Реквием - Робин Янг

— Бросив меня в Мерлан, ты не избежишь грядущего! — кричал Уилл, пока члены братства в масках развязывали ему руки и грубо ставили на ноги.

— Ты отправишься не в Мерлан, а в Англию. Такую цену запросил Эдуард за территорию для братства. Ты — в обмен на нашу базу в Шотландии.

— Остановись! — воскликнул Уилл. — Не делай этого, ради Бога!

Но Гуго отвернулся и опустил капюшон.

36

Дорога на Карлайл, королевство Англия 1 июля 1307 года от Р.Х.

Фургон качался и подпрыгивал на ухабах. Уилл сидел, сгорбившись, сбоку, истерзанным телом ощущая каждый толчок. Через ткань надвинутого на голову мешка он мельком видел яркие вспышки из открытой задней части фургона. Судя по вспышкам и изменению запахов, они ехали по лесу, но догадаться, в каком месте, не было никакой возможности.

Сразу после встречи с Гуго тамплиеры доставили его, связанного, с мешком на голове, к Сене и бросили в трюм небольшого судна. Спустя время, услышав крики чаек, он понял: рядом море, Онфлер. Там его пересадили на больший корабль, из-за шторма простоявший у причала несколько дней.

Он сидел в трюме, покачивался вместе с кораблем на волнах и размышлял. Больше всего о дочери. Скорее всего она по-прежнему во дворце. Думает, отец снова ее бросил. Эта мысль повергла его в такое неистовство, что он начал вертеться и вырываться из пут, выкрикивая проклятия и угрозы тюремщикам, пока в трюм не спустились двое и ударами сапог не заставили его умолкнуть. И весь остаток плавания в Англию прошел как в тумане. В Лондоне Уилла поместили в подвал в здании рядом с пристанью, где он провел примерно неделю, прикованный цепью, на хлебе и воде с привкусом морской, а потом впихнули в фургон.

По обрывкам разговоров он понял — его конвоируют около тридцати гвардейцев короля Эдуарда в Шотландию, с обозом, который везет дополнительные запасы продовольствия. Его повозку нагрузили бочками тошнотворно пахнущего вина. Стояла обычная в здешних местах летняя жара. Он жутко потел и мучился жаждой. Когда стражники совали ему миску с водой, он выпивал ее за несколько секунд.

Вспышки света сменило постоянное яркое сияние. Видимо, фургон выехал из леса. Запахло сухой травой, загудели насекомые. Через некоторое время повеяло дымом костров, и Уилл начал различать в отдалении несвязный гул множества голосов. Вскоре щебетание птиц заглушили собачий лай, ржание коней, возгласы и смех. Фургон остановился. Уилла вытащили, сдернули с головы мешок. Он стоял с минуту зажмурившись, ослепленный солнцем.

Обширную равнину перед ним, на сколько хватал глаз, заполняли сотни, а возможно, тысячи шатров. Повсюду развевались яркие знамена и флаги, многие из которых были знакомы со времен, когда он воевал в войске Уоллеса. Гвардейцы повели его через лагерь. Лорды и рыцари стояли группами или отдыхали в шатрах с открытыми стенами, оруженосцы и слуги суетливо двигались между ними подобно деловитым муравьям. Оружейники быстрыми умелыми руками ладили кольчуги, серебристые и гибкие, похожие на рыбью чешую. У очагов хлопотали повара в заляпанных фартуках. Дальше под внимательным взглядом капитана группы лучников проверяли маховые перья на стрелах. Гуго сказал, что войско Эдуарда теперь больше, чем прежнее, разбившее шотландцев у Фолкерка. Уилл подумал: его бывший друг, подонок, прав.

В отдалении рядом с несколькими величественными шатрами располагался самый великолепный, королевский. Уилл с отвращением скользнул взглядом по золотым львам на знамени. Он шел уже довольно долго, но до сих пор не понимал, в какой местности находится. Наконец гвардейцы завели его в тесную, сплетенную из прутьев клеть, охраняемую стражниками в королевских ливреях. Один открыл дверцу, и Уилл, вдвое согнувшись, повалился на жухлую траву. Клеть закрылась, и он смог разглядеть своих соседей. Их было четверо. Они, все избитые, в ссадинах, настороженно его разглядывали.

Деревня Бург-апон-Сендс, королевство Англия 3 июля 1307 года от Р.Х.

Уилл жадно откусывал куски жилистого мяса. Жевание причиняло боль, организм отвык от нормальной еды, но даже если это была его последняя трапеза, он был полон решимости ее вкусить. Смеркалось, в сиянии факелов и костров небо над головой казалось безмерно синим. С тех пор как его впихнули в клеть, солнце дважды поднималось и садилось. А войско Эдуарда продолжало расти.

За последние два дня прибыло еще подкрепление и обозы с продовольствием. Пешие воины с темными загорелыми лицами устало входили в лагерь, неся булавы и топоры, копья и щиты. Продолжали въезжать бароны с группами рыцарей. Вечером, после трапезы, Уилл слышал из лагеря смех и походные песни. Эти воины сражались с шотландцами многие годы. Они знали местность и тактику своих врагов и испытывали полную уверенность в победе. Приходили вести, что Роберт Брюс готовит отпор, но здесь это никто всерьез не воспринимал. Новый король Шотландии Роберт Брюс в самом начале добился кое-каких успехов, но вскоре Эдуард заставил его отступить. И вот теперь, почти через десять лет после ужасного поражения у Стирлингского моста, англичане пришли сюда, решив в последний раз собрать кровавую жатву. Покорить мятежное королевство навсегда.

Уилл поговорил с товарищами по плену. Все четверо оказались шотландцами, лазутчиками из войска Брюса, которых послали следить за продвижением англичан. Их пытали, чтобы выведать, где стоит шотландское войско. Пока они держались, но вряд ли их сил хватит надолго. Одного забрали сегодня утром, и он не вернулся. Уилл понимал — и его час не за горами, и, стараясь подавить страх перед предстоящими мучениями, предавался размышлениям. Он думал о Гуго, о его плаще Короля-рыбака, о рыцарях в масках, ожидающих в парижском прицептории, когда Молот Шотландцев бросит им подачку в виде куска земли. Думал о Робере, своем верном друге, который наверняка сейчас томится в тюрьме или убит. Думал о дочери, замурованной во дворце, и о послании папы Климента, отправленном на Кипр. Он думал также об Эскене де Флойране, сидевшем в башне какого-то королевского замка, с нетерпением ожидающем возможности отомстить своим тюремщикам.

— Кемпбелл.

Уилл проглотил последний кусочек мяса и поднял глаза. У клети стояли два королевских гвардейца. Один махнул ему.

— Выходи.

Уилл переглянулся с узниками-шотландцами и пополз к дверце клети, понимая, что сопротивляться тщетно. Гвардейцы выволокли его наружу и повели по лагерю. Сидящие у костров английские воины хмуро провожали пленника глазами. Один плюнул в его сторону. Уилл посмотрел вперед и понял — его ведут к алому королевскому шатру.

Несмотря на роскошь — ванна, кровать, обеденный стол, слуги, музыканты, — здесь было необычно тихо и как-то печально. Слуги неслышно двигались со встревоженным видом. Уилл успел прочувствовать мрачную атмосферу, прежде чем его ввели в личные покои короля, почти все занятые огромной кроватью с балдахином, поддерживаемым четырьмя резными шестами. От двух жаровен исходили тепло и дым, но очень мало света. В постели лежал король Эдуард.

Почти семьдесят исполнилось ему, и он носил свои годы как надоевшую выцветшую мантию, давящую на плечи. До Уилла донеслось его дыхание, потрескивающее как лист пергамента. Пахло мочой и застоялым потом. Надменность, волевой взгляд, царственная осанка — все исчезло. Хозяин жизни, король, перестал существовать. Перед Уиллом в постели лежал жалкий старик, страдающий недержанием мочи.

— Ты видел мое войско, Кемпбелл?

А вот твердость в голосе звучала прежняя. Уилл даже ощутил в тоне короля свойственные тому насмешливые нотки.

— Его трудно было не заметить, — ответил он и получил тумак от гвардейца за дерзость.

— Пойдешь назад, посмотри еще, — проскрипел король, блеснув покрасневшими глазами. — Ведь это последнее, что ты увидишь. Завтра я поступлю с тобой так же, как и с ублюдком Уоллесом. А когда твои внутренности еще будут дымиться в огне, я поведу мое войско в Шотландию и… — Эдуарда сразил приступ кашля. Один из гвардейцев двинулся к нему, но король его остановил, подняв дрожащую руку. Он отхаркался в тряпицу, вздохнул и зафиксировал взгляд водянистых глаз на Уилле. — Предатель Брюс и его банда оборванцев горько пожалеют о дне, когда вздумали подняться против меня. Шотландских воинов стащат с коней и втопчут в поле, они будут гибнуть сотнями, нет, тысячами! Истреблены будут и их сыновья и дочери, а на месте грязных шотландских лачуг встанут величественные английские города. Твоя родня, Кемпбелл, разделит их судьбу. — Эдуард подался вперед. — Я хочу, чтобы ты знал это, прежде чем я тебя казню. Я хочу, чтобы ты знал, как они будут страдать за твое предательство. Я хочу, чтобы ты…

Эдуард продолжал говорить, но Уилл больше ничего не слышал. Лицо деспота дергалось, с его серых губ слетала слюна, он источал сверхчеловеческую ненависть, горькую и черную как смола. А на Уилла вдруг снизошло озарение. Он неожиданно осознал — несмотря на все сопровождавшие его в жизни невзгоды и трагедии, он не потерял душу. Вот она — Уилл чувствовал внутри себя, как она пылает перед исходящим злобой Эдуардом. Как ни сильна в нем его жажда отмщения, он не позволил ей отравить себя.