Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

в один голос эскулапы. — Сделаем всё возможное и невозможное.

Тактичный стук в дверь вернул в реальность.

— Да-да, — Сомов отозвался густым начальственным баском.

— Товарищ полковник, разрешите, — инспектор штаба принёс статистику раскрываемости преступлений за пять месяцев.

Всё правильно, на календаре первое июня. Нужно бабки подбивать. ИЦ[193] закроет базу завтра, а сейчас по всей области менты скребут по сусекам, выцарапывают из прокуратуры карточки на дела, запихнутые в суд в последние дни. Эти конвульсии на общей картине отразятся мало, расклад уже понятен.

Острожская милиция по раскрываемости находилась внизу турнирной таблицы, но всё же не в аутсайдерах. В мае удалось на четыре процента подтянуть квартирные кражи. Ушло в суд большое дело по группе гастролёров. Хвост вытащили, зато увяз хобот. Сползли вниз по «сто пятьдесят восьмым»[194] по линии МОБ.

Какой мудрила в министерстве додумался разбить раскрываемость по службам?! Теперь оперу по барабану воровство из сараев, а участковому не идёт в зачёт задержание квартирного крадуна. А ведь раньше всей хеврой работали на один карман. Было время, служба участковых инспекторов подчинялась начальнику уголовного розыска[195]. Раскрываемость тогда давали реальную, а не дутую, как сейчас.

Неожиданно загундосил один из мобильников. Сомов вздрогнул, цапнул оживший телефон. Вышло так, что резким движением он подкинул мобилку вверх. Кое-как умудрился поймать. Со стороны казалось, что он жонглирует, скорчив потешную гримасу. В итоге «Samsung» увесисто тюкнул по столу. Но не сломался и даже не отключился. Хорошие телефоны китайцы делают, крепкие.

Психовал, оказывается, напрасно. Звонила не жена, а бизнесмен Савельев, старый приятель.

— Евгений Николаич, отвлеку на минуту?

— Валяй.

— Я по своему драндулету. Меня вчера майор из РУБОПа допрашивал, а сегодня на три часа следователь вызывает. Это не накладка? Всё что знал, я добросовестно рассказал. Добавить нечего.

— Опер свою задачу решает, следователь свою. Надо явиться.

— Концов всё равно нет, а я драгоценное время теряю. Сам виноват — не надо было бросать машину, где попало.

— Лёня, так положено.

— Как всё у вас забюрократизировано! Ладно, утрамбую график. Ещё вопрос, Евгений Николаич. Майор этот, Павел, спрашивал про врагов, про конкурентов. Вы серьёзно? Это ж явно шпана какая-то малолетняя отличилась.

— Свидетель взрослого видел.

— У меня нет врагов, — удивительно, как Савельев умудрился стать богатым человеком, не расставшись с розовыми очками.

— А конфликт из-за ДСК с Катаевым?

— Серёжа давно вырос из бандитских подгузников. Такие приёмы сейчас не работают. Евгений Николаич, а следователь может перенести допрос на завтра?

— Фамилия следователя?

— Сейчас посмотрю, на клочке она мне записала. Николаич, мысль возникла попутная — заказать в типографии визиток на всех твоих орлов. Скромных, без позументов. Хотя бы по сотне каждому. А то несолидно для государевых людей на бумажках… Куда ж я её задевал? О, нашёл! Старший следователь Полякова Светлана Артуровна.

— Она тебе перезвонит.

— Спасибо огромное! Ко мне вопросы есть?

— Пока нет. Не занимай линию, срочный звонок жду. Созвонимся.

На месте не сиделось. Новое кожаное кресло вдруг стало неудобным, вместо хвалёной эргономики кругом выпирали бугры. Массируя поясницу, Сомов прошёл в комнату отдыха, расположенную позади кабинета. Впрочем, комната — громкое название для узкого чулана, обставленного мебелью эпохи застоя. Диван «Сунгирь» с истёртой обивкой унылого цвета. Громоздкий телевизор «Рекорд» в фанерном корпусе, облицованном текстурной бумагой. Двухкамерный холодильник «Ока», каждые пять минут трясущийся, как эпилептик. Вся эта архаика, бывшая когда-то жутким дефицитом и покупавшаяся по блату, в разные годы привезена сюда из дома.

Полковник достал из холодильника бутылку минеральной воды. Налил в стакан, жадно отхлебнул. Колючая газировка шибанула в нос.

Из кабинета донёсся проворный стук каблуков.

— Татьяна Ивановна, что-то срочное?

— Почта из прокуратуры, Евгений Николаевич.

Сомов досадливо покривился. Ждать хороших вестей с улицы Советской не приходилось. Снова небось щелкопёры отменили пачку отказных, возбудили десяток вечных глухарей, да накатали представление с требованием привлечь половину УВД к дисциплинарной ответственности.

«Сколько можно глумиться над людьми?!»

Полковник вернулся в кабинет. После визита секретаря осталось амбре лесного ландыша. Усаживаясь поудобнее в кресле, Сомов хотел выдать Татьяне Ивановне комплимент по поводу её духов, однако рука зависла над клавишей селектора.

Документ, лежавший сверху в ровной стопке бумаг, был адресован ему и начинался необычно.

«В порядке части 4 статьи 147 УПК РФ уведомляю, что 31.05.2004 в отношении Вас мною возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного частью 1 статьи 285 УК РФ».

Далее разъяснялся порядок обжалования принятого решения и перечислялись права подозреваемого.

«Это кто подозреваемый?! Я, что ли?» — полковник ошарашено вертел в руках писульку.

Автором вздорного послания значился заместитель межрайпрокурора Хоробрых А.Л. Строгая личная подпись советника юстиции дублировала фамилию. Каждая буковка в ней была тщательно прописана и снабжена фасонистыми засечками.

Вторая бумага, тождественная по тексту, предназначалась Птицыну В.Л. Адресат в ней именовался не по должности, а пренебрежительным казённым сокращением «гр-н».

Руки сделались чужими. Набрать номер начальника КМ удалось не сразу.

— Вадим, срочно зайди. Очки захвати.

Птицын материализовался, как джинн из лампы. Сомов обратил внимание, как осунулся за последние дни его первый зам. В другой ситуации полковник обязательно справился бы о здоровье, но сейчас протянул уведомление молча.

Начальник КМ водрузил на нос очки в стальной оправе и углубился в чтение. По мере осмысления прочитанного он мрачнел. Лоб избороздили морщины, губы сжались в тугой кружок, дрогнул подбородок, щёки приобрели землистый оттенок.

— У меня, Вадим, такая же параша! — гневно тряхнул своей бумажкой Сомов. — Ничего, встанем спиной к спине, как викинги! Отобьёмся сообща!

С Птицыным, меж тем, происходило странное. Лицо главного сыщика приобрело плаксивое выражение. Таким Сомов никогда его не видел. Сделав ногой судорожное лягающее движение, Птицын кулем осел на пол и с мучительным стоном завалился набок, притянув к животу согнутые в коленях ноги.

— Да что с тобой? — первой реакцией начальника УВД оказалась растерянность.

Вопрос остался без ответа и полковник реально испугался. Зычный выкрик «Татья-ана!» прорвался сквозь двойную дверь. Характер возгласа дал понять, что случилось экстраординарное. Секретарь примчалась, выбив стремительную дробь каблучками. Ахнула, увидев распростёртого на полу Птицына.

— Обрызгай водой! — полковник ткнул пальцем в графин, а сам сграбастал трубку прямой связи с дежуркой.

Рапорт старшего смены оборвал на полуслове.

— Срочно «скорую» ко мне в кабинет! Начальник КМ Птицын потерял сознание. Николаич, друже, активируй их, чтоб неслись, как метеоры! И нашу врачиху пулей сюда!

Доктор Комлева прибежала с чемоданчиком, когда Сомов на пару с секретарём под локти приподнимали очнувшегося Птицына. Львович оказался неимоверно тяжёлым. Оторвать его от пола не удавалось.

— Прекратите тормошить! — с порога скомандовала доктор. — Аккуратно кладите