Ладонь, расписанная хной - Аниша Бхатиа

проходящих над головами поездов, смотрим на экраны своих телефонов.

Возвращаясь к теме, на которой я остановилась, когда ушла с пляжа вместе с прайдом пилатеса, я все еще уверена, что именно Аман, из-за которого меня терзали жуткие подозрения насчет беременности, и есть тайный поклонник, посылающий мне подарки. Он явно узнал о моей помолвке и теперь пытается меня вернуть. Это так на него похоже: желать запретного. Вот только я не вернусь, что бы ни происходило в моей жизни. Только не к нему. Я немного разочарована тем, что моим поклонником оказался Аман. Нет, правда.

Разумеется, Арнав со мной не согласен. Он вообще отверг все мои предположения: и Лалита, и Амана, и девчонок. Но на этот раз я знаю, что права. Аман, должно быть, вспомнил все, что обо мне знал, хоть я и мои друзья считали, что его это мало интересовало. Я несколько раз звонила Аману, но его телефон все время был вне зоны доступа. Наконец, отчаявшись, я оставила ему голосовое сообщение, попросив прекратить эту игру с подарками, потому что я помолвлена и между нами все кончено.

А еще я в длиннющем сообщении расписала Арнаву все свои выводы с подробными обоснованиями. На что он прислал скупой ответ:

«Сомневаюсь».

Ладно, понимаю, босс провел весь день за встречами, но все же он вполне мог написать что-то более развернутое. Хотя бы из уважения ко времени, которое я потратила для набора этого сообщения. Тогда я отправила ему фото Амана. Нечеткое, но было заметно, что всклокоченные волосы парня требуют шампуня. На это Арнав ответил:

«Что такая умная и талантливая женщина могла увидеть в этом мелком тунеядце?»

Забавно, что Лалита совершенно не интересует, кто присылает мне еду, кино и книги. Интересно, все женихи ведут себя подобным образом? Может, мне попался человек очень прогрессивных взглядов, который не беспокоится и не ревнует, считая, что с такими вопросами я в состоянии разобраться сама, без вмешательства мужчины?

А теперь я сижу на пластиковом стуле в сырой тени моста и тереблю помолвочное кольцо. Это платиновое кольцо с крупным сверкающим солитером и двумя бриллиантами поменьше по бокам. Оно мне великовато, несмотря на то что изготавливалось по моей мерке, и у меня появилась привычка снимать его, забывая снова надеть. Вчера мама испугалась, найдя его на отливе в ванне рядом с испачканной бутылочкой кокосового масла и прядями черных волос. Окно ванной было открыто, и только чудом ни одно птичье око не заметило блеска камней.

Так, хватит уже ковыряться в телефоне. Я кладу его на пластиковый стол и стучу по нему пальцем, чтобы привлечь внимание Лалита.

— В следующем месяце мы планируем девичник.

— Хм? — спрашивает он, не отрывая взгляда от экрана своего смартфона.

— Девичник. Поездку. Предсвадебную, совмещенную с моим днем рождения.

— Да, хорошо. Ты можешь отправить мне сообщение?

— Что?

Он слышал хоть слово из того, что я сказала?

— Сообщение. Пришли мне сообщение. Я не получаю ответов на письма и хочу убедиться, что у меня все в порядке с телефоном и с Сетью. Поможешь? — Лалит указывает своим черным «самсунгом» на мой телефон.

— Хорошо.

Я отправляю ему слово «привет».

— Прекрасно. Получил.

Свет от экрана подчеркивает выражение его лица: смесь разочарования с облегчением.

— Почему тогда… эээ… некоторые не отвечают?

— Кто не отвечает?

Я щурюсь и смотрю на его телефон, как будто прищур волшебным образом откроет все спрятанные в нем секреты. Спрятанные от меня в телефоне-сейфе.

— Просто коллеги. — Он откашливается. — Так, значит, девичник?

Выходит, он слушал.

— Да, в курорте Алибаг. В Тае.

Он вскидывает голову так, словно название этого отеля для него что-то значит.

— Это недалеко, — стараюсь его успокоить. — Алибаг всего в часе езды на пароме от Ворот Индии.[52]

Его обеспокоила сама идея девичника? Почему?

— Эээ… да. Я знаю. Хорошо. — Он снова откашливается, только уже громче и аккуратно кладет телефон в карман. — Да. Хорошо.

— Что-то не так?.. С тем отелем?

— Нет, вовсе нет! — Лалит нервно смеется, демонстрируя десна и ноздри, и в одну секунду его лицо превращается в злобную гримасу, адресованную худенькому темнокожему официанту, который шлепает на стол сначала передо мной, потом перед ним пенополистироловые тарелки с обжаренными в масле булочками.

— Тебе обязательно есть третью порцию? Не хватит ли на сегодня мучного?

— Я все еще голодна.

— Так прекрати есть и подожди. Через десять минут чувство голода исчезнет. И убери искушение подальше от своих глаз. Все ведь очень просто, так почему люди этого не делают? — говорит мой Бриллиантовый Жених.

— Конечно. Да. Почему я сама до этого не додумалась? — отвечаю я с милой улыбкой.

На его хмуром лице проступает удовлетворение, которое я тут же трактую как согласие.

Ну конечно. Просто перестать. Ведь это действительно просто. Но что делать, если ваше тело требует этого элемента трижды в день только для того, чтобы оставаться живым? Наркоманы ищут дилеров, тогда как мои поставщики все время на виду: дома, на работе и на пути между ними. Мои дилеры поставляют свой товар и на дом, в аккуратных упаковках, горячим, источающим пар, готовым к употреблению. Как мне от него прятаться? Затыкать нос? Питаться через трубку?

Хочет ли Лалит на мне жениться?

Я чувствую, как меня покидает маленькое облачко, подозрительно похожее на надежду. Нет, Зоя, не надо об этом думать.

Думай о кремовых с красным приглашениях на свадьбу, о маме с папой, об их счастливых лицах. Думай об умопомрачительном свадебном меню.

Мне стоит прислушаться к совету Шейлы Бу и просто не обращать на него внимания.

Но я не могу. Лучше бы он выбрал Таню, она точно предпочтет воздух жареному хлебу на одноразовой тарелке. Таню, которая…

Сидит тут же, в этом ресторанчике.

Что?

Таня? На грязном синем пластиковом стуле под железнодорожным мостом?

Я очутилась в собственном ночном кошмаре? Или я ошибалась на ее счет?

Моя пластиковая ложка с такой яростью вонзается в фасоль, что брызги карри летят на розовую рубашку Лалита. Он бросает на меня недобрые взгляды, одной рукой с зажатой в ней бумажной салфеткой принимаясь оттирать пятно, а другой прикрывая ухо от громкого пения, доносящегося из храма.

— Прости! Прости! — бросаю ему я без тени сожаления.

Пятна же отстирываются, правда? Тогда в чем трагедия? Интересно, что сейчас злит Лалита больше: катышки от салфетки на его рубашке или дервиши, распевающие сиплыми голосами о сердце и его ранах, о страдании и душе.

Подождите, это кто там с Таней,