Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

членом жреческой коллегии и носил особую кремовую тогу. Вместе с остальными он терпеливо ждал невесту.

Юлий объяснил, что церемония должна быть по возможности простой и короткой, потому что его дядя захочет уехать как можно скорее. Жрец в явном раздражении потер подбородок, но смягчился, когда Юлий сунул ему небольшой мешочек с монетами – в качестве «пожертвования» храму. Даже у нобилей есть счета и долги. Нужна короткая церемония – будет короткая. После того как Корнелию привезут, он вознесет молитвы Юпитеру, Марсу и Квирину. Авгуру заплатят золотом за предсказание богатства и счастья супругам. Затем жених и невеста произнесут брачные обеты, и Юлий наденет на палец Корнелии простое золотое кольцо. Она станет его женой. Он – ее мужем. От волнения у Гая вспотели подмышки.

Он снова повернулся и посмотрел прямо в глаза Александрии, стоявшей в простом платье с серебряной брошью на груди. В ее взгляде блеснули слезы, но она кивнула, и внутри у него как будто ослабла натянутая струна.

Где-то заиграла и, подобно поднявшемуся из кадильниц ароматному дыму, поплыла к сводчатому потолку тихая музыка. Юлий оглянулся, и у него перехватило дух. Все остальное забылось. Высокая и изящная, там стояла Корнелия – в кремовом платье и тонкой золотой накидке. Рука ее лежала на локте отца, который, как ни старался, не смог сдержать сияющую улыбку. Подведенные более темным цветом, ее глаза, казалось, источали тепло. На шее у нее красовался обрамленный золотом рубин размером с птичье яйцо. Прекрасная и хрупкая. На голове лежал маленький венок из цветов вербены и душистого майорана, аромат которых Гай ощутил, когда отец и дочь подошли ближе. Цинна отпустил руку Корнелии и отстал на шаг.

– Я отдаю Корнелию под твою опеку, Гай Юлий Цезарь, – произнес он обязательные слова.

Юлий кивнул:

– Я принимаю ее под свою опеку.

Он повернулся к невесте, и она подмигнула в ответ.

Они опустились на колени, и Юлий снова уловил исходящий от нее аромат цветов. Взглянув на ее склоненную голову, он спросил себя, полюбил бы он эту девушку, если бы не знал Александрию или встретил ее до того, как побывал в домах, где женщин покупают на ночь или даже на час. Он не был готов к этому тогда – год и целую жизнь назад. Над их головами прозвучали монотонные молитвы. Глаза Корнелии были мягкими, как летняя тьма.

Остальная часть церемонии прошла словно в тумане. Они произнесли простые слова обетов: «Куда ты идешь, туда иду и я». Отстояв, как ему показалось, целую вечность на коленях, они вышли на солнечный свет, и собравшиеся приветствовали их криками «Felicitas!»[7]: Марий попрощался с племянником, похлопав его по спине.

– Теперь ты мужчина, Юлий. Или она быстро тебя им сделает! – громко объявил он, и глаза его озорно блеснули. – Ты носишь имя отца. Он гордился бы тобой.

В ответ Юлий крепко пожал ему руку:

– Я нужен тебе на стенах сейчас.

– Полагаю, несколько часов обойдемся без тебя. Жду к четырем пополудни. Надеюсь, к тому времени Метелла все свои слезы выплачет.

Они ухмыльнулись друг другу, как мальчишки, и Юлий на мгновение остался один, тогда как невесту окружила толпа поздравляющих. К нему подошла Александрия, а он улыбнулся и вдруг разволновался так, что перехватило горло.

Она перевязала свои темные волосы плетеной проволокой, и в ее карих глазах было столько всего…

– У тебя красивая брошь.

Александрия коснулась ее рукой:

– Ты удивился бы, узнав, сколько самых разных людей меня о ней спрашивали. Уже есть заказы.

– Ведешь дела на моей свадьбе! – воскликнул Юлий.

Она кивнула, ничуть не смутившись, и уже серьезно произнесла:

– Да благословят боги ваш дом.

Александрия отошла. Юлий повернулся к Корнелии, отвечая на вопросительный взгляд, поцеловал ее.

– Красивая. Кто она? – спросила она с ноткой беспокойства.

– Александрия. Рабыня из дома Мария.

– Рабыни так себя не ведут, – недоверчиво сказала Корнелия.

Юлий рассмеялся:

– Ты ревнуешь?

Корнелия не улыбнулась, и он нежно взял ее руки в свои.

– Мне нужна только ты. Моя прекрасная жена. Идем в наш новый дом, и я докажу тебе это.

Он поцеловал ее еще раз, и Корнелия успокоилась, но про себя решила разузнать побольше о девушке-рабыне с брошью.

В новом доме не было рабов и почти никакой мебели. Они были одни, и их голоса отдавались гулким эхом. Метелла подарила им кровать из темного резного дерева – с матрасом и мягким бельем.

Поначалу, смущенные своим новым положением, они чувствовали себя неловко.

– Думаю, ты можешь снять с меня тогу, жена, – улыбнулся Юлий.

– Я так и сделаю, муж. А ты мог бы распустить мне волосы.

Былая страсть вспыхнула с новой силой, и неловкость растаяла в жаре наступившего полдня.

– К вечеру у меня совсем не останется сил, – пожаловался, отдуваясь, Юлий, волосы которого спутались от пота.

Корнелия наморщила лоб:

– Ты ведь будешь осторожен?

– Вот уж нет. Брошусь в самое пекло. Надо же произвести на тебя впечатление.

Она провела пальчиками по его груди, оставив едва заметный след на гладкой коже.

– Ты можешь сделать это иным способом.

– Нет, сейчас нет, – простонал Юлий. – Подожди немного.

Корнелия лукаво улыбнулась, и ее нежные пальчики приступили к делу.

– Думаю, мне не хватит терпения ждать. Попробую все же пробудить твой интерес.

Еще немного – и Юлий снова застонал, сминая в кулаках простыни.

В четыре часа Юлий уже колотил в дверь казармы, но ему сказали, что Марий снова на стене, делает обход. Тогу Юлий сменил на доспехи. На поясе висел гладий, под мышкой он держал шлем. О часах, проведенных с Корнелией, напоминало легкое головокружение, но ему удалось совладать с любовным томлением. Он вернется к ней юным любовником, но сейчас он – солдат, племянник Мария и ученик самого Рения.

Юлий нашел Мария на стене, где консул разговаривал с группой командиров, и остановился в сторонке, наблюдая за приготовлениями. Марий разделил легион на небольшие мобильные группы по шестнадцать человек, каждая из которых получила определенную задачу. Разведчики докладывали, что Сулла идет прямиком к городу, даже не пытаясь скрыть свои намерения. Все выглядело так, словно он собирается штурмовать стены, но Марий подозревал, что когда противник подойдет ближе, то будет действовать по другому плану. Отдав последние распоряжения, он пожал каждому из командиров руку, и они отправились на свои позиции.

Солнце миновало зенит, и до темноты оставались считаные часы.

Марий повернулся к племяннику и, увидев его серьезное лицо, широко улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты прошел со мной по стене,