Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин

бала».

Молодой человек, потрясенный на балу красотой одной девушки, страстно и робко влюбленный в нее, от счастья, что она улыбнулась ему не знавший куда себя деть, пробродивший по окончании бала всю ночь напролет по улицам, – вдруг, в самый момент, когда все его помыслы были заполонены ею, остановился, как вкопанный: он оказался невольным свидетелем жестокой и унизительной экзекуции, которая была учинена по распоряжению здесь же присутствовавшего ее отца – военного коменданта города. Это зрелище поразило его в самоё сердце, и все обаяние от красоты любимой девушки и все его счастье оказались разбитыми вдребезги…

Ведь именно это великое сострадание к людскому горю, к бедствиям народным заставили неопытную еще и совсем юную девушку Тургенева перешагнуть Порог, обречь себя не только на физическую, но и нравственную жертву, смириться даже с готовностью пойти на преступление против совести. Между прочим, сама Неточка Незванова, к которой мы испытываем хватающее за сердце чувство сострадания, сама ведь была олицетворенным состраданием к людям, была вся, можно сказать, соткана из сострадания – к ближним, к дальним, ко всему страждущему человечеству. И если бы потребовался обобщенный образ сострадательной женщины, мы едва ли во всей мировой литературе сыскали бы более адекватный, нежели этот бессмертный образ, созданный сострадательным гением Ф. М. Достоевского (илл. 82). Разве не из сострадания к людям взошла на костер Жанна д’Арк? Разве не из сострадания к людям взошла на эшафот Софья Перовская? Разве не из сострадания к людям дали себя растерзать Ида Краснощекина, Люба Аронова, Зоя Космодемьянская, Ульяна Громова, Любовь Шевцова и многие-многие женщины, чей высоконравственный героический подвиг украсил историю человеческого общества? И если и в мужчинах это чувство сострадания (не только справедливости) подвигает на героические дела, то кто может, повторю, отрицать, что к тому чувству сострадания, которое естественно присуще женщине как человеку, примешивается еще и чувство сострадания, столь же естественно присущее ей именно как женщине, заложенное как доброта в самой природе женского начала? Иными словами, кто в состоянии отрицать особую остроту женского сострадательного чувства, сострадания, что называется двойного, удвоенного и утроенного, ведь острота сострадания нередко доводит даже и мужчину до умопомешательства и самоубийства, кто, говорю я, в состоянии измерить всю глубину великого сострадания женщины? Положительно: сострадание женщины не знает границ…

Казалось бы, столь великие достоинства женщины – и изящество, и нежность, и стыдливость, и любовь, и материнство, и доброта, – все эти качества, объединенные нами общим понятием женственности, должны вознести женщину в ее собственных глазах высоко над мужчиной, должны вселить в нее спесивое чувство превосходства над ним, а между тем кому не известно, что такое похвальное чувство мужчина скорее испытывает и даже выражает по отношению к женщине, нежели женщина по отношению к нему, хотя казалось бы, повторяю, что она имела бы на это неоспоримо больше оснований, чем он. Но именно потому, что обрисованные нами черты женственности являются достоинством женщины, действительным ее достоинством, т. е. достоинством нравственным, она и не испытывает подобного безнравственного в корне спесивого чувства: спесь претит ее природе как женщине, точно так же, как напротив, скромность гармонически ей соответствует. Все дело в грунте, подпочве – доброте, коренящейся в самом женском начале, подсознательно присущей женщине и образующей, как уже говорилось, основу для сознательного воспитания ею себя в нравственных правилах, в том числе и в нравственном правиле скромности. Во всяком случае «петушится», да простит мне читатель это выражение, но оно очень точно выражает суть того, что мы хотим сказать, скорее мужчина. И не дело мужчины обижаться за то выражение, – ведь в его власти перестать петушиться.

Нравственное правило скромности, составляющее необходимую внутреннюю, душевную атмосферу для образования себя в духе этического принципа мудрости – веры в человека, надежды на торжество добра и любви к жизни – тоже подготовлено в психологии женщины, как уже говорилось, ее исконной добротой, неотъемлемой чертой женственности как таковой. Сколько добрых дел повседневно исполняет женщина на благо своей семьи и людей, но что-то не слышно, чтобы она трубила об этой на всех перекрестках! До того она считает, что все то, что делает хорошего, естественным и необходимым проявлением своей человеческой и женской природы. Поистине: скромность – одно из самых замечательных украшений женщины и она так же органично связана с добротой, как и эта последняя со всеми остальными неотъемлемыми чертами женственности. При этом скромность женщины отнюдь не противоречит ее же гордости, чувству собственного достоинства, ибо антипод скромности не гордость, не чувство собственного достоинства, но кичливость и спесь, унизительное чувство собственного превосходства над другими. Но именно высокое чувство гордости, собственного достоинства не позволяет женщине опуститься и унизиться до подобных низменных чувств. Истинная, нравственная гордость, выражаемая в чувстве собственного достоинства, не мирится, как мы видели, с унижением этого чувства в другом, в чем бы такое унижение ни выражалось. Только благодаря этому нравственному правилу скромности, столь чудесно увязываемому с добротой, женщина неизмеримо реже, чем мужчина, изменяет такому принципу истинной человечности, какова мудрость – реже чем мужчина теряет под влиянием обстоятельств веру в человека, надежду на торжество добра и любовь к жизни: ведь в потере человеком самого себя (а утрата веры в человека есть именно потеря человеком самого себя!) сказывается нескромность, не позволяющая ему долго (ровно столько, сколько надо!) и терпеливо ждать, если иного выхода нет… Ему не иначе, как немедленно, во всяком случае не иначе, как при его собственной жизни необходимо осуществление идеала (как будто бы этого не всем хотелось бы!), в которой он по нескромности своей разуверяется, если по тем или иным причинам идеал этот медлит осуществлением, или же осуществляется на деле не так, как это представлялось в воображении (ведь всегда легче наметить, чем осуществить). Он сплошь и рядом забывает, что нравственный идеал осуществляется человечеством вечно, что все больше и больше к нему приближаясь, вследствие неустанной жертвенной деятельности, люди одновременно все больше отдаляются от него вследствие его прогрессирующей идеализации (вместе с ростом самого человечества), вследствие все большего обогащения его в его идеальном содержании.

Человечество творит свой идеал, но ведь человечество и не стоит на месте. Оно беспрерывно растет, растет вместе с ним и его нравственный идеал. И иначе быть не может. Между прочим, такая нескромность, идущая, кстати, рука об руку с невежеством, отличает многих молодых людей на Западе, главным образом, из числа интеллигентов, которые вместо кропотливой и терпеливой повседневной революционной работы в массах, как тому учит марксизм-ленинизм, единственная революционная наука современности, наука побеждать наверняка, хотели бы одним махом