Философия запаха. О чем нос рассказывает мозгу - Энн-Софи Барвич

объясняет чрезвычайно гибкий поведенческий эффект запаха и зависимость его смысла от контекста. Таким образом, нос производит чрезвычайно сложные и индивидуально настроенные измерения химического окружения.

Соответственно, мозг использует запахи для выбора, для определения различий и вынесения суждений о природе вещей или ситуаций. Трудность в том, чтобы понять, какой выбор делается при помощи носа и как разум использует запахи для взаимодействия с внешним миром. С этой точки зрения обонянию может отводиться несколько познавательных ролей. Обонятельная информация не переводится в однозначные перцептивные образы, как в зрительной системе[389].

Первое и главное в обонянии – оно сообщает об изменениях. Нос оценивает тончайшие изменения сложного химического состава среды, включая достаточно гибкую контекстуальную оценку. В процессе формирования образа восприятия входящий сенсорный сигнал фильтруется и структурируется под действием многих других ассоциативных функций, таких как предвидение, ожидание, опыт, обучение, память, смысл, внимание, осознание и влияние других сенсорных систем и физиологических условий, например, голода или усталости. Следовательно, запах как результат этого восприятия во многом зависит от сочетания обонятельных сигналов с сигналами от других процессов, влияющими на перцептивную оценку. Один и тот же одорант может вызывать разные образы, поскольку его информация не однозначна и не считывается кодирующей системой в виде отдельного фрагмента. Запахи выступают индикаторами качественной связи между наблюдателем и пахнущими веществами, с которыми тот имеет дело.

Наш нос отлично справляется со сравнением запахов, в том числе замечает мельчайшие качественные изменения и тончайшие различия. Запахи в целом – качественная характеристика предметов и ситуаций; они служат для их идентификации, не опредяляясь как объекты сами по себе. Происхождение запаха, воспринимаемого вслепую, определяется с трудом – не из-за субъективности восприятия, а из-за кодирующих и вычислительных свойств обонятельной системы как ответ на неоднозначность обонятельных сигналов из внешнего мира.

С этой точки зрения обоняние следует анализировать и моделировать как инструмент для принятия решений. Образы запахов – это различимые контекстные маркеры для сравнения предметов или сложных ситуаций, а не ментальные образы для изолированной сенсорной информации вообще или запахов как таковых. В этом смысле запахи обычно сигнализируют о разных свойствах предметов в рамках более широкого ментального пространства. В каждодневной жизни нос выступает измерителем контекста. Психолог Эгон П. Кестер утверждал, что «запахи обычно лучше идентифицируются с помощью эпизодической памяти о ситуации, в которой они когда-то возникли»[390].

Мы переживаем запахи как маркеры восприятия в общем процессе познания. Подумайте об этом. Даже если ваша концептуальная память о запахах в целом не очень сильна, ваша эпизодическая память о запахах как обозначении каких-то вещей или событий невероятна (как память о запахе дома вашего детства).

У мозга есть тенденция запоминать запахи в связи с предметами или ситуациями, особенно если это кажется важным для будущего, чтобы выделить достаточно похожие предметы или отметить что-то (хорошее, несвежее и по-настоящему тухлое). Мозг вспоминает не сами запахи, а контекстуальную информацию, которую запахи часто помогают фиксировать.

Но это не означает, что мы не можем обсуждать источники запаха. Конечно же можем. И можем использовать для удобства такие понятия, как «источники запаха» или «образы запаха», чтобы обращаться к разным категориям, когда рассуждаем об обонятельных впечатлениях на концептуальном уровне (запах роз или мочи). Но нельзя попадаться на философскую удочку и думать, что эти категории соответствуют видимым предметам или представляют собой истинное отражение внешних предметов. Запахи – не отдельное отражение предметов из пространства физических стимулов. Вместе они обрабатываются как контекстуальные характеристики материалов и усвоенные ассоциации с закономерностями стимулов (реляционные совпадения).

Это различие принципиально важно. Богатство перцептивного выражения свойств запахов нельзя равномерно и без потерь перенести на карту пространства стимулов или классов стимулов, поскольку таковы принципы кодирования обонятельной информации.

Таким образом, мы можем иначе взглянуть на обоняние. Например, как считает Олофссон, «изучение обоняния может подтолкнуть к новому пониманию механизмов памяти. Очевидно, что декларативная память – гораздо более изученная область, чем обоняние. Однако обоняние характеризуется очень специфической организацией восприятия, которая так сильно отличается от организации восприятия в зрении. Было бы полезно сравнить эти два типа сенсорной памяти по тому, как они загружаются в хранилище долгосрочной памяти. Здесь, вероятно, обоняние может выйти за собственные границы и помочь понять более общие когнитивные функции».

Ключом к пониманию обоняния может быть ассоциативная память, в рамках которой запахи действуют как отображения ассоциаций, усвоенных за счет усиленного опыта. Вот почему так трудно идентифицировать отдельный запах. Если речь не идет об экспертах, нос связывает концептуальное содержание с соответствующим запахом через контекст, обычно при помощи других сенсорных стимулов. И поэтому в нашем обычном каждодневном восприятии запахи – это метки опыта, которые мозг использует как основу и указатели для формирования памяти и стимуляции познания.

Разум, безусловно, никогда еще не пах так хорошо.

Глава 10. Вывод: нос как окно в мозг и разум

Обоняние – прекрасная возможность для создания полноценной теории чувственных ощущений и прояснения предпосылок для моделирования механизмов обработки информации нейронами.

Обоняние заставляет пересмотреть ключевые философские предположения теорий восприятия: 1) о несовместимости индивидуальных различий перцептивного опыта с объективностью восприятия (см. глава 9); 2) о постоянстве восприятия как ключевой функции сенсорной информации (см. главы 3 и 4); 3) о нейронной топографии как главном организующем принципе работы мозга (см. главы 6–8). И в результате мы начинаем видеть процесс создания разума мозгом иначе.

Теории, сконцентрированные на зрении, часто исходят из идеи, что восприятие – стабильное представление объекта, даже несмотря на то, что обработка зрительных сигналов теснейшим образом связана с отслеживанием движений. «Как можно достичь постоянства восприятия в обычной жизни, исходя из постоянно меняющихся ощущений?» Это хороший вопрос. На него обратил внимание Джеймс Дж. Гибсон[391]. Позднее об этом же говорил Дэвид Марр[392]. Однако этот вопрос отражает одну из, но не главную функцию восприятия. Философские и научные дебаты концентрируются вокруг этого вопроса по той причине, что он представляет стабильность как показатель объективности, разграничивая видимость и реальность сенсорного восприятия. Кажется, стереотипная топография зрительной системы подтверждает эту точку зрения. Можно создать в мозге карту мира. Мозг напоминает более или менее пассивную платформу, на которой разум и внешний мир коррелируют между собой. Нейробиология указывает на существующий философский дуализм между миром и разумом. Как мозг достигает структурированного отражения мира – это тема активных экспериментальных научных исследований. Но редко поднимается вопрос, в этом ли состоит функция мозга.

Обоняние не вписывается в эту модель соответствия. Обоняние имеет дело с непредсказуемыми стимулами – как для