Георгий Скорина - Николай Садкович

Новая вспышка молнии и вслед за ней новый оглушительный громовой раскат… Проповедник стоял неподвижно с простертыми к толпе руками.

Георгий, находившийся у самого входа, поспешил выбраться наружу.

Гроза усиливалась. Зигзаги молний поминутно прорезали черное небо, удары грома следовали один за другим. На землю низвергались тяжелые потоки ливня.

Георгий укрылся под выступом верхнего этажа соседнего дома, намереваясь переждать дождь. Толпа из часовни хлынула на улицу, но, задержанная грозой, остановилась. Придя в себя, люди снова стали проталкиваться внутрь церкви.

Когда новая вспышка осветила улицу, Георгий увидел группу ландскнехтов, расположившуюся на противоположной стороне, прямо против входа в часовню. Они стояли под проливным дождем, видимо ожидая чего-то.

«Эге! – подумал Скорина. – Это неспроста… Здесь что-то затевается. Надо уходить…»

Он вышел из своего укрытия и поспешно зашагал по направлению к дому.

Развешивая подле зажженного очага мокрую одежду, Георгий думал о неизвестном проповеднике. Он резко отличался от угрюмого и туповатого Матвея и других лютеран, с которыми Скорине приходилось встречаться. Видно, недаром пражский бургграф послал стражу к Вифлеемской часовне.

Переодевшись, Георгий спустился в друкарню. Как всегда по субботам, работа была окончена раньше времени.

Гинек убирал остатки бумаги.

– Где же Стефан? – спросил Георгий.

– Он ушел сегодня раньше всех, – объяснил мальчик, – кажется, приехал кто-то, кого ему непременно нужно повидать.

Георгий направился было к себе, но вдруг кто-то громко и торопливо застучал во входную дверь.

Георгий открыл и с удивлением посторонился. В подвал вошел совершенно мокрый Стефан. За ним следовали Матвей Пустынник и человек, одетый в монашескую одежду. Низко опущенный капюшон закрывал его лицо.

Увидев Скорину, Стефан смутился. Первым заговорил Матвей Пустынник.

– Доктор Франциск, – сказал он, – этот добрый старик, ваш мастер, согласился дать приют одному из наших братьев… Его преследуют, чтобы предать смерти!

Скорина, все еще не понимая, в чем дело, поглядел на Стефана. Старый печатник стоял, опустив голову.

– Пан доктор! – наконец робко проговорил Стефан. – Это правда… за ним гнались ландскнехты… Я подумал, что вы простите меня…

– Вы честный человек, доктор Франциск, – перебил старика Матвей, – и должны спрятать его.

Незнакомец поднял капюшон. Это был проповедник, которого только что слушал Георгий в Вифлеемской часовне.

Скорина подошел к нему и взял за руку.

– Останьтесь, друг мой, – сказал он. – Поднимитесь в мою комнату, там горит очаг, и вы сможете просушить ваше платье.

Проповедник улыбнулся. Лицо его, такое грозное и вдохновенное на кафедре, теперь было добрым и простодушным.

– В этом нет нужды, брат мой, – сказал он, – я не раз проводил ночи под открытым небом в бурю и непогоду.

– Но теперь вы под кровом, и огонь уже разведен, – возразил Георгий. – Пойдемте же и побеседуем. Прошу и вас также, пан Матвей.

Матвей покачал головой.

– Нет, я пойду к своим. Теперь я спокоен. Прощайте, доктор Франциск.

И, быстро повернувшись, он скрылся. Стефан закрыл за ним дверь на засов и направился в свой угол.

Георгий повел гостя наверх и усадил подле очага. Он сидел молча, задумчиво поглядывая на пылающие поленья.

– Я был сегодня в Вифлеемской часовне, – сказал Георгий.

– А! – Проповедник поднял голову. – Ты не одобряешь моей проповеди?

– Я не принадлежу к числу последователей Лютера… – начал Георгий.

– И я также, – неожиданно сказал гость.

Георгий удивленно посмотрел на него.

– Разве не от имени Лютера проповедуете вы здесь?

– Я проповедую от своего имени, – сказал тот с внезапной резкостью.

– Как же ваше имя?

– Меня зовут Томас Мюнцер, но это ничего не скажет тебе, – ответил проповедник. – Прежде я действительно во многом сходился с Мартином Лютером. Он неплохо начал. Но теперь… Теперь наши пути различны.

– Почему же? – заинтересовался Георгий.

– Потому что он изменил народу, снюхался с немецкими князьями да с разбойниками-рыцарями. Потому что он, восставший против папы, сам стал папой. Ха-ха-ха, – рассмеялся проповедник. – Видно, мало было нам одного папы, так теперь у нас стало два: один в Риме, другой в Виттенберге!.. Нравится тебе это, брат мой? – Он заговорил вдруг горячо и торопливо. – Властолюбивый монах, злоречивый обманщик, славословящая плоть из Виттенберга! Он обманывает бедняков, внушая им смирение и покорность, вместо того чтобы звать их на борьбу.

– На какую борьбу? С кем? – спросил Георгий. Этот человек вызывал в нем все больший интерес.

– С кем?.. Неужто ты не знаешь их, врагов рода человеческого? Князей и герцогов, баронов и рыцарей, ростовщиков-кровопийц… Только уничтожив их, добьемся мы царствия божия. Не к смирению надо звать народ, а к мечу.

Он порывисто встал с места и подошел к столу. Поверх груды книг и рукописей лежал первый том русской Библии – Пятикнижие. Проповедник раскрыл его.

– Что это? – спросил он.

– Пятикнижие. Одна из напечатанных мной по-русски книг священного писания…

– Ты перевел Библию на свой родной язык? – спросил гость и, не дожидаясь ответа, снова торопливо заговорил: – Это великая заслуга, брат мой. Только не делай из этого кумира. – Он указал на книгу. – Не уподобляйся Мартину Лютеру, боготворящему мертвую букву… Словно книжные черви, эти лицемеры грызут писание и препираются между собой из-за пустяков, вместо того чтобы пробуждать в человеке разум…

– Я согласен с тобой, – сказал Георгий, – и в моих предисловиях пытаюсь объяснить людям истинное значение Библии.

– А! – сказал проповедник. – Переведи мне это!

Георгий вкратце изложил по-немецки содержание предисловия к Пятикнижию.

– Мало! – воскликнул проповедник. – Здесь верные мысли, но этого мало. Почему ты не решаешься порвать с церковью и разоблачить ее преступную ложь, как это делаю я?

– Для того чтобы судить меня, – сказал Скорина серьезно, – тебе нужно знать жизнь моего народа. Я хорошо знаю ее и действую так, как почитаю более полезным. Придет время, пойду и дальше…

– Дальше! – громко повторил проповедник. – Иди дальше! Огнем и мечом надо пройти по всей земле, дабы истребить князей и господ. Они обращают в собственность рыбу в воде, птиц в воздухе, растения на земле. И после этого они имеют смелость проповедовать бедным заповедь: не укради… А сами берут себе все, что найдут, дерут шкуру с крестьянина и ремесленника. Когда же бедняк совершит малейший проступок, его отправляют на виселицу. И на все это католическая церковь вкупе с Лютером говорят «аминь»…

Мюнцер умолк. Крупные капли пота выступили на его лбу.

– Знавал я одного человека у себя на родине, – сказал Скорина, – он говорил то же, что и ты. Вы оба правы, но не во всем. Огнем и мечом пройти по земле – мыслимо ли сие? И есть ли в том надобность? Смел ты и душою чист, но подумай, сколько людей пойдут за тобой и сколько погибнет их? Смоешь ли их кровью зло с лица земли? Нет! Не настало время еще.

Георгий встал, взволнованный.

– Не кучке храбрецов суждено дать волю народам, а всему посполитому миру, в едином братстве собравшемуся. Для того и тружусь денно и нощно, чтобы народ мой пришел к знаниям и через то осмыслил задачи свои. Понял бы, кто ему брат, а кто недруг извечный. Молясь, на восток обращается наш простой человек. Оттуда и солнце светит ему… оттуда и братний голос начал уже слышаться…

Сильный стук внизу прервал его речь. Кто-то изо всей мочи колотил во входную дверь. Георгий вышел в сени. Стефан и Гинек были уже там. За дверью слышались крики и немецкие ругательства.

Георгий мигом понял, кто эти непрошеные гости и для чего они явились.

– Не открывайте двери, Стефан, пока я не скажу, – шепнул он старику и, обратившись к Гинеку, тихо спросил: – Можешь ты оказать мне услугу?

– Любую, хозяин, – ответил мальчик тоже шепотом.

– Пойдем! – Он втащил Гинека в комнату и прикрыл за собой дверь.

Мюнцер сидел у очага, по-прежнему глядя на пылающие дрова.

– Это за мной? – спросил он.

Георгий кивнул.

– Пойдешь с ним. – Он указал на мальчика. – Ты, Гинек, проводишь этого человека к Зденеку – книгопродавцу. Пусть переоденет его и на рассвете отправит за город. Скажешь, что это мой друг. Понял?

– Да, хозяин.

Мальчик сиял от гордости.

– Ступай!

Георгий задул свечу и распахнул окно.

– Прыгай, Гинек!

Мальчик легко спрыгнул вниз.

Проповедник вскочил на подоконник.

– Прощай, Франциск! – сказал он и улыбнулся своей прекрасной доброй улыбкой. – Благодарю тебя, брат мой.

Он исчез за окном, Георгий зажег свечу и вернулся в сени. Дверь трещала под неистовыми ударами.

– Откройте им, Стефан, – сказал Скорина.