувствовал себя так, словно шагнул в новый, неизведанный мир.

– Это… невообразимо! – просипел он.

– Оно работает! – Валентин расплылся в ухмылке. – Ты понимаешь, что это значит? Мы с тобой придумали устройство, до какого не додумался великий Леонардо да Винчи. Если показать его ректору Галлусу…

– Мы не можем показать его Галлусу, – перебил его Иоганн.

Улыбка на лице Валентина тотчас померкла.

– Значит, все так, как я и опасался.

– Дело не только в очках, – пояснил Иоганн. – Мы сказали Галлусу, что мастерим камеру-обскуру. Если теперь показать ему этот аппарат, он поймет, что все это время мы обманывали его.

Иоганн пытался говорить убедительно, но в действительности он боялся, что ректор Галлус рассердится и обвинит его в воровстве. Однако и это было не самое главное – латерна магика принадлежала им с Валентином, и ему не хотелось делить изобретение с другими учеными. Она была их сокровищем.

Кроме того, у него зародилась смутная идея, как использовать латерну магику в своих целях.

– Нас обвинят в колдовстве, – сказал он и показал на чудовищного кота. – Ты сам видишь, до чего жутко это все выглядит. Партшнайдер и кое-кто из других магистров к такому не готовы.

– Выходит, мы никому не сможем ее показать? – изумленно спросил Валентин.

– Пока нет, – ответил Иоганн. – Может быть, позже. А пока это будет нашей тайной.

Он смотрел на кота, и постепенно его идея обретала четкие формы.

Иоганн придумал, как склонить к себе Маргариту.

* * *

В зимние месяцы видеться с Маргаритой удавалось реже. Работы в поле не было, и монахини редко выходили за монастырские стены. Иногда Иоганну приходилось подолгу мерзнуть под окнами, пока послушница наконец не выглядывала на мгновение. Договаривались они посредством зашифрованных писем. Иоганн с почтительным поклоном передавал их через настоятельницу и всякий раз говорил, что письма от мужа Маргариты, которому в действительности не было до жены никакого дела. Один раз юноша даже записал короткое любовное стихотворение, в надежде, что настоятельница этого не заметит. Порой у него возникало ощущение, будто за ним наблюдают, и он объяснял это страхом попасться. Ему не хотелось представлять, какими последствиями могла обернуться эта авантюра, особенно для Маргариты.

Однажды, морозной ночью, когда Иоганн в очередной раз дожидался под окнами, Маргарита сообщила ему радостную весть.

– Я переберусь в Гейдельберг, – сказала она тихо, чтобы не разбудить спящих сестер. – Нужно, чтобы кто-то помогал там сестре келарее, а я показала, что умею хорошо писать и, что еще важнее, считать. Это будет через пару месяцев.

– Но… это же чудесно! – воскликнул Иоганн в голос. – Так мы сможем видеться намного чаще. Тебе же придется свозить на рынок товары с вашего подворья…

– И потому мы должны остерегаться еще больше! – предостерегла его Маргарита. – Мне иногда кажется, будто настоятельница что-то знает. Иногда она как-то странно смотрит на меня, и поначалу ей не хотелось, чтобы я бывала в Гейдельберге. Порой я чувствую на себе взгляд, острый как кинжал…

– Только не начинай опять про темного духа, – воскликнул Иоганн. – Я молюсь о том, чтобы он больше не являлся тебе. Так что можешь его не бояться.

– Он возвратится, я это знаю. Если не сейчас, то после… – Маргарита закрыла глаза, словно черный образ возник перед ее внутренним взором. – Дьявол, возможно, и притих, но лишь затем, чтобы приготовиться к решающему удару. И мы должны быть готовы…

– Маргарита, послушай! – Иоганн шагнул вплотную к стене, увитой мерзлым плющом. – Тебе не следует так говорить. В университете ходят слухи, что нескольких женщин объявили ведьмами. Говорят, будто они плясали на вершине Хайлигенберга, и епископ лично призывал людей сохранять бдительность. А недавно на Дильсберге сожгли двух старых женщин за то, что они якобы добывали чумное семя из детских внутренностей! В такое время слишком опасно упоминать дьявола.

– А если те женщины с Хайлигенберга действительно ведьмы? – спросила Маргарита. – Если они действительно убивают детей, перемалывают их внутренности и славят возвращение сатаны? Об этом ты не думал? – Она понизила голос. – Оденвальд очень старый. Говорят, он получил свое название от имени жестокого бога, который когда-то правил здесь…

Иоганн тихо простонал. Пока Маргарита торчит в монастыре, ей не избавиться от этих бредовых мыслей. Он должен вытащить ее оттуда. И как можно скорее!

– Иногда я слышу голоса… – прошептала Маргарита. – Голоса демонов. Они визжат и завывают и алчут пробуждения зверя. Близится его день. А его приверженцы только и ждут, когда сойдутся звезды. Так мне сказал тот человек…

– А если б ты услышала голос ангела? – спросил неожиданно Иоганн. – Ты бы ему поверила? Поверила бы, что дьявол просто пытается обхитрить тебя и не собирается возвращаться на землю? Что темный дух существует только в твоих кошмарах и все это лишь сплошной обман?

Маргарита улыбнулась.

– Это было бы прекрасно. Но боюсь, этому не бывать. – Она задумалась. – Иногда я и сама не знаю, что есть правда в моих видениях. Но ведь то, что произошло тогда и что говорил мне тот человек, это было так… истинно! И потом эти сны… эти жуткие сны…

Она всхлипнула.

Иоганн вздрогнул, словно получил под ребра. Когда Маргарита плакала, его самого охватывал страх и возвращались прежние сомнения. Как отличить действительность от наваждения? Что истинно и что ложно? Смех Маргариты был нужен ему, как лекарство.

Черное зелье…

Тогда, в лесу под Нёрдлингеном, его спасла лишь память о звуке ее смеха.

Но ему нужна была Маргарита, какой он знал ее прежде, когда ее смех стеной ограждал его от всякого зла и от дурных мыслей.

Лишь ангел-хранитель мог вернуть Маргариту к жизни.

Ангел-хранитель…

Иоганн молчал, и в голове у него вихрем кружились мысли. Из призрачной идеи постепенно зарождался план, еще незрелый и, возможно, безрассудный, но – осуществимый.