Реквием - Робин Янг

— Извини, мне не следовало так говорить. — Он сжал ее плечи. — Ты права, Роуз. Права. Филиппа надо бояться. Он мстительный, бездушный и жестокий, не щадящий никого и ничего, что мешает воплощению его честолюбивых замыслов. Но я понимаю твое… — Он замялся. — …увлечение, поскольку знаю: он может быть очень обаятельным. Я сам был им очарован несколько лет, прежде чем мои глаза раскрылись на его жестокосердие. — Уилл улыбнулся и провел пальцем по ее щеке. — Не тужи, я помогу тебе скрыться там, где он тебя не достанет.

— Где? — тихо спросила она.

— В Шотландии. У моих сестер, Изенды и Иды.

— А ты?

Уилл молчал. Больше всего сейчас он хотел немедленно отправиться с дочерью в конюшню, увести оттуда двух коней и быстрее ветра помчаться к гавани. Там они найдут какой-нибудь купеческий корабль и к июню смогут добраться до Шотландии.

— Я должен остаться, — произнес он с огромным трудом. — Надо спасать Темпл от короля и Ногаре.

— Как?

— У меня доверительные отношения с папой. — Уилл подошел к комоду и надел пояс с мечом. — Он поможет.

Роуз посмотрела на него с тревогой.

— Куда ты собрался?

— У меня назначена встреча с Робером у прицептория. Он должен был поговорить с инспектором по неотложному делу. Потом я попрошу его вызвать Саймона: он поможет тебе добраться до Шотландии. — Уилл подошел к ней. — А сейчас иди к себе в опочивальню, собери вещи и жди. Я вернусь за тобой через несколько часов. Потерпи, скоро твои мучения закончатся.

Они вышли в коридор. Роуз проводила отца глазами, пока тот не скрылся из виду. Ей очень хотелось его окликнуть, но страх победил, и она направилась по тускло освещенным коридорам обратно в королевские апартаменты, залитые бронзовым сиянием закатного солнца.

При ее появлении Ногаре нетерпеливо встал.

— Что? — холодно спросил Филипп, откинувшись на спинку кресла.

Роуз отвернулась, не в силах перенести их взгляды. Она чувствовала, как в ней горячей волной поднимаются стыд и боль. Перед ней стояло лицо отца, его преисполненные любовью и заботой глаза. Она уже забыла, что это такое, когда на тебя так смотрят. Это было в очень далеком детстве, в Акре. Чувствуя подступающую тошноту, Роуз быстро подняла глаза на Филиппа, встретив в его взгляде одно лишь черствое высокомерие. Она прежде не могла представить, насколько бесчувствен король. Даже занимаясь с ней любовью, он сдерживал свою страсть, оставаясь холодным. Быть с ним в постели — все равно что лежать со статуей.

— Говори! — бросил Ногаре, заставив ее вздрогнуть. — Почему ты молчишь?

— Ему известно о вашем желании завладеть богатствами Темпла, — пробормотала она. Слова застревали у нее в горле.

Филипп встал и направился к ней.

— Это мы знаем. Что еще он сказал? — Король сжал ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Говори, Рози, что еще сказал твой отец? Он мой враг? Пытается сорвать мои планы? Он в союзе с папой?

— Отпустите. Вы делаете мне больно.

Филипп смягчил тон, но захвата не ослабил.

— Подумай, Рози, кто тебе дороже: отец, давным-давно от тебя отказавшийся, или твой король? — Он распахнул полы ее синего плаща и положил ладонь на живот. — Который позаботится о тебе.

Роуз скосила глаза вниз на его руку, обхватившую ее живот, который уже начинал увеличиваться, и тяжело вздохнула.

Когда Роуз закончила говорить, Филипп ее отпустил, и она скользнула мимо него в свою опочивальню, закрыв за собой дверь. Через секунду до них донеслись ее всхлипывания.

Ногаре заходил туда-сюда по комнате. Его лицо горело яростью.

— Коварный подонок! С него надо живьем содрать кожу!

Филипп вгляделся в окно.

— Нужно в точности выяснить, какой вред он нам нанес. Знает ли еще кто-то в Темпле о нашем плане, кроме Пари, и как давно Кемпбелл в доверии у Климента. — Он повернул голову к министру. — И действительно ли отправлено послание Жаку де Моле.

— Отправлено, — заверил его Ногаре, продолжая возбужденно ходить. — Для надежности я послал с папским гонцом гвардейца. — Он подошел к Филиппу и понизил голос. — По крайней мере, сир, вы теперь избавились от двух проблем. — Он жестом показал на смежную дверь, за которой по-прежнему слышались всхлипывания Роуз. — От предателя и его дочери.

Филипп посмотрел на него.

— Нет, ее мы еще можем использовать. Как стимул, если Кемпбелл откажется говорить.

— О, этот висельник заговорит, сир. Еще как заговорит. — Глаза Ногаре сузились. — А вот его дочь и вынашиваемый ею ублюдок вам сейчас совершенно не нужны. В конце концов она родит, и что тогда? Связь с ней еще можно объяснить вашей тоской по усопшей супруге, но ребенок…

— Довольно! — оборвал его Филипп. — Доставьте мне Кемпбелла! Немедленно. Он отправился в Темпл, а значит, не мог далеко уйти. Возьмите дворцовых стражей, пусть его перехватят.

— Кемпбелл вряд ли расскажет нам что-либо существенное, сир. Как мы будем действовать дальше, после того как расправимся с ним?

— Дальше? — Голубые глаза Филиппа вспыхнули. — Подождем приезда Жака де Моле. А тем временем обнародуем свидетельства Эскена де Флойрана. Принудим Климента к действиям. Ему придется начать дознание, какие бы чувства его ни переполняли. Народ потребует. Сразу, как разберетесь с Кемпбеллом, начинайте готовить аресты великого магистра и его старейшин. Обвинения будут основаны на свидетельствах Флойрана, но мы не должны забывать, с кем имеем дело. Орден тамплиеров существует два столетия. Их мантия является символом чистоты и благородства. Они воины Христа и овеяны ореолом славы и святости. Против них должны быть выдвинуты серьезные обвинения.

— Не беспокойтесь, сир, — тихо произнес Ногаре. — Я не забыл, в чем обвиняли моих отца и мать.[25]

35

Дорога к Темплу, Париж 14 мая 1307 года от Р.Х.

Уилл бежал к воротам Темпла. Близились сумерки, солнце уже погрузилось за крыши домов и шпили соборов. Позади на острове Сите колокола Нотр-Дама зазвонили к вечерне. Звук прошел по реке и волнами прокатился по городским кварталам. К нему постепенно присоединились колокола других церквей. Уилл пытался настроиться на разговор с Робером: интересно, чем закончилась его встреча с Гуго, — но не мог думать ни о чем, кроме дочери. В нем бурлили гнев, надежда, страх и радость. Его пугала мысль, что Роуз передумает и откажется уходить из дворца. У ворот торговцы спорили о чем-то с городскими стражниками. Он миновал их и припустил еще быстрее. Остановился, лишь когда показалась дубовая роща у стены прицептория. Здесь он сошел с дороги и медленно побрел, пытаясь отдышаться. Глаза заливал пот. Впереди у деревьев Робера он не увидел. Уилл выпрямился, вытер лицо рукавом и осмотрелся. Сзади послышался стук копыт. Пятеро всадников ехали по дороге легким галопом, поднимая за собой пыль. Он проводил их глазами.

— Кемпбелл.

Уилл обернулся. Вгляделся в деревья.

— Робер!

В тени под ветвями что-то мелькнуло. Уилл направился туда. Неожиданно хрустнули ветки, и навстречу ему из кустов вышел человек. Он глянул на меч в его руке и выхватил свой. За спиной возник неясный шум, и в одно мгновение его окружили четверо. Затем появился пятый. Он ринулся с мечом на Уилла, тот искусно отразил его выпад, а следом нога в кольчужном сапоге свирепо ударила Кемпбелла под колени. Уилл охнул и повалился вперед с поднятым мечом, пытаясь отразить удар первого. Но тут же получил еще пинок в бок, а потом в спину. Затем кто-то наступил ему на руку, держащую меч, заставив вскрикнуть от боли. Уилл пытался загородиться свободной рукой от обрушивавшихся на него сапог и кулаков, но тщетно. Наконец сильный удар по голове погрузил его во тьму.

Его привел в сознание странный тягостный гул, тихий и быстрый, похожий на биение сердца. Гул разрастался, отражаясь эхом от тьмы. Было ощущение, как будто он скользит под водой. Где-то далеко наверху над ним нависал мир. Неожиданно Уилл вынырнул на поверхность. Его тащили по коридору лицом вниз. Ноги волочились по каменным плиткам. Мелькали вспышки факелов, полы плащей. Теперь он понял: гул — шаги тех, кто его тащил. Уилл испытывал такую слабость, что даже не мог поднять голову. С грохотом открылась дверь, дохнуло сквозняком. Его похитители остановились. Что-то громко заскрипело, и затем Уилла снова поволокли вниз по узкой, провонявшей прогорклым ладаном лестнице. Наконец в тускло освещенном помещении его усадили на табурет и, заломив назад руки, связали веревкой. После чего вылили на голову ведро ледяной воды.

Одну стену в комнате закрывала черная занавесь, у которой стоял человек, облаченный в плащ, сшитый из множества маленьких кружочков блестящего шелка. Он сбросил капюшон, и Уилл встретился с мрачным взглядом Гуго де Пейро. Время не пощадило лицо инспектора: появились морщины на лбу, у рта и вокруг глаз; некогда черная борода теперь поредела и поседела. Он рассматривал Уилла задумчиво и с некоторым любопытством.