Великая иллюзия - Татьяна Юрьевна Степанова

правоохранительных органах, в системе ФСИН, – объявила Катя. – Вы профи и не можете не понимать, что сейчас при таком положении вещей вы с мужем одни из главных подозреваемых в убийстве Регины Гришиной.

– Но я ее не убивала! Да и Захар… нет, он тоже… я бы знала. Я бы не стала скрывать – на черта мне его выгораживать сейчас, когда ему все равно суд, тюрьма?! Но нет – он Ригу не трогал.

– Вы призываете нас в свидетели в ночном происшествии. Чтобы мы свидетельствовали в вашу пользу, вам надо очень постараться, Вера Алексеевна, и проявить максимум стремления честно и добровольно сотрудничать… со мной по вопросам, которые меня интересуют. – Катя села, указала Вере стул напротив. – Вам понятна ситуация?

– Да, да, спрашивайте! Что знаю, расскажу. Только заступитесь за меня на следствии!

– Ворон в вашем сарае. Зачем он вам?

На толстом расцарапанном лице Веры Резиновой мелькнула растерянность и… еще что-то мимолетное, странное, почти близкое к панике.

– А как… как вы узнали?

– Так и узнали. Для чего вам птица?

– Регина хотела себе ворону. Говорила мне – ищу в интернете, никак не найду ворона черного. А у Захара знакомые охотники. Он договорился – поймали на приманку для нас. Я собиралась подарить ей… ну, сюрприз… чтобы как-то в нашу пользу расположить насчет наследства. Насчет завещания.

– А почему не отдали ей ворона?

– Я хотела при встрече. Но она меня к себе не звала.

– А ей зачем птица, как по-вашему? – осторожно спросила Катя.

– Чудила она после смерти Данилы. Может, не в себе… а может… Чтобы на фото опять сняться уже с вороном – в шальварах, в лифчике, как голопузые, которые на Востоке пляшут, фокусы показывают.

– В костюме одалиски? С вороном?

– Да! Ну, чтобы окончательно уже походить на них. На Великую и на Аделаиду. Вы же сами видели их на снимках в таком виде.

– А зачем она хотела быть как они? Внешне?

– Не только внешне. – Вера Резинова отвела глаза. – Она всегда об этом мечтала – быть как они. Полностью. Целиком. Слиться с ними. Соединиться.

– Вы сейчас мне говорите о Четвертых?

Вера Резинова молчала.

– Что вы о них знаете?

– А что я могу знать? Я была тогда ребенком. Что знает девчонка? Сказки, которые ей взрослые рассказывают. Но я была умной. Подростком в год смерти Великой я уже…

– Что?

– Я понимала, что это не совсем сказки.

– У вас самой есть какие-то особые способности? За что Великая приблизила вас к себе? Почему разрешала подолгу гостить в доме на Арбате и брала вас, ребенка, с собой на гастроли?

– У меня никаких способностей нет и не было. – Вера Резинова покачала головой. – Может, она так думала, раз я родня… сестра Риги, то и у меня тоже… Но я ее разочаровала своей заурядностью. Это мне однажды Рига заявила с усмешкой.

– А у Регины имелись способности?

Вера опустила голову. Потом кивнула нехотя.

– Какие?

– Вы у Соньки… у Мармеладки об этом спросите. Она вам расскажет.

– То, что Мармеладова нанесла себе увечье ножницами – вина Регины? – спросила Катя.

Вера Резинова согласно затрясла головой – да, да!

– Они все дико соперничали между собой тогда – я же вам рассказывала, – прошептала она быстрой скороговоркой. – Они, старшие. Я только слушала, смотрела… А они поубивать готовы были друг друга, чтобы… Великая выбрала из них сама. Столько лет минуло, но у меня до сих пор мороз по коже, как вспомню. Рига ведь это с Мармеладкой сотворила ради Великой, понимаете?

– Нет, объясните, – попросила Катя, сама вновь ощущая тот самый холодок… колючую льдинку…

– Чтобы доказать ей, что она может. Ну, способна ее заставить… Чтобы продемонстрировать Великой свою силу.

– А у остальных какие были способности? У Мармеладки? У Стаса Четвергова – внука?

– Внука Стасика сами расспрашивайте. Он тот еще фрукт. – Вера усмехнулась мрачно. – Я ж вам сказала, он Ригу изнасиловал. А Мармеладка… она медиумом прикидывалась.

– Медиумом?

– Комедию перед Великой разыгрывала – мол, она может с мертвяками общаться. Мол, Аделаида с того света к ней приходит, разговаривает с ней.

Катя подумала: их беседа опять скатывается в некую бредовую плоскость. И если бы перед ней сидел другой фигурант, а не бывшая сотрудница ФСИН, повидавшая многое на своем веку, она этот разговор тотчас бы прекратила. Однако…

– Так, ладно. Вернемся к событиям недавним. – Катя помолчала. – В четверг утром вы звонили Регине. Зачем?

– Я вам правду сказала – по-родственному проведать, как она себя чувствует после жары. Регина меня сама часто просила: «Вера, позванивай мне». Она из-за сердца очень тревожилась.

– Но Регина не стала с вами говорить по какой-то причине.

– И опять я вам говорила: она сидела в уборной. Это правда. Она мне сама потом перезвонила. Понос ее со страха пробил!

– Со страха?

– Она мне со слезами чуть ли не в панике рассказывать стала – мол, ночью ей звонил сын Данила из арбатского дома. Покойник ей звонил! Я ее пыталась успокоить – что ты выдумала? А она – звонок с нашего арбатского номера! А я ей – да ты подумай, кто в дом мог ночью забраться? У кого могут вторые ключи остаться? Ты замок поменяла? Она мне – нет, мне в голову не пришло. А я ей – так твоя невестка несостоявшаяся, возможно, ключи от дома до сих пор хранит. Вот и куражится над тобой. Пугает тебя!

«Да, в догадливости Верке-Шмыге не откажешь… Возможно, поэтому Великая… Мегалания Коралли и приблизила ее когда-то к себе. Разглядела это даже в девчонке…» – решила про себя Катя.

– Я ее пыталась унять, но она не успокоилась. Она Ирку… невесту Данилы панически боялась. Я по ее тону чувствовала, по голосу.

– А почему она ее боялась, Вера Алексеевна?

– Может, вину свою чувствовала перед ней? – Вера Резинова косо глянула на Катю. – Не спрашивайте, что там у них точно вышло. Этого мне Рига не сказала. И ничего я толком не знаю. Но… интуиция-то у меня всегда была