Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

угрожая в любой момент обрушиться. Металлическая изгородь проржавела, копьеобразные наконечники за редким исключением отломаны, встречались прутья, завязанные амбалами-вандалами в узлы. Сквозь ограду виднелись груды мусора, окружившие облезлый памятник классику русской литературы, опознать которого можно было лишь по окладистой бороде. Тихое место отдыха давно превратилось в пристанище пьяного блуда и подзаборной наркомании. Нормальный человек внутрь не совался. За одичавшим садом высилась стройная колокольня церкви Иоанна Воина, реанимированной из торговой базы райпотребсоюза[197].

Калёнов в три приёма развернулся в теснине улочки и встал передом к арке, беря под контроль единственный цивилизованный путь подхода и отхода.

Вскоре в поле зрения объявился высокий длинноволосый мужчина в джинсовом прикиде. Он поспешал, но вдруг замер, как вкопанный, размашисто перекрестился на церковный купол, поклонился с большим достоинством и только после этого продолжил путь. Приблизившись к «Ниве», открыл пассажирскую дверь и забрался внутрь. Нескладный с виду, он действовал ловко.

— Моё почтение, Роман Александрович. Всякий раз, оказываясь на этом месте, поражаюсь цинизму коммуняк, разбивших парк на костях. Здесь ведь кладбище было церковное…

— Давай по делу, Семён, — Калёнов знал, что всех баек агента не переслушаешь.

— Извольте, — легко согласился мужчина и изящным жестом достал из нагрудного кармана золотой перстень с крупным рубином. — Вуаля!

Начальник розыска принял украшение в раскрытую ладонь.

— Здесь надо вооружённым глазом, — Семён протягивал лупу, — десятикратное увеличение. Перстенёк в левую руку возьмите, а лупу — в противоположную. Гравировка лазерная, читается легко.

Сквозь выпуклую линзу Калёнов разглядел на внутреннем ободке чёрные прописные буквы.

— Не понимаю, чего написано.

— «Aiea jasta est», — подсказал Семён. — Что в переводе с латинского означает «Жребий брошен». Заказчик мыслил об институте брака нетривиально.

Розыскник нашёл в своём блокноте выведенную крупными печатными буквами фразу. Она совпадала с гравировкой. Безо всяких сомнений, он держал перстень, свинченный убийцей с пальца бухгалтерши Грязновой. Это была большая удача. Если ещё агент назовёт того, кто принёс палёную цацку, в деле случится прорыв. Рома испытующе воззрился на Семёна.

Тот вздохнул сокрушенно, скребя в затылке:

— Александрыч, клиент отмороженный на весь котелок.

— Не тяни кота за яйца. При любом раскладе, ара, ты не при делах.

— Вверяю вам, Роман Александрович, не токмо деловую репутацию, но и самую жизнь. «Гайку» мне толкнул младший Молотков. Боже милостивый, во что он превратился!

Далее последовал рассказ, как в «Антикварную лавку» накануне забрёл Костя Молотков, обдолбанный, как зомби. Он выложил на прилавок перстень. Сказал, якобы вещь чистая, якобы он её у кого-то выиграл в карты. Семён сделал вид, что поверил. Хотя, будучи игроком с дореволюционным стажем, знал, что ни в один приличный катран[198] Костю не пустят. А там, куда у него есть абонемент, такие нарядные цацки не играют. Семён отстегнул Молоткову пять «штук», как с куста, и тот хлопнул дверью, на прощанье посулив отрезать язык, если барыга вздумает им шлёпать.

В этой истории пара моментов была ложью. Костя приходил не в понедельник, а в пятницу. Все выходные Семён чах над перстнем. Его душила жаба. Он знал настоящую цену вещи, но гравировка привязывала её к кровавому преступлению. Велик был риск спалиться при перепродаже. С учётом его нынешней ситуации это было крайне нежелательно. И Молоткову скупщик заплатил не пять тысяч рублей, а три. Отчитываясь перед куратором, он по привычке умножил расходы. На возмещение ущерба государством Семён не надеялся, просто набивал себе цену.

Выслушав свободный рассказ, Калёнов атаковал агента вопросами. Его интересовали любые подробности по Молоткову. Привычки, связи, родня, бабы, лёжки, притоны, источники существования, наличие оружия. Семён растерялся от напора розыскника.

— Да я его до этого и видел-то раза два. Всегда с брательником Бобом.

Вот описание внешности и одежды фигуранта Калёнов получил качественное, у Сени был глаз-алмаз.

Выжав собеседника насухо, начальник розыска задумался. Козырную улику следовало обналичить. Законный путь — изъятие перстня выемкой и допрос Семёна в качестве свидетеля — не рассматривался. Ценный источник он не стал бы палить даже для раскрытия убийства президента Кеннеди.

Голову Рома ломал недолго. Решение нашлось элементарное. Не зря учёные люди говорят, что самый короткий путь между двумя точками — прямая. Гордясь своей смекалкой, Калёнов со вкусом закурил.

Пока сыщик молчал, Сеня настраивался, чтобы естественно, не выказывая беспокойства, поинтересоваться, решается ли его проблема. Инициатива, проявленная им в рискованнейшем деле, объяснялась личным мотивом.

Ценителю старины Семёну Чердакову в течение многих лет удавалось блюсти невинность в специфических отношениях с органами. Свои грешки он заглаживал, оказывая негласную помощь на факультативной основе. Вольготная жизнь закончилась после того, как уголовный розыск возглавил Калёнов. Ретивый Рома закатал Чердакова в корки по всем правилам совсекретного делопроизводства. Псевдо ему присвоил «Старьёвщик», чем изначально определил характер взаимоотношений курирующего офицера и «дятла»[199].

— Роман Александрович, порадуете многодетного отца хорошей новостью в международный день защиты детей? — вопрос Семён облёк в шутливую форму.

Цели он добился, улыбку, пусть и снисходительную, из майора выжал.

Чердаков действительно был обременён большой семьёй. Троих ребятишек настругал, дав им экзотические имена — Орфей, Эвридика и Ариадна. Воспитывал он детвору оригинально, упор делал на домашнее образование, младших водил в православную гимназию. Был главным добытчиком в семействе, и потому февральский инцидент больно ударил по его карману.

Тогда в его лавочку с обыском нагрянули управленческие опера из отдела «Антиквариат». Парни изъяли весь церковный инвентарь и бывшие в наличии иконы. Среди досок имелась одна ценная «мамка»[200] восемнадцатого века, украденная из сельского храма. Сыскари накрыли межрегиональную группу, промышлявшую по церквам, и теперь отрабатывали сбыт. С «мамкой» Сеня распрощался навеки. Но это было полбеды. Над ним нависла статья 175 УК РФ — приобретение имущества, добытого преступным путем. А ещё он очковал, что оперативники и остальное добро замылят под предлогом проверки законности его происхождения.

На этих струнах играл Калёнов. Не будь стимула, вряд ли бы Сенька отсемафорил по Молоткову.

— Дело твоё сложное, ара, но решить его можно, — с пафосным видом изрёк Рома, щелчком выбил из пачки новую сигарету, дождался, пока Чердаков поднесёт огня, и продолжил великодушно: — Рухлядь твою следак вернёт. Прямо сегодня иди к нему после обеда. Уболтал я его. Насчёт сто семьдесят пятой он пока не определился. Прокуратуры боится, но до конца недели я туда занырну, порешаю с кем нужно.

Начальник УР исполнял моно-спектакль. В реале следователь Озеров уже месяц теребил его. Канючил, чтобы скупщик забирал своё барахло, загромоздившее кабинет. Также Озеров давно вынес отсекающее постановление об отсутствии в действиях добросовестного приобретателя Чердакова С.А. состава преступления.

Семён рассыпался в