Реквием - Робин Янг

— Не знаю, дружище, сможешь ли ты меня простить. Гуго и его люди… они меня били, истязали. Я пытался держаться, но… видно, сил не хватило. — Он отвернулся. — Я сказал о нашей встрече, не выдержал…

— Все понятно. — Уилл потрепал его по плечу. — Давай поторопимся.

Они тихо проскользнули мимо спящих стражей и вместе с Саймоном поднялись наверх.

— Где Гуго? — прошептал Робер. — Как ты проник сюда?

— Все расскажу по пути в Пуатье.

— В Пуатье? — Саймон бросил взгляд на Уилла. — Как же можно тебе там появляться?

— Папа поклялся не отдавать Темпл в лапы Филиппа, — ответил Уилл, переводя дух.

— Но только если у тебя будут доказательства виновности Ногаре в смерти папы Бенедикта, — сказал Робер.

— Нам нужно вырвать у него признание. — Уилл пожал плечами. — Я знаю, такое почти невозможно, но это наш последний шанс.

Королевский дворец, Париж. 14 сентября 1307 года от Р.Х.

Филипп открыл глаза и сел, не понимая причины, его разбудившей. Свеча на столе у постели слабо пошевелилась, словно кто-то ее потянул. Снаружи по-прежнему лил дождь. Он сбросил ноги на ледяной пол, прошел к окну, поднял штору. На востоке небо стало уже серым. Рассветало.

Отпустив штору, Филипп набросил на плечи отороченный горностаем плащ и направился к умывальне, представлявшей собой таз и кувшин с водой. Умыл лицо.

Неожиданно в дверь постучали, и в королевскую опочивальню осторожно вошел Ногаре.

Филипп выпрямился, промокнул лоб тканью.

— Чего это вы в такую рань?

— Молю о прощении, сир, но я пришел за свитками. — Ногаре направился к столу, где лежали футляры. — Чем раньше гонцы отправятся, тем лучше. С учетом непогоды.

Филипп сдержал раздражение, понимая, что министр прав. Сенешали городов Франции должны получить королевское повеление до назначенного дня. Тут надо действовать тонко. Малейший промах может привести к поражению, а с тамплиерами надо особенно держать ухо востро.

— Правильно. — Филипп наблюдал, как Ногаре складывает свитки в сумку. Вдруг министр чертыхнулся. — В чем дело?

— Должно быть, я сбился со счета. — Ногаре выложил футляры из сумки и снова принялся считать вслух. — Одного не хватает.

— Я вчера сам проверил. Сосчитайте снова.

Ногаре покачал головой, но повиновался. Опять не сошлось.

Филипп подошел и сосчитал сам. У него получилась та же цифра.

Они начали ходить по опочивальне, глядя на пол.

— Неужели кто-то взял один?

Филипп вскинул голову.

— Их содержание знаем только мы двое. Кто мог взять свиток и зачем?

Глаза Ногаре метнулись на дверь, ведущую в опочивальню Роуз.

— Нет, — произнес Филипп, но с каким-то сомнением. Ему вспомнилась ненависть, горевшая в глаза Роуз, когда он выталкивал ее в коридор. Ногаре схватил свечу и толкнул дверь. Постель Роуз была пуста.

Королевский дворец, Париж 14 сентября 1307 года от Р.Х.

Роуз бежала к Большому залу, мягко шлепая босыми ногами по мраморному полу коридора. Шторы на сводчатых окнах колыхал ветер. В щелях между ними брезжил слабый свет. В одной руке она держала башмаки, в другой сжимала ремешок заброшенной на спину тяжелой сумки. Внутри на дне, под скомканной одеждой, лежал плотный кожаный футляр со свитком рядом со сломанным мечом отца, который она украдкой вытащила из его комода. Семейной реликвии не место во дворце. Когда придет время, Роуз с честью похоронит то единственное, что осталось у нее от отца.

Толкнув дверь Большого зала, она скользнула внутрь. Теперь, без людей, он казался бескрайним. Далеко в темноту простирался лес колонн, омываемый красноватым сиянием четырех огромных каминов. На полпути Роуз замерла. Слева, низко припав к полу, метнулась большая тень. Спустя секунду она сообразила — это собака. Опасливо поглядывая на нее, пес подобрался к камину и плюхнулся перед тлеющими углями. Слуги, должно быть, оставили дверь полуоткрытой.

Сжимая влажной ладонью ремешок сумки, Роуз продолжила путь. Услышав через несколько мгновений стук двери впереди, а следом шаги, она укрылась за колонной. Мимо быстро прошагал человек, двигаясь в том направлении, откуда она пришла. Когда он поравнялся с камином, Роуз разглядела восковое костлявое лицо Гийома де Ногаре. Министр тоже нес на плече сумку, и он очень спешил в королевские апартаменты. Когда она подкралась к столу и стащила футляр со свитком, Филипп спал, но теперь Ногаре его разбудит, они обнаружат пропажу, и тогда… Затаив дыхание, она подождала, пока министр скроется из виду, и быстро, насколько позволял большой живот, двинулась дальше.

В конце зала Роуз отдышалась, надела башмаки и надвинула на голову капюшон, решительно распахнула дверь, пригнувшись под порывом холодного ветра. Она уже приготовила объяснения для стражников у ворот, но ворота, куда обычно въезжали купцы, оказались никем не охраняемыми. Быстро добравшись туда под проливным дождем, она отодвинула засов и толкнула калитку.

Улицы острова Сите представляли собой сложный, запутанный лабиринт, но Роуз хорошо знала путь и уверенно зашагала по лужам к Большому мосту. Однако вскоре ей пришлось остановиться.

За ночь Сена превратилась в серое море, затопив прибрежные улицы. Окаймлявшие реку каштаны торчали из воды, похожие на мачты затонувших кораблей. Роуз едва сдержала возглас разочарования. К вырисовывающемуся впереди мосту надо было добираться вброд. В сознании вспыхнули эпизоды из Библии: расступающееся перед Моисеем Красное море, идущий по водам Иисус, строящий ковчег Ной. Что оставалось делать ей, слабой беременной женщине, охваченной страхом и мучающейся виной, когда ее единственная надежда на искупление заключалась в футляре со свитком, что лежал в сумке? Надеяться на чудо?

Роуз оглянулась. Еще можно было вернуться во дворец, незаметно положить футляр где-нибудь в королевских покоях. Прокрасться к себе в постель. Но она вспомнила ярость на лице Филиппа. «То, что ты носишь в себе, не ребенок, а мерзкое отродье, не имеющее права жить! Убирайся и жди, когда я решу, что с тобой делать». Что он решит? В глубине души Роуз это знала. Король никогда ее не любил. Она служила ему отдохновением, облегчала тоску по Жанне. Для него ребенок — сорняк, который нужно выполоть. А для нее… он уже стал человеком. Чудесным и бесконечно любимым. Если Бог ниспошлет ей мальчика, она назовет его Уильям. И надо сделать так, чтобы его жизнь сложилась иначе, чем у нее. Поэтому повернуть назад она не могла.

Перед расставанием отец сказал, что попросит Робера и Саймона вывезти ее из Парижа. Надо только добраться до Темпла.

Собравшись с духом, Роуз вошла в ледяную воду и ринулась к мосту.

Вода была ей по колено, затем быстро стала по бедра. Ветер сорвал с головы капюшон, дождь нещадно хлестал по щекам. Живот не позволял двигаться быстрее, но Большой мост приближался. Несколько раз Роуз оступалась и чуть не роняла сумку. На мосту она различила двух мужчин. Один что-то крикнул, но она продолжала идти, теперь почти плыла, забросив сумку высоко на спину.

— Глупая девушка! — снова крикнул человек с моста. — Ты же утонешь!

Когда на исходе последних сил она оказалась совсем близко, он рванулся к ней и протянул руку. Выбравшись на доски, стуча зубами, Роуз поблагодарила незнакомца, а затем поспешила дальше. Идти стало легче, на той стороне берег был выше. Потом пошли городские кварталы, узкие петляющие переулки, лавки, мастерские ремесленников, приземистые церкви, где горгульи извергали изо ртов стремительные потоки воды. До открытия ворот Темпла оставалось чуть больше получаса, но она отчаянно взмолилась и городские стражники сжалились и пропустили.

На востоке небо окрасилось в тускло-золотистый свет. Дождь стал слабее. По пути к прицепторию Роуз замедлила шаг. Тут уже было недалеко. Ребенок внутри пошевелился, и она остановилась, ухватившись за живот. Затем, отдышавшись, продолжила путь. Сзади послышались неясные крики. Когда они повторились, она расслышала свое имя и обернулась. Вслед за ней бежали четверо: один в черном одеянии и белой ермолке, и трое сзади, в алых с голубым плащах.

На секунду Роуз застыла, прикованная к земле. Конечно, они догадались, где ее искать. Куда еще она могла пойти за помощью? Преследователи продолжали кричать. Передний особенно грубо. Это ее подстегнуло. Роуз побежала что было сил. Прицепторий приближался, но очень медленно. Она в ужасе оглянулась. Ее догоняли. Она различила искаженное яростью лицо Ногаре. Роуз споткнулась о камень, уронила сумку, быстро схватила и побежала дальше. Острая боль в боку стала непереносимой.

Вот и ворота. Двадцать метров. Пятнадцать. Десять. Достигнув их, Роуз начала барабанить обеими руками.

— Впустите! Ради Бога, помогите!

— Схватите ее! — орал Ногаре гвардейцам.