Боги и чудовища - Шелби Махёрин

снится. Ведь памяти давней о сердце живом…

Моргана резко ударила ее по лицу. Звук громкой и гневной пощечины разнесся по коридору.

– Тебе не позволено говорить… – на лбу моей матери заиграла вена, – …и даже дышать не позволено, пока я этого не захочу. Сколько раз я должна наказать тебя, прежде чем ты это поймешь?

Когда Моргана снова подняла руку, Николина вздрогнула. Она действительно вздрогнула. Однако Моргана не ударила Николину, а постучала костяшками пальцев по ее лбу.

– Ну? Сколько? Или уши у тебя такие же тупые, как и мозги, никчемный ты бес?

Николина заметно отстранилась, услышав такое оскорбление; лицо ее окаменело. Она смотрела мимо Морганы, а на ее щеке уже расцвел красный отпечаток ладони.

– Я так и думала. – Усмехнувшись, Моргана направилась к нам по коридору, ее собственные пятнистые щеки были видны даже в свете свечей. – Стоило убить тебя, когда была возможность.

Жозефина только выгнула бровь, глядя на свою подопечную, и последовала за Морганой.

Теперь дрожала уже не только Селия. У меня затряслись руки, когда Николина поплыла за ними – такая же пустая и безжизненная, как призраки снаружи, – и даже сердце Рида выбивало неровную дробь у моего уха. Он стоял неподвижно, когда она проходила мимо, но я почувствовала, как Рид медленно провел рукой по моей спине. Я ощутила его нож. Хотел ли он убить меня или Николину, я так и не узнала. Прежде чем исчезнуть за углом, Николина повернулась к нашей нише.

Наши взгляды встретились.

И я поняла – так же подсознательно, как поняла, что деревья научились ходить, а моя магия стремилась защитить Шато ле Блан, – я поняла, что она видит меня.

Николина замерла, и нож Рида тоже.

– Привет, мышка, – прошептала она, обхватив пальцами свой пояс.

Меня тут же пронзил чистый, неподдельный страх. Я ничего не могла сделать, только смотреть. Тело не двигалось. Один ее крик может убить нас всех.

Мы ждали, затаив дыхание, когда Николина наклонила голову.

А затем бесшумно скользнула за угол и скрылась из виду.

– Чего мы стоим? – Голос Рида прозвучал у меня в ухе, низкий и яростный. – Мы еще можем поймать ее. Шевелись.

Я уставилась туда, где исчезла Николина, и у меня закружилась голова. Однако она больше не появлялась, тишину не нарушали ни тревожные крики, ни звуки погони.

– Она отпустила нас.

– Чтобы убить позже.

– Она могла бы убить нас только что, но не убила, – хмуро ответила я, разочарованная тупой настойчивостью Рида, которая граничила с упрямством. Неужели он был таким глупым, когда я впервые встретила его? Или у него помутился разум? – Я не знаю почему, но я точно знаю, что дареному коню в зубы не смотрят. Она с Морганой и Ля-Вуазен, – добавила я, когда Рид попытался обойти меня, и твердо встала на месте как вкопанная. – Сейчас не время для боя с Николиной. Мы заключили сделку с Ислой – входим, выходим и отдаем ей кольцо.

– Неприемлемо. – Рид наконец ткнул ножом мне между лопаток. – Я здесь не за магическим кольцом, Луиза. Если не уберешься с моего пути, я просто убью другую ведьму.

Я сильно ткнула его в грудь.

– Послушай меня, осел. – Громко сказала я и тут же перешла на шепот: – Исле нужно это кольцо. Нам нужны мелузины. Чем скорее мы закончим все дела в замке, тем скорее сможем объединить союзников и разработать план нападения…

– У меня есть план – напасть. Моргана здесь, а не в Цезарине.

– Твоя мать в Цезарине.

– Мне плевать на нее, – прорычал Рид, протиснувшись мимо меня.

Я наткнулась на Жан-Люка, который слегка перестарался и толкнул Селию в Рида, а меня случайно выпихнул в коридор.

Я развернулась, громко выругавшись, и замерла.

На меня смотрела Манон.

– Эй? – Она настороженно сощурилась, скользнув взглядом по моей темной фигуре.

Она подняла руку, как будто хотела дотронуться до меня. Я отпрыгнула в сторону. Выбора не было. Прикоснись Манон ко мне, она без сомнения поняла бы, что я человек. Она нахмурилась еще сильнее, а я вздрогнула, слишком поздно осознав, что тени вообще-то не прыгают.

– Кто здесь? – Манон вытащила из рукава тонкое лезвие. – Покажись, или я позову часовых.

Почему все мои планы в итоге обязательно накрываются медным тазом?

Сжав губы, я приоткрыла магическую дверцу в груди, под которой мерцала белая паутина. Менять форму было опасно, но Моргана отличалась умом и хитростью. Она, несомненно, поняла, что Триединая богиня забрала у нее свое благословение, но, возможно, еще не сказала об этом ведьмам. В любом случае я не могла просто стоять без дела в окружении ножей. Не могла я и показаться Манон в своем истинном облике. Новая сила облегчила бы мне задачу.

Я попыталась вспомнить занятия из детства, перебирая в уме все, что знала о Триединой богине и ее обликах.

«Ее последний облик – Старуха, которая воплощает старение и конец, смерть и возрождение, прошлые жизни и изменения, видения и пророчества. Она наш проводник. Она сумерки и ночь, осень и зима».

Вполне уместно, поскольку мы, вероятно, все равно здесь умрем.

Я сосредоточилась на этих чертах, попыталась сконцентрироваться на них, воспоминания поглощали меня: моя жизнь в этом замке, моя кровь в чаше, мое прощание с Анселем. То самое чувство глубокого принятия. Мое превращение в Деву произошло легко, непреднамеренно, но это превращение далось еще легче. Возможно, когда-то ближе мне была Дева – и в какой-то степени она до сих пор мне ближе всего, – но то радостное, светлое время прошло. Слишком надолго затянулась моя зима. Как ни странно, я не пожалела об этой перемене. Я насладилась ею.

Руки у меня иссохли и потрескались, когда тени вокруг них рассеялись, спина согнулась под многолетней усталостью. Зрение затуманилось. Кожа обвисла. Торжествующе – невероятно довольная собой – я подняла скрюченный палец к испуганному лицу Манон. Я справилась.

Я преобразилась.

– Вышла прогуляться под луной, дорогуша? – Мой голос дрожал, незнакомый, глубокий и неприятный. Я хихикнула от его звука, и Манон отступила на шаг. – Боюсь, сегодня она светит слабо. – Язык скользнул в щель между зубами, когда я хитро посмотрела на старую подругу. – Присоединиться к тебе?

Та поспешно присела в реверансе.

– Моя госпожа. Простите. Я… я не узнала вас.

– Иногда мне нужно побыть одной, Манон.

– Конечно. – Она опустила голову, и с запозданием я поняла, что Манон плачет. Сурьма вокруг ее глаз растеклась по щекам, из носа все еще текло. Манон шмыгнула как можно тише. – Я понимаю.

– Что-то случилось, дитя?

– Нет, – быстро ответила Манон,