Взять живым ! - Владимир Карпов

Ромашкину хотелось верить этому человеку, очень искренней была его грусть, но жестокое суждение о бывших уголовниках не понравилось, некоторые из них казались не безнадежно погибшими людьми.

Опять подошел золотозубый со всей компанией, бесцеремонно сказал:

- Ты, контрик, пойдешь в паре с Николой. А я буду дежурить с тобой, Школьник.

- Но командир распределил иначе, - попытался возразить Нагорный.

- Кончай мычать, контра, пойдешь с кем сказано, - оборвал Червонный.

Попробовал воспротивиться и Ромашкин:

- Взводный узнает...

Но золотозубый вдруг улыбнулся удивленной, милейшей улыбкой:

- Школьник, ты-то почему вякаешь? Ты же наш, свой парень! Иди сюда. Он отвел Ромашкина в сторону и, обдавая табачным дыханием, зашептал:

- Мы тебе помочь хотим. Ты со своим культурным обхождением упустишь эту контру. Он тебе такого в уши надует, только слушать будешь! А Мясник парень тертый, он таких много видел, его не облапошит... Ну и мы с тобой на пару постоим, потолкуем. Или ты со мной не хочешь?

- Я - пожалуйста, только взводный...

- Да не узнает ничего твой лейтенант, - обрезал Червонный, переходя с улыбки сразу на леденящий душу непререкаемый тон.

Вечером, когда после ужина заступили на дежурство в первый раз, Червонный положил винтовку на бруствер, сказал Ромашкину:

- Хоть бы одного фашиста долбануть, за весь день даже каски не видел.

- У них, как и у нас, во время затишья только дежурные в траншее. Навоевались, устали фрицы, сидят, наверное, в блиндажах, вшей бьют.

- Они же культурный народ, - возразил Петр Иванович.

- Все до одного вшивые.

- Ты в газетах читал или сам видел?

- Даже вшей ихних кормил. Как поспишь в отбитом у фрицев блиндаже или в доме, где они стояли, обязательно этой дряни наловишься.

- Ну-ка, Школьник, растолкуй мне, где бы ты здесь за "языком" пошел?

Василий стал пояснять:

- Сначала я бы вон в ту балочку спустился. Она хоть и дугой, не напрямую к немецкому переднему краю идет, но зато не простреливается. Потом из балки к траншее пополз. Разрезал бы проволоку.

- Чем?

- Ножницы есть специальные.

- А где их взять?

- В роте нет, они у саперов бывают.

- А без ножниц можно?

Ромашкин улыбнулся:

- Можно и без ножниц: палку под нижнюю нить проволоки подставил и ползи, потом под другую тоже палку и опять вперед.

- А шарабан у тебя вариг! - похвалил Петр Иванович, удаляясь и радуясь находчивости разведчика.

Тут Ромашкин спохватился:

- Уж не собираетесь ли вы без меня идти? Смотрите, дело опасное, без опыта засыпетесь в два счета.

- Ты же не хочешь нам помочь, - обиженно сказал Петр Иванович.

- Не могу. И вам не советую.

Подошли Мясник и Вовка.

- Ух и воняет! Дайте закурить, - сказал Никола.

- Вот и ты завтра будешь так же вонять, - спокойно ответил Петр Иванович. Мясник злобно зыркнул на него исподлобья, но ничего не сказал.

Ромашкин пошел по траншее, чтобы посмотреть на левый фланг, за ним, скучая, шагал Вовка.

- Безжалостный человек ваш Червонный, - сказал Ромашкин, думая о его последних словах.

- У него все со смыслом - учти. Он ни одного слова зря не говорит. Башковитый мужик. Вот, к примеру, ты его несколько дней знаешь. Ну-ка быстро вспомни, как его фамилия?

Ромашкин стал припоминать, но фамилию назвать не смог.

- Вот видишь. Это он специально подобрал. Даже липовую фамилию его не сразу ухватишь! Профессор в нашем деле.

Когда вернулись с фланга, Червонный все еще курил с Николой.

- Это у тебя ордена были? - спросил Мясник, показывая на дырки в гимнастерке.

- Ордена. Красного Знамени, две Красных Звезды и еще медали.

- Силен.

Иван Петрович прищурил глаз:

- А вот скажи, Школьник, почему тебе за мокрое дело орден давали, а Мяснику - вышку?

- Не понял.

- Он спрашивает, - перевел Вовка, - почему тебе за убитых фрицев ордена, а Николе за убийство расстрел?

Ромашкину не понравилось, что Червонный так настойчиво зовет его Школьником, понимал - и в этом разговоре он хитрит, судя по вопросу, хочет столкнуть его с Мясником. Но зачем ему это, Василий уловить не мог. Все же не хотелось выглядеть в глазах Петра Ивановича и его друзей действительно школьником, и Василий ответил как полагалось взрослому человеку, да к тому же еще и офицеру:

- А ты сам неужели не понимаешь, какая разница?

Червонный, несмотря на самоуверенность, все же на секунду отвел глаза от прямого взгляда Ромашкина, но тут же невозмутимо продолжал:

- Если спрашиваю, значит, не понимаю. Растолкуй, ты же офицер.

"И это он неспроста, - подумал Василий, - что-то замышляет, старый волк".

- Я врагов убивал, тех, кто пришел грабить нашу землю. Я своей жизнью рисковал, защищая Родину. Народ дал мне особые знаки отличия, чтобы показать меня всем: вот, смотрите и уважайте этого человека, он отстоял вашу свободу и благополучие. А Никола... - Ромашкин взглянул на хмурого Мясника, подумал: "Зачем я буду кривить душой, осторожничать и угодничать перед этими людьми, нечего мне их бояться", - и высказал то, что считал правильным: - А Никола убивал тех же советских людей, которых убивают фашисты.

- Стало быть, он фашистам помогал, те бьют с фронта, а Мясник в спину? - усмехаясь и пристально глядя на Николу, спросил Петр Иванович.

- Выходит, так, - согласился Ромашкин, наблюдая, как недобрые огоньки замелькали в глазах Мясника. Вдруг Червонный сам прервал возникшую натянутость и свел все на шутку:

- Ну, Школьник, если бы ты прокурором был, век не видать нам свободы! Но, слава богу, ты штрафник, и, может быть, завтра, а то и раньше немцы прострелят твою умную голову.

Шутка получилась зловещей, никто не смеялся. Молча разошлись в разные стороны.

"Что это, угроза? Почему вдруг так резко изменилось отношение Червонного? Чем я обидел его? Отказался в поиск идти? Нет, что-то не то. Не хватало еще, чтоб завтра в атаке эти подонки мне пулю в затылок пустили..."

Во время ужина Ромашкин не пошел в блиндаж, где находились штрафники, он сел в стрелковой ячейке, закусил всухомятку. С тоской вспомнил своих замечательных ребят. Наверное, сейчас готовятся на очередное задание. Поведет Рогатин. Саша Пролеткин, как всегда, подшучивает над ним. Голощапов обязательно чем-нибудь недоволен. Шовкопляс что-нибудь рассказывает на своей певучей украинской мове. А старшина Жмаченко, как сердобольная хозяйка, кормит разведчиков ужином и проверяет, у всех ли достаточно гранат и патронов к автоматам. Полк после трудного боевого дня готовится поспать. Колокольцев пьет чай из маленького самоварчика, Караваев думает над картой - как завтра с рассветом бить фашистов. А новый замполит, наверное, гоняет своего ординарца, чтоб отутюжил ему одежду, подшил свежий подворотничок, почистил сапоги. Очень большая чистюля этот новый замполит!