Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - Пьер Незелоф

патриоты устремляются к бакалейщику Сосу, прокурору Коммуны, и будят его. Похожий на перепуганную ночную птицу, Сос сует свои длинные ноги в штаны, набрасывает на сутулые плечи плащ, берет фонарь и выходит. Но перед этим он приказал ударить в набат, а своим детям велел бегать по улицам, крича «пожар!».

Друэ ведет вооружившийся ружьями отряд. Улица, ведущая к мосту, рядом с церковью Сент-Жангу проходит под аркой. Удачное место для засады; они прячутся там и ждут. Скрип колес по брусчатке сообщает им, что кареты приближаются.

– Дадим им въехать под арку, – шепчет Друэ Леблану.

Внезапно ночь разрывает крик:

– Стой! Стрелять будем…

Лошади встают на дыбы и останавливаются. И тут же из окон дверей высовываются напуганные лица путешественников.

– Ваши паспорта! – требует Друэ.

– Вот, но только быстрее! – желчно отвечает Мария-Антуанеттаа.

Госпожа де Турзель протягивает бумагу Сосу, который читает ее при свете переносного фонаря. Всеобщее изумление: паспорт подлинный! Все расступаются, освобождая дорогу. Неужели путешественники продолжат путь? При мысли, что добыча от него ускользнет, почтмейстера охватывает ярость.

– Это король! – вопит он. – Это его семья! Я уверен. Если вы позволите им бежать за границу, то совершите государственную измену.

Эта энергичная речь производит впечатление. Патриоты в нерешительности переглядываются. Наконец Сос находит способ примирить заботу о том, чтобы снять с себя ответственность, с уважением к правам человека.

– Уже слишком поздно, чтобы завизировать паспорт, – говорит он госпоже де Турзель. – Завтра посмотрим.

Несмотря на все настояния путешественников, он не желает менять принятое решение. Наконец Мария-Антуанетта в нетерпении кричит:

– Эй, почтари, вперед!

– Еще один шаг, и вы покойники!

Королева высовывается из окна. Карету окружила угрожающе настроенная толпа; в свете фонарей и факелов блестит сталь ружей, штыков и вил. Над городком гудит набат. Жители поднялись и недовольно ропщут. Приходится подчиниться.

Унылые путешественники выбираются из кареты. Куда идти? Сос предлагает свой дом. Он в двух шагах. Мрачная деревянная постройка, обмазанная глиной. Идут к нему. В доме в ноздри беглецам бьет запах рассола и сырости, с балок свисают свечи; в глубине лавочки узкая лестница с натянутой веревкой вместо перил ведет на второй этаж. Вся королевская семья поднимается по ней, за ними следуют Сос, Леблан и несколько муниципальных чиновников.

Сос и его подручные окружают толстяка в зеленом рединготе, забрасывают его вопросами. Он король или нет? Людовик XVI протестует, упрямо отпирается. Наконец прокурору Коммуны приходит идея позвать местного судью по фамилии Дестез, который жил в Версале и часто видел королевскую чету. Вскоре Сос возвращается, таща Дестеза. Судья подходит, рассматривает загадочного путешественника, бледнеет и падает на колени.

– Ах, сир! – восклицает он.

Тогда Людовик XVI выпрямляется во весь рост.

– Что ж… Да, я ваш король, – признается он, – а вот королева и королевская семья.

Он раскрывает объятия, и Сос бросается к нему. Он поочередно прижимает к своей широкой груди всех присутствующих, мочит их лица хлынувшими у него от волнения слезами, с жаром убеждает в чистоте своих намерений. Он? Бежал за границу? Его плохо знают, он просто хотел укрыться среди своих верных подданных, чтобы обрести покой и свободу. Он нигде и никогда не был так счастлив, как здесь и сейчас.

Все умиляются. Разве дело короля не справедливое? К тому же кому могло прийти в голову, что этот добродушного вида толстяк может питать злой умысел против нации? Тогда решают, что утром он может продолжить путь в Монмеди.

Людовик XVI заявляет, что удовлетворен и что сейчас с удовольствием съел бы кусочек чего-нибудь. Сос и его жена в отчаянии воздевают руки к небу: у них в доме нет ничего, что было бы достойно августейшего желудка. Пристыженные, они приносят хлеб, сыр и бургундское, которому король оказывает превосходный прием, прося хозяина присоединиться к нему. Он отрезает хлеб, берет сыр, наливает полный стакан и пьет за здоровье присутствующих.

Мария-Антуанетта, поджав губы, опустив на лицо вуаль, держится в стороне от пирушки. На кровати, о которую облокотилась госпожа де Турзель, спят дети, а трое телохранителей дремлют на стульях.

Вдруг снаружи раздается сильный шум. Мария-Антуанетта вздрагивает. Галоп атаки! Конница! Помощь! Спасение!

Это Шуазёль и Гогла прибыли со своими немецкими гусарами. Люди и лошади измучены долгой скачкой в двадцать три лье через леса и овраги. На въезде в Варенн их пытались остановить, но Шуазёль прорвался. Очень скоро он заметил на главной улице распряженную большую карету, окруженную вооруженными мужчинами и женщинами в ночных рубашках, и догадался, что случилось.

Он выстраивает своих солдат, командует атаку и, с саблей наголо, первым летит вперед. Площадь очищена в одно мгновение. Он спешивается перед домом папаши Соса и, сопровождаемый Гогла, проходит в зал, где находятся путешественники. Он с трудом пробирается между любопытствующими, набившимися внутрь и давящими друг друга на узкой лестнице, и находит беглецов в душной атмосфере чадящих свечей.

– Сир, – спрашивает он, – каковы будут ваши приказания?

Спрашивать это у Людовика XVI – это слишком. Однако два офицера прилагают усилия, чтобы расчистить королевской семье путь. Король колеблется. Зачем применять насилие, если завтра утром он смогут свободно уехать в Монмеди! Кроме того, господин де Буйе предупрежден и может приехать с минуты на минуту; с Королевским немецким полком он живо разгонит всю эту сволочь.

А тем временем весь город просыпается, колокола, барабаны и гонцы разнесли поразительную новость по округе. Король и королева у папаши Соса; они хотели бежать за границу, их остановили, надо помешать им ехать дальше. Деревни возмущаются и пустеют. Крестьяне берут свои старые ружья, хватают кто сабли, кто вилы и косы и устремляются к Варенну. Они повсюду: на главной дороге, на второстепенных, на тропинках, многие идут прямиком через поля. Национальные гвардейцы соседних коммун спешат на помощь патриотам Варенна.

На улицах кишит толпа где-то тысяч в десять. Вдруг разносится слух, что был замечен авангард армии де Буйе. Тревога! К оружию! Солдатам не позволят похитить короля, чего бы это ни стоило. Возводятся баррикады, из мэрии выкатывают старые крепостные пушки и ставят их на позицию.

Патриоты собираются, они единодушны: король не поедет в Монмеди, а вернется туда, откуда прибыл. Ему это объявляют открыто, скандируя под окнами дома папаши Соса:

– В Париж! В Париж!

Гогла, вышедший освободить карету, получил пулю из пистолета, а гусары, окруженные толпой, не смогли вмешаться. Впрочем, на их помощь рассчитывать уже не приходится. Женщины подходят к ним с кувшинами и с улыбками. Разомлев от вина и ласки, солдаты братаются с населением.

В пять часов утра приезжает офицер, это господин д’Элон с восемьюдесятью всадниками,