Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

class="p1">— А я, видите ли, не курю, — пояснил Крошков. — Впрочем, с этим делом быстро управится Ескин.

Он позвал громадного парня, произведшего на Муфельдт сильное впечатление. Ескин скрутил цигарку. Вышел.

— Скоро начнете жилы мотать? — спросила Муфельдт.

— Еще несколько минут. Только управлюсь с делами.

— Собачья у вас должность, — заметила Муфельдт.

В коридоре послышались шаги, и в кабинет вошел... фон Дитц!

Елизавета Эрнестовна не поверила своим глазам: на фон Дитце — форма командира Красной Армии, фуражка с алой пятиконечной звездой.

— Фон Дитц? — вырвалось у нее.

— Никак нет. Можай-Можаровский, Леонид Константинович, с вашего позволения, — вежливо сообщил вошедший.

Крошков снял очки, протер замшей. Спросил с невинным видом:

— Ну как, Елизавета Эрнестовна, будем говорить?

На Муфельдт было страшно смотреть. Это была не женщина — зверь, угодивший в капкан.

— Дайте перо и бумагу...

И повалилась со стула.

Обморок был настоящий.

Накануне

Осипову продолжало везти неслыханно. Те, кто знал об истинной роли его в подпольной организации, успели бежать к ферганским басмачам. Муфельдт молчала. Даже в своих «искренних» показаниях она не назвала его имени. Она на него надеялась. Единственная возможность избежать кары. Костик поможет, это же в его интересах.

Один лишь Фельдберг мог проболтаться о его связи с Боттом. Но и тут все обошлось. Осипов вызвал начальника конвойной команды Маслова, того самого, кого ТВО держала в Управлении охраны для решительных действий.

Юнец с порочными глазами явился к военкому, откозырял.

— Вот что, друг, — начал Осипов. — По моей протекции ты вылез в начальники. Пора платить по векселям.

— Готов! — браво отвечал Маслов.

— Поведешь из крепости на допрос некоего Фельдберга. Шепни ему, что ты уполномочен помочь ему бежать. Скажи, что конвоиры новобранцы, ни разу из винтовок не стреляли. Так что почти полная гарантия успеха...

Через несколько часов Фельдберг был убит конвоем при попытке к бегству.

Осипов, чувствуя, как сжимается вокруг него кольцо, с шумом приехал в учебную команду Второго полка, устроил очередной разнос.

— Ай-яй-яй! — кричал он на высоких нотах. — Контра у вас осиное гнездо свила, а вы распахнули зевала!.. Семь шкур спущу! Я научу вас охранять революцию!

Узнав о провале Муфельдт, позвонил Цирулю.

— Это что же делается, а, товарищ Цируль?! Уму непостижимо. Я же лично ее знал. Каюсь. Баба все же. Ты меня, дорогой товарищ, не жалей. Требую, чтобы написал в правительство о моей постельной связи с контрой и кровавой уголовницей. Пусть покарают. Заслужил!.. А какой молодец Аракелов. И вообще все у вас как на подбор!

Еще раньше, узнав о раскрытии заговора ТВО, примчался к Фоменко — возбужденный, шумный.

— Молодчина, Игнат! Поистине ты карающий меч революции. А как перетрухали англичане с американцами. Молодец. Если какая помощь понадобится, всегда готов!

У себя же дома, сидя возле трюмо, пил, чтобы заглушить страх. Успокаивал себя: еще не все потеряно. Надо только поторопить события. Иначе — крышка!.. На обломках ТВО создана новая подпольная организация — «Временный комитет». В него вошли «большевик» Агапов, бывший некоторое время комиссаром внутренних дел, Цветков Павел Павлович, генералы Павловский и Гордеев, полковник Руднев и Бутенин — командир Второго полка, техник Главных железнодорожных мастерских «большевик» Попов, начальник канцелярии Комиссариата финансов Тишковский и еще многие. Большие авансы выдают левые эсеры. Нет, не все еще потеряно. Только не весной начинать надо, а гораздо раньше. В январе. Намечается съезд левых эсеров. Значит, народу будет достаточно. И правительство можно сформировать. Хорошо бы Колузаева привлечь на свою сторону...

Следующим вечером Осипов заманил Колузаева к себе. Расстарался по такому случаю коньячком. Одолев по бутылке, соседи развязали языки. Осипов сообщил «по секрету»:

— Жалуются мне на тебя, Гришка, члены правительства. Требуют, чтобы я тебя к стенке... Понял? За самовольное возвращение с половиной отряда с Закаспийского фронта...

Колузаев, статный мужчина, бывший фельдфебель, уставил на Осипова покрасневшие глаза и сложил изрядной величины кукиш:

— Во... Пусть выкусят. У меня тысяча штыков!

— С тысячью штыков ничего не сделаешь. Тебе опора нужна.

— На кого опираться? — напролом спросил Колузаев.

— А хотя бы на меня.

— Это в каком смысле?

Колузаев посверлил Осипова своими въедливыми глазками.

— Договаривай.

— Чего там?.. Поставь свой отряд в мое подчинение. Увидишь.

— Чего?.. Ладно, давай выпьем.

Почали третью бутылку, и тогда Колузаев ошеломил военкома:

— К тебе в подчинение? Дудки. Иди-ка ты лучше ко мне в подчинение.

— Думай, что говоришь, Гришка, я ведь как-никак военком.

— А мне, Костик, плевать. Из такого же теста, как и ты, только покруче замешан.

Осипов похолодел. Еще этого не хватало! Конкурент. Разлил по рюмкам.

— Ладно. Твоя воля. Но я предупредил. Поставят тебя к стенке!

Затаившийся на конспиративной квартире полковник Савицкий лихорадочно формировал «двадцатки» из бывших кадетов, гимназистов, уголовников. Учебные сборы проходили в тайных опорных пунктах. Организованы были даже столовые для членов «двадцаток». Конспирация полнейшая. Если раскроют одну «двадцатку», ее члены ничего не смогут рассказать о других.

Формированием «двадцаток» занимались и Тишковский с Цветковым. Заговор разрастался, как раковая опухоль.

Но и тучи продолжали сгущаться над головой главаря мятежа.

В печати появилась резкая критическая статья журналиста Пашко, назначенного Совнаркомом помощником военного комиссара. Пашко столкнулся со странными вещами: Колузаев не только не наказан по всей строгости за самовольное оставление боевого участка на Закаспийском фронте, но, напротив, даже пользуется особым вниманием Осипова; требования военкома расформировать Красную Гвардию, то есть желание разоружить рабочих Главных и Бородинских железнодорожных мастерских, есть требование вредное, а Осипов настаивает на своем. Совершенно запутан учет оружия, распределяемого по воинским частям...

Пашко в заключение писал: «При сложившихся обстоятельствах и коренном противоречии во взглядах с тов. Осиповым на задачи и способы деятельности комиссариата я не могу продолжать начатой работы и разделять служебной ответственности».

Это выступление явилось серьезным ударом по престижу Осипова. Однако предатель и на этот раз изловчился. Он обвинил Пашко в том, что тот якобы до революции был платным агентом царской охранки в Ростове. Военком представил десяток лжесвидетелей, которые подтвердили обвинение. По сфабрикованным материалам Пашко был арестован. Осипов перевел было дух, как возникла новая опасность. При ликвидации в октябре заговора ТВО осталось неразоблаченным ее пишпекское отделение. Пишпекские заговорщики решили упредить события и подняли 7 декабря крупное, так называемое Беловодское, восстание. Мятежникам удалось на короткое время овладеть Пишпеком, но