Георгий Скорина - Николай Садкович

Шестеро немецких ландскнехтов, вооруженных алебардами, ворвались в сени. Они были разъярены и пьяны.

– Где лютеранский поп? – заорал рыжебородый великан, видимо старший из них.

– Не знаю, кого вы ищете, почтенные господа, – ответил Георгий. – Я – владелец печатни, а это – мой рабочий. Ни он, ни я не являемся лютеранскими попами. Кроме нас двоих, в этом доме нет никого.

– Врешь! – крикнул бородач. – Он у тебя, его выследили.

Он взбежал по ступенькам в комнату Георгия. Убедившись, что комната пуста, вернулся.

– А там что у тебя? – Он показал на лесенку, ведущую в подвал.

– Моя печатня, – сказал Скорина, – но и там нет никого.

Рыжебородый сделал знак ландскнехтам, и они ринулись вниз. Георгий и Стефан последовали за ними.

Стражники принялись обыскивать помещение. Они заглядывали под столы, освещали темные углы, открывали шкафы.

У стены лежали сложенные в два ряда отпечатанные книги. Ландскнехт толкнул их сапогом. Сорвав полог, он перевернул кровать Стефана. Из-под подушки также выпало несколько книг. Одна из них, падая, раскрылась. На титульном листе была гравюра, изображавшая в профиль человека в облачении монахов августинского ордена. Это был портрет Мартина Лютера, гравированный знаменитым Лукой Кранахом в начале 1521 года. Над портретом значилось немецкое двустишие:

Пусть тело Лютера когда-нибудь истлеет,Его христианский дух навеки уцелеет.

Рыжебородый поднял книгу и принялся разглядывать портрет. Георгий вздрогнул. Он узнал книгу, принесенную им от купца Генриха Зайца. Откуда она у Стефана?

– Эге! – произнес рыжебородый. – Кажется, я еще не совсем разучился разбирать немецкие буквы. Пусть гром разразит меня на месте, если этот монах не есть проклятый святым отцом еретик Мартин Лютер… Что скажешь ты на это, печатник?

Стефан шагнул было вперед, но Скорина задержал его.

– Возможно, – ответил он, – книги эти случайно забыты здесь незнакомым книгопродавцем. Я за него отвечать не могу.

– Все ты врешь, – сказал бородач. – Эй, солдаты! Забирайте эти чертовы книги отсюда!

Ландскнехты принялись швырять книги, сваливая их в угол.

Старый Стефан стоял у противоположной стены, где были сложены оттиски и уже готовые книги Скорины.

Рыжебородый заметил это.

– Вон там еще книги. Бери их, ребята, в такую ненастную ночь недурно погреться у хорошего огонька.

Солдаты двинулись по направлению к книгам.

– Господа! – сказал Георгий, и голос его дрогнул. – Это книги мои. В них нет ни слова о Лютере и его учении. Это – православные книги, они напечатаны на русском языке.

– Мне-то что за дело! – захохотал ландскнехт. – Мы снесем их куда следует.

– Это – Библия! – воскликнул Стефан. – Если вы христиане, то не осмелитесь надругаться над священным писанием.

– Мы-то христиане, – сказал ландскнехт и набожно перекрестился, – а вот ты, видать, еретик… Берите книги, ребята!

Стефан стоял с распростертыми руками, преграждая солдатам дорогу.

– Не пущу! – крикнул он. – Не дам тронуть ни одной книги!

– Прочь! – заревел бородач.

Стефан не двигался с места.

– Прочь! – снова загремел ландскнехт и наотмашь ударил его алебардой по голове.

Старик как подкошенный упал ничком.

Георгий бросился на ландскнехта и могучим ударом швырнул его на землю. Падая, рыжебородый выронил алебарду. Скорина подхватил ее на лету. Оправившись от изумления, ландскнехты с ревом двинулись на него. Георгий взмахнул алебардой, и здоровенный немец, приближавшийся к нему, со стоном свалился. Остальные отступили. Георгий стоял у стены.

Бешеная ярость клокотала в нем. В грубых и свирепых немецких наемниках, казалось, воплотилось все то зло, которое пришлось ему встретить в жизни. Перед его взглядом вихрем пронеслись сцены полоцкой ярмарки, безбровая харя воеводского шпиона, надменное лицо рыцаря фон Рейхенберга… В его ушах звучали слова: «Убивать их, убивать без милосердия».

Ландскнехты снова двинулись на него с алебардами наперевес. Георгий прыгнул вперед, схватил конец направленной на него алебарды и с силой дернул к себе. Солдат, потеряв равновесие, упал. Георгий пригвоздил его копьем к полу и снова отступил к стене. Трое уцелевших немцев прыгнули в стороны. Один из них схватил увесистую книгу из сваленной на полу кучи и метнул в Георгия. Книги летели одна за другой, с глухим стуком ударяясь в стену. За книгами последовали наборные доски и типографские кассы. Шрифты со стуком рассыпались по полу.

В исступлении Георгий бросился вперед на немцев. Один из солдат быстро забежал ему за спину и ударил копьем меж лопаток.

Георгий зашатался и рухнул на землю. Не прошло и нескольких мгновений, как вокруг него уже была лужа крови.

Глава VIII

– Все комнаты заняты, друг, – сказал трактирщик, окинув приезжего недоверчивым взглядом. – Поищи ночлега в другом месте, пока не стемнело.

Хозяин гостиницы «Два голубя», посещаемой почтенными гражданами города Виттенберга, дорожил репутацией своего заведения и принимал постояльцев с осторожностью.

Одежда приезжего была изношена и забрызгана грязью. Обросшее густой, всклокоченной бородой лицо выглядело простым и грубым. По всему было видно, что это не бог весть какая птица… Время было смутное. По дорогам бродили отряды восставших крестьян, тревожно было и во многих германских городах.

– Все комнаты заняты, говоришь? – переспросил приезжий и спрыгнул с седла на землю.

– Все до единой.

– Надеюсь, кроме той, что предназначена для господина из Праги? – сказал приезжий, пристально глядя на трактирщика.

– О! – воскликнул хозяин. – Так вы и будете тот самый господин? Тогда другое дело. Пожалуйте же, сударь!

Приезжий, отряхнув с сапог комья грязи, пошел в трактир. Там было тепло и уютно. В очаге пылал веселый огонь. Над огнем, на вертеле, поджаривалась кабанья туша. Жена трактирщика, добродушная толстуха, хлопотала у стойки.

– Комната ваша находится наверху, милостивый господин, – сказал трактирщик, – я посвечу вам.

– Ты хочешь вести меня в комнату, заказанную для пражского гостя?

– Именно. В ту самую. Это чистая и просторная комната.

– А ты уверен, что я тот, кого ты ждешь? – спросил приезжий с угрюмой усмешкой.

Хозяин в недоумении поглядел на него.

– Но… мне кажется, вы сами сказали…

– Тебе почудилось, – опять усмехнулся приезжий. – Ничего подобного я не говорил… Впрочем, особа, для которой ты приготовил комнату, скоро прибудет.

– Ты что же, находишься в услужении у этого пражанина?

Хозяин снова перешел к прежнему пренебрежительному тону.

– Тебе до этого дела нет, – отрезал приезжий. – Вместо того чтобы болтать пустое, дай-ка мне поесть и промочить горло.

Осмотрев помещение, он выбрал столик в дальнем, слабо освещенном углу.

– Ишь ты! – с возмущением проговорил трактирщик. – Моя гостиница открыта не для всякого сброда, и беру я с постояльцев недешево.

Приезжий развязал кошель и бросил на стол золотой дукат. Хозяин быстро сгреб монету и ухмыльнулся.

– Прошу прощения, милостивый господин, – заговорил он медовым голосом. – Ужин готов, и, клянусь небом, вы не раскаетесь в вашей щедрости. Не угодно ли вам чего-нибудь?

– Мне угодно, – проворчал посетитель, – чтобы ты держал язык за зубами… Кто бы ни явился сюда, не упоминай обо мне ни слова. Понял? А теперь давай ужин.

Трактирщик низко поклонился и рысцой побежал к стойке. Не прошло и пяти минут, как перед незнакомцем появился поднос с едой и кувшин пенящегося пива. В этот момент дверь отворилась, и в трактир вошел человек, по внешности похожий на зажиточного бюргера.

– Добрый вечер, Кунц, – сказал он, приблизясь к стойке, – прибыл уже господин из Праги?

– Здравствуйте, господин Юст, – почтительно ответил трактирщик, – нет, он еще не прибыл, но, по-видимому…

Звон разбитой посуды прервал его на полуслове.

– Я, кажется, разбил кувшин, – послышался голос из дальнего угла. – Подай сюда другой!

Кунц бросился исполнять приказание. Когда он возвратился к стойке, бюргер передал ему свернутый в трубку небольшой лист бумаги.

– Как только господин из Праги явится, передайте ему. Это от доктора Филиппа. Надеюсь, вы не забудете, Кунц!..

– Что вы, господин Юст! Могу ли я забыть о поручении почтенного доктора Филиппа?

Бюргер кивнул трактирщику и вышел.

– Эй, хозяин!

Кунц снова поспешил на зов беспокойного посетителя.

– Он передал тебе письмо для пражанина? – спросил тот.

– Да.

– Дай это письмо мне.

– Отчего бы мне давать его вам, если оно предназначено другому? – сказал трактирщик.

– Оттого, что я так хочу.

– Ну, уж это слишком, – возмутился Кунц. – За ваши деньги я могу приготовить роскошный ужин. Я готов устроить вам удобный ночлег, хотя это и не так-то легко. Но вы требуете большего…