Гремящий мост - Владимир Уткин

Когда кувшины были заполнены, Барс стал вырезать в глине формы для литья по рисункам, которые начертил Тур.

— Можно и ковать, — объяснил Барс Пардусу, — но так быстрее. А потом мы трем изделие сизым камнем. Он тоже водится в наших горах.

Через два дня они разбросали дерн и перенесли деревянный уголь к кузнице, засыпали им кувшины с камнями в печи и разожгли огонь, а потом огненную жидкость из кувшинов залили в формы.

Пардус, не отрывая глаз, следил за их работой, примечал, какие камни кладут Тур и Барс, считал горсти. Яростно, стиснув зубы, тер сизым камнем отлитые ножи и наконечники копий. И сердце его замирало от радости: не зря ушел он со Странником из родного племени, не зря пересек безводные степи, поднимался в горы по каменным тропам. Он, Пардус, принесет в родное племя секрет бронзового оружия, и племя станет сильным, охотники будут добывать много мяса и шкур. Можно будет даже сделать из бронзы мотыги, которыми легче станет обрабатывать поле.

Через неделю оружие, которое заказал Туру Странник, было готово, можно было отправляться в путь. Пардусу не очень хотелось уезжать из гостеприимного племени, но Странник объяснил ему, что перевалы в горах скоро покроются снегом и трудно будет перебраться через них в «страну, где всегда тепло», как сказал он.

— И, кроме того, — добавил Странник, — я не люблю долго сидеть на одном месте. Только и живешь, когда каждый день видишь новые дали, и так без конца. И умереть мне хотелось бы где-то в пути.

— А далеко до этой теплой страны? — спросил Пардус.

— Она — там, — махнул рукою в сторону полдневного солнца Странник. — А дальше — еще теплее, там большое лазурное море. Весною мы вернемся обратно. И снова уйдем в степь. А может, и в твои земли…

Пардус вдруг почувствовал, что ему хочется вернуться к родному племени, увидеть мать, сверстников, поохотиться в зеленом прохладном лесу. Ему не очень нравилась степь, да и горы казались чужими, неприветливыми, теснили душу. А кроме того, хотелось скорее поделиться с соплеменниками добытой тайной.

«Видно, не получится из меня странник», — с горечью думал Пардус.

Теперь ехали они медленно, поднимаясь все выше, и за каждым новым горизонтом открывался следующий, и ясно уже было Пардусу, что им не будет конца.

На горных перевалах было уже холодно, кое-где лежал снег.

А раз их застала густая снежная буря, к счастью, уже на спуске с перевала, и пришлось буквально проталкиваться сквозь снег, по снегу, через снег.

Кроме того, задерживал Странника и Пардус, который время от времени останавливал маленький караван и бродил по окрестным горам, переворачивая камни.

— Я ищу бронзовые камни, — объяснил он Страннику.

— Зачем тебе? — поинтересовался тот.

— Да не мне — Барсу. Он обещал сделать для меня оружие, если я принесу камней. И в свое племя надо привезти, когда будем возвращаться.

Бронзовые камни Пардус нашел на девятый день пути, но и после этого продолжал рыскать по склонам в поисках серого и светлого камня.

— Как успехи? — спросил как-то Странник.

— Нашел три места бронзовых камней, два с серыми и два со светлыми, — ответил Пардус. — Вот смотри. — Он развернул кусок кожи, на которой красной краской были грубо нарисованы приметные вершины и стояли кружочки. — Вот здесь, здесь и здесь, — показывал он Страннику.

Но тот не смотрел.

— Откуда у Пардуса краска? — заинтересовался он.

— Барс дал. Они ее делают, обжигая на огне бурый камень. А потом порошок смешивают с жиром. Они расписывают ею посуду, еще сырую. А потом обжигают посуду, и краска держится долго, не то что краска из ягод и коры, которой расписывают уже готовую посуду. Но я все равно узнал, из какой коры и ягод получают и как. Правда, — вздохнул он, — у нас таких ягод нет.

— Так зачем тебе?

— А интересно.

Странник пожал плечами и подстегнул коня.

Узкие каменистые тропы были неудобны для лошадей, привыкших к степному простору. Вершины и скалы, казалось, нависали над головами, нестерпимо блестели снега, густые заросли на склонах, переплетенные колючим кустарником, преграждали путь, водопады с ревом низвергались в головокружительную глубину пропастей. Лошади храпели, пугаясь обрывов. Большей частью их приходилось вести за повод, а чтобы перевести через бешеные потоки, завязывать им глаза.

Когда поднимались на гребни хребтов, не хватало воздуха, и Пардус дышал, как рыба, выброшенная на песок.

Однажды на каменистом склоне камни под ногами Рыжика вдруг поползли вниз, конь захрапел, выпучив глаза, судорожно цепляясь копытами за убегающую из-под ног почву. Пардус, который вел его в поводу, отчаянно закричал, пытаясь удержать коня, который все сползал и сползал вслед за камнями, с грохотом катящимися по склону.

Странник, бросив своих коней на узком уступе, выдернул из-за пояса тонкий длинный ремень и, забросив его за вьюки на спине Рыжика, тоже стал тянуть коня. Мокрые от напряжения, они наконец вытащили дрожащего Рыжика на тропу. Он был весь в мыле, ноги изранены.

Идти дальше в тот день уже было поздно, и пришлось заночевать на узком уступе. Странник и Пардус всю ночь спасались от холода, прижимаясь к теплым бокам лошадей, которые вздыхали от голода, потому что на голых камнях не было ни травинки, чтобы их покормить.

Зато на следующий день они наконец достигли гребня самого высокого хребта, и перед путниками открылся необозримый простор. Слева на горизонте ослепительной голубизной сияла полоса моря, справа и впереди сверкали белизной освещенные солнцем заснеженные хребты.

Перед путниками лежали неведомые страны, которые Пардус должен был пройти, а потом вернуться к своему племени, чтобы принести ему секрет бронзы и еще много других тайн, которые сделают его родное племя сильным и богатым, избавят его от нужды и голода. И Пардус чувствовал, что может добыть эти тайны для своего племени, а раз может, то должен это сделать.

И поэтому он обязательно вернется домой.

Софья Радзиевская

Рам и Гау

Глава 1

Солнце близилось к закату, но определить это было трудно — низкие свинцовые тучи сплошь застилали небо. Все чаще и чаще вспыхивали молнии, но грома еще не было слышно: гроза надвигалась откуда-то издалека. Стояла мертвая, зловещая тишина, и от этого становилось страшнее, чем если бы уже загремел гром. Так чувствовали все: птицы примолкли, не взлетали над травой насекомые, в глубине леса затаились, выжидая, звери.

На лесной поляне одиноко стоял огромный дуб. Когда-то молния опалила его верхушку и сожгла верхние ветки, но сила жизни одолела: новые, молодые побеги пробились сквозь толстую кору и веселым кольцом окружили верхние обугленные сучья.

Кусты орешника вдруг раздвинулись, и на поляну вышло странное существо. Короткие, немного согнутые ноги его поддерживали сильное длинное туловище, огромные челюсти выдавались вперед, как у обезьяны, а маленькие глаза, глубоко спрятанные под нависшими бровями, блестели настороженно и сердито.

Но это была не обезьяна: сутулая фигура крепко стояла на ногах, а длинные руки не опирались на землю по-обезьяньему. В одной руке странное существо держало камень с грубо заостренным краем, а в другой — тяжелую дубину.

Озираясь и останавливаясь на каждом шагу, существо сделало несколько осторожных шагов в сторону дуба. Оно глубоко втягивало воздух широкими ноздрями плоского носа, стараясь уловить запахи, которые бы предупредили его об опасности. Но неподвижный воздух ничего не сказал ему. Существо сердито оскалилось, оглянулось и издало приглушенный, отдаленно напоминающий членораздельные звуки, крик. Тотчас же кусты орешника зашевелились снова: такие же сутулые мохнатые фигуры молча скользнули в густой траве и сбились вокруг своего предводителя в тесную кучу.

Их было около пяти десятков, мужчин и женщин, некоторые матери несли на руках малышей, более взрослые дети сами бежали с ними рядом и, видимо, чем-то сильно напуганные, жались к матерям на бегу. На всех них не было и признаков одежды, мужчины и женщины одинаково мохнаты. Только у одного мужчины в шапке коротких волос блестела седина.

По всему было видно: люди спасались от какой-то опасности, но теперь, потеряв надежду избежать ее, решились встретиться с врагом лицом к лицу.

Лес, простиравшийся на сотни километров, не имел ни скал, ни возвышенностей, на которых удобно было бы принять бой. Нельзя было спастись и на деревьях: враг, преследовавший их, умел выжидать, пока истощенные жертвы сами свалятся ему в пасть. Обезьянолюди — первые люди на Земле — понимали это. Они остановились и ждали. Здесь, на поляне под дубом, встретить врага лицом к лицу и дать ему отпор было легче, чем в зарослях. Страшный саблезубый тигр преследовал бродячую орду. И не один уже раз, притаившись где-то рядом, выхватывал то женщину, то ребенка, а вчера унес молодого сильного мужчину. Орда должна была погибнуть целиком или принять бой. Она решилась.