Две Дианы - Александр Дюма

Но Диана, не встречая больше своей камеристки, которой она доверила письмо, поняла наконец, что и эта отчаянная возможность ускользнула от нее. Однако она не теряла мужества: она ждала и молилась. Она надеялась на Бога и в крайнем случае — на смерть.

В последний день октября — крайний срок, который Габриэль назначил себе самому, — он решил обратиться к лорду Уэнтуорсу с просьбой отправить в Париж другого посланца.

Около двух часов он вышел из дома Пекуа и направился прямо к особняку губернатора.

Лорд Уэнтуорс был как раз в это время занят и попросил Габриэля немного подождать. Зал, в котором находился Габриэль, выходил во внутренний двор. Габриэль подошел к окну, взглянул во двор и машинально провел пальцем по оконному стеклу. И вдруг его палец наткнулся на какие-то шероховатости на стекле. Видимо, кто-то нацарапал бриллиантом из кольца несколько букв. Габриэль внимательно пригляделся к ним и явственно разобрал написанные слова: Диана де Кастро.

Вот она, подпись, которой не хватало на том таинственном письме, что он получил в прошлом месяце!.. Будто пелена заволокла глаза Габриэлю. Чтобы не упасть, он прислонился к стене. Значит, тайное предчувствие не обмануло его. Диана, его невеста или его сестра, находится во власти бесчестного Уэнтуорса! Значит, именно этому чистому и нежному созданию он твердит о своей страсти!

В этот момент вошел лорд Уэнтуорс.

Как и в тот раз, Габриэль, не говоря ни слова, подвел его к окну и указал на уличающую подпись.

Губернатор сперва побледнел, но мгновенно овладел собой и спросил со всем присущим ему самообладанием:

— И что же?

— Не это ли имя вашей безумной родственницы, той самой, которую вам приходится здесь охранять? — задал вопрос Габриэль.

— Вполне возможно. А что дальше? — спросил высокомерно лорд Уэнтуорс.

— Если это так, милорд, то эта ваша дальняя родственница мне несколько знакома. Я неоднократно встречал ее в Лувре. Я предан ей, как всякий французский дворянин французской принцессе крови.

— И что еще? — повторил лорд Уэнтуорс.

— А то, что я требую у вас отчета о вашем поведении и вашем отношении к пленнице столь высокого ранга.

— А если, сударь, я вам откажу так же, как уже отказал королю Франции?

— Королю Франции? — удивился Габриэль.

— Совершенно правильно, сударь, — все так же хладнокровно ответил Уэнтуорс. — Подобает ли англичанину давать отчет чужеземному властителю, особенно тогда, когда его страна в состоянии войны с этим властителем? Тогда, господин д’Эксмес, не отказать ли мне заодно и вам?

— Я вас заставлю мне дать ответ! — воскликнул Габриэль.

— И вы, без сомнения, надеетесь поразить меня той шпагой, которую вы сохранили благодаря моей любезности и которую я могу хоть сейчас потребовать у вас обратно?

— О милорд, — с бешенством выкрикнул Габриэль, — вы мне заплатите за это!

— Пусть так, сударь. Я не откажусь от своего долга, но не раньше, чем вы уплатите свой.

— Черт возьми, я бессилен! — в отчаянии воскликнул Габриэль, сжимая кулаки. — Бессилен в тот миг, когда мне нужна сила Геркулеса!

— Н-да, вам, должно быть, и в самом деле досадно, что ваши руки скованы совестью и обычаем, но сознайтесь, для вас, военнопленного и данника, неплохо было бы получить свободу и избавиться от выкупа, перерезав горло своему противнику и кредитору.

— Милорд, — сказал Габриэль, стараясь успокоиться, — вам небезызвестно, что месяц назад я отправил своего слугу в Париж за суммой, которая так вас интересует. Я не знаю, ранен ли Мартин Герр, убит ли в пути, несмотря на вашу охранную грамоту, украли ли у него деньги, которые он вез… Я ничего толком не знаю. Ясно только одно: его еще нет. И поскольку вы не доверяете слову дворянина и не предлагаете мне самому ехать за выкупом, я пришел вас просить, чтобы вы позволили мне отправить в Париж другого гонца. Но теперь, милорд, вы уже не смеете мне отказать, ибо в ином случае я могу утверждать, что вы страшитесь моей свободы!

— Интересно знать, кому вы сможете сказать здесь, в английском городе, где моя власть безгранична, а на вас все смотрят не иначе, как на пленника и врага?

— Я это скажу во всеуслышание, милорд, всем, кто мыслит и чувствует, всем, кто благороден!.. Я скажу об этом вашим офицерам — они-то разбираются в делах чести, вашим рабочим — и они поймут и согласятся со мной!..

— Но вы не подумали, сударь, — холодно возразил лорд Уэнтуорс, — о том, что, перед тем как вы начнете сеять раздор, я могу одним жестом швырнуть вас в темницу — и, увы, вам придется обличать меня лишь перед стенами!

— О! А ведь и верно, гром и молния! — прошептал Габриэль, стискивая зубы и сжимая кулаки.

Человек страсти и вдохновения, он не мог преодолеть выдержки человека из стали.

И вдруг вырвавшееся ненароком слово круто изменило весь ход событий и сразу восстановило равенство между Габриэлем и Уэнтуорсом.

— Диана, дорогая Диана! — едва слышно проронил молодой человек.

— Что вы сказали, сударь? — вспыхнул лорд Уэнтуорс. — Вы, кажется, произнесли «дорогая Диана»! Вы так сказали или мне показалось? Неужели и вы любите герцогиню де Кастро?

— Да, я люблю ее! — воскликнул Габриэль, — но моя любовь столь чиста и непорочна, сколь ваша — жестока и недостойна!

— Так что же вы мне здесь болтали о принцессе крови и о заступничестве за угнетенных! — закричал вне себя лорд Уэнтуорс. — Значит, вы ее любите! И, конечно, вы тот, кого любит она! Вы тот, о ком она вспоминает, когда желает меня уязвить! А, значит, это вы!

И лорд Уэнтуорс, только что презрительный и высокомерный, теперь с каким-то почтительным трепетом взирал на того, кого любила Диана, а Габриэль при каждом слове соперника все выше поднимал голову.

— Ах, значит, она любит меня! — ликующе выкрикнул он. — Она еще думает обо мне, вы сами так сказали! Если она меня зовет, я пойду, я помогу ей, я спасу ее! Что ж, милорд, возьмите мою шпагу, терзайте меня, свяжите, швырните в тюрьму — я сумею назло всему миру, назло вам спасти и уберечь ее! О, если только она меня любит, я не боюсь вас, я смеюсь над вами! Будьте во всеоружии, я же, безоружный, смогу вас победить!..

— Так и есть, так и есть, я это знаю… — бормотал совершенно подавленный лорд Уэнтуорс.

— Зовите стражу, прикажите бросить меня в темницу, если вам угодно. Быть в тюрьме рядом с ней, в одно время с ней — это ли не блаженство!

Наступило долгое молчание.

— Вы обратились ко мне, — снова заговорил лорд Уэнтуорс после некоторого колебания, — с просьбой снарядить второго посланца в Париж за вашим выкупом?