Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

На вопрос, почему его помощник отказался от заманчивого предложения, епископ лишь непонимающе развел руками.

Поздно вечером, когда закончились исповеди после службы и величественный храм опустел, на лестнице, ведущей в покои епископа, наконец раздались чьи-то торопливые шаги. Пришедший, увидев нас вдвоем, подошел к начальнику с извиняющимся видом и что-то долго шептал ему на ухо. Епископ кивнул, а затем указал на меня рукой и представил. Церковник (впрочем, одетый по-светски) вежливо, но без особой теплоты поклонился мне, сказав, что на этот вечер он полностью поступает в мое распоряжение. Епископ оставил нас одних.

Человек напротив меня был среднего роста, стройным, если не сказать худым. Самой примечательной чертой его внешности был необыкновенно длинный несуразный нос с приплюснутым кончиком и острой горбинкой посредине. В профиль его лицо из-за такого носа выглядело некрасивым, почти уродливым. Однако, когда он смотрел прямо, его большие блестящие карие глаза буквально светились необыкновенным умом, отчего весь его облик спустя мгновенье начинал казаться гораздо симпатичнее. По характеру он был строг, сух, закрыт и немногословен.

Я изложил ему суть своей миссии. Она была сугубо профессиональной. С первых его слов я отметил, что мой собеседник, которого звали Николай Коперник, говорит на итальянском как на родном. Сделав ему комплимент, я узнал, что он свободно владеет несколькими языками. Коперник родился и прожил почти всю жизнь в Польше и всегда оставался ее искренним и деятельным патриотом. Но его родители были немцами по крови, а в Италии он много лет учился и окончил там два университета, в том числе самый уважаемый в Европе – Болонский, получив духовную и медицинскую ученые степени. Большую часть времени и сил в ходе учебы он посвящал глубокому изучению математики и астрономии. Хотя астрономия никогда не была его профессией – в то время в Европе вообще еще не было астрономов, только астрологи, – она всегда составляла страсть и смысл всей его жизни. Коперник был холост и бездетен, не интересовался деньгами и званиями, а его духовный сан нужен был лишь затем, чтобы прокормиться на скромное жалование и быть «своим» для церкви и государства.

И все же как ни стремился ученый максимально удалиться и спрятаться от мирских забот, некоей долей известности он все же обладал – и в Польше, и даже в соседних странах. Его дядя служил верховным судьей в Кракове и был личным другом короля. Именно он оплатил его дорогую учебу и ходатайствовал о должности в церкви. Когда Николай некоторое время служил юристом в столице, он выиграл ряд громких дел. А уже во Фромборке Коперник опубликовал пару небольших трудов в области астрономии. В них пока не было ничего революционного, но они удивили современников-ученых тем, как органично и умело в науке о звездном небе применялись математические формулы. Это обеспечило Копернику авторитет в данной области знаний, и именно об этом я был призван говорить с ним.

– Понтифик крайне озабочен тем, что древнеримский календарь, утвержденный еще Юлием Цезарем и используемый святой церковью и всем просвещенным миром, безнадежно устарел. Я полагаю, что вы отлично осведомлены о сути проблемы.

– Конечно. Все дело в том, что римляне не знали о том, что космический год Земли длится в придачу к 365 суткам не ровно плюс шесть часов, а плюс шесть часов без одиннадцати минут. За полторы тысячи лет с тех пор из-за этих неучтенных минут мировой календарь «по старому стилю» отстал от космического примерно на 12 дней. На самом деле, сейчас у нас уже не середина, а конец августа. И, что самое печальное, из-за этой ошибки все церковные праздники, включая Рождество и Пасху, празднуются, по сути, в неправильные дни года, что, вероятно, противно самому Господу. Не говоря о том, что эта неточность влияет на время сева и сбора урожая. И с веками она будет только расти.

– Совершенно верно. К сожалению, придворные звездочеты в Ватикане не в силах точно, до секунды, вычислить ошибку и составить новый календарь на вечность вперед так, чтобы его уже не пришлось исправлять снова. Все уверены в том, что вы – единственный, кто может это сделать.

Мне показалось, что мой собеседник отвернулся только чтобы скрыть гримасу досады. После долгой паузы, собравшись с мыслями, он ответил, крайне осторожно подбирая каждое слово.

– Пожалуйста, передайте Его Святейшеству мою самую искреннюю благодарность за интерес к моей скромной персоне. Я склоняю голову перед его неописуемым величием и преклоняюсь перед его бесчисленными добродетелями. Но я вынужден ответить, что он, очевидно, переоценивает мои скудные способности и познания. То, что не могут сделать его ученейшие советники, тем более не под силу мне – простому клирику из дальней провинции. Стоя на коленях перед ним в раскаянии, я признаю свою недостаточную осведомленность для столь сложной задачи.

Я вздохнул. Мне хотелось отбросить церемонии и сказать ему прямо: «Да брось. Я знаю, что для тебя это задание – пустяк. Ты просто не хочешь отрываться на пару лет от своих исследований. Тебя мало волнует, вернее, вообще не волнует проблема неточности дат церковных праздников. Все, чего ты хочешь – чтобы я отстал от тебя, откланялся и исчез навсегда».

– Хорошо, я передам ваш ответ Его Святейшеству. Не знаю, насколько милостиво он воспримет отказ. Говоря начистоту – то, какой будет его реакция, во многом зависит от того, в каком свете я ему преподнесу этот ваш отказ.

Карие глаза тихого ученого резко и недобро сверкнули.

– От чего же это зависит?

– От вас, разумеется. С учетом полного неуспеха моей официальной миссии, мне, как минимум, хотелось бы узнать о том, как продвигается ваша напряженная исследовательская работа.

Коперник снова отреагировал резким отрицательным движением головы.

– Простите, я не могу вас в это посвятить. По крайней мере пока. Я делюсь результатами моей работы лишь приватно, с несколькими самыми близкими моими учениками-помощниками.

– Странно, а что же такого тайного в ваших исканиях? Ученые работают сейчас везде, и никто не скрывает результатов исследований. Наоборот, наперегонки публикуют их, дабы застолбить за собой свои открытия. Тайно работают лишь алхимики, боясь раскрыть свои секреты получения золота.

– Поверьте, я не алхимик. Я лишь опасаюсь, что мои открытия будут неверно поняты.

– В таком случае, клянусь честью, что не расскажу о них никому, включая папу. Поверьте, он сейчас с головой погружен в политические проблемы, и ему нет никакого дела до тонкостей наук о небесных сферах. Его заботы ныне куда более приземленного характера.

Коперник вгляделся в мои глаза долгим испытывающим взглядом. Разумеется, по доброй воле он не стал бы ничего рассказывать. Но