Рейтинговые книги
Читем онлайн Геррон - Шарль Левински

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 110

„Не глотай так жадно, Курт“, — всегда говорила мама, когда было что-то очень уж вкусное.

Хлеб. Масло. Сало.

Амброзия.

Мой желудок отвык от жира. Спустя четверть часа непереваренные куски изверглись из меня. У Иржи была с собой фляжка воды, и он дал мне прополоскать рот. Позднее он сорвал мне зеленое, еще не совсем поспевшее скороспелое яблоко. Когда он увидел, как я наслаждаюсь давно забытой свежестью, он сунул мне в карман еще два. Я принес их Ольге. Чтобы доказать ей, что невероятная история этого дня — не сказка.

Она не настолько беспокоилась обо мне, как я боялся. Эпштейн дал ей знать, где я.

Теперь я снова режиссер. Человек, который что-то двигает. Я снова Курт Геррон.

Завтра мы идем на Эгер.

— Люди сбегают по лестнице в воду, — диктую я. — Ныряют с берега. Радостно плещутся. Две девочки толкают мальчика в реку и со смехом убегают.

— Что, правда в Эгер? — спрашивает госпожа Олицки.

— Я прикинул место съемок. Хорошая купальня. С доской для прыжков.

— Хотела бы я там побывать, — произносит она мечтательно. — Я так давно не плавала. То, что здесь нельзя выкупаться, — это для меня одна из самых тяжелых потерь. — Она перестала печатать. — А мне там роли не перепадет?

— Пишите: новая сцена. Секретарша донимает режиссера вопросами. Режиссер крупным планом. Он рвет на себе волосы.

— У вас хорошее настроение, — говорит госпожа Олицки.

Она права. С тех пор как я могу покидать Терезин, я оптимистично воспринимаю наш проект.

Наш проект. С какого времени я начал так думать?

В каждом фильме, который я снимал, в какой-то момент подготовительной работы была точка, после которой я чувствовал: из этого что-то получится. В этом я набил руку. Этого у меня уже никто не отнимет. Потом, конечно, то опьяняющее ощущение, которое возникало у меня в такое мгновение, никогда не сбывалось, нет, никогда. Но без этого мига мании величия я бы не отважился приступить к более тяжелым работам.

— Мания величия — это уже половина квартплаты, — сказала когда-то Рези Лангер.

Да, госпожа Олицки, у меня хорошее настроение. И поэтому я теперь хочу работать.

— Плавающие женщины, — диктую я. — Снимать с лодки.

— А на купальниках должны быть желтые звезды?

Об этом я не подумал. Тут нарушаются сразу два запрета. Евреям нельзя выходить из дома без звезды, и евреям нельзя пойти поплавать. Решение я не могу принять один.

— Пометьте это в разделе „Проблемы“.

На сцену купания я возлагаю слишком много надежд. Вода дает красивые картинки. Можно показать людей всех возрастов. Дети плещутся на мелководье. Молодежь загорает. Пожилые сидят на берегу и играют в шахматы. Но в первую очередь спортивная сторона. Много движения.

— Вопрос к отделу организации свободного времени, — диктую я. — Дорогой д-р Хеншель! Прошу дать мне сведения, есть ли в Терезине спортсмены-водники. Пловцы, прыгуны в воду или что-то в этом роде. Прошу ответить побыстрее, поскольку для запланированного фильма… И так далее, и тому подобное. Ну, вы знаете.

Завтра я должен сдать сценарий.

— Сможете?

Госпожа Олицки кивает.

— А могу я вас кое о чем спросить? — говорит она.

— Я затребую вас для участия в сцене купания. Обещаю.

— Я не об этом, — говорит госпожа Олицки. — Это личное. О том, что меня удивляет с тех пор, как мы познакомились.

Она делает паузу. Не знает, как лучше сформулировать. Потом решается:

— После Мюнхенского соглашения я потеряла работу. У нас больше не было денег. Мы с мужем застряли в Троппау. Единственная возможность уйти была через польскую границу, пешком. В каждой руке по чемодану. Но мой муж с его спиной… Об этом нечего было и думать. Оставалось только надеяться, что будет терпимо.

На это мы все надеялись.

— Мы были маленькие люди, — сказала госпожа Олицки. — Без связей. Но вы-то… Знаменитый человек с международными связями. Вы-то имели возможность. Вы были в Голландии, сами рассказывали. Почему вы там не остались?

Потому что я идиот, госпожа Олицки. Потому что я дурак. Потому что хотел быть особенно умным.

— Так получилось, — сказал я.

Я пытался. Разумеется. В какой-то момент даже я понял, что в Голландии недолго будет безопасно. Америка, вот о чем я думал. Она достаточно далеко. Там снимают много фильмов, найдется работа и для меня. Я даже английским занялся. Брал уроки у женщины, которую нам прислали диснеевцы для работы над „Sneeuwwitje“. По пять раз в неделю я вывихивал себе язык. How now brown cow. Я не лишен способности к языкам. В „Голубом ангеле“ я сам озвучивал английскую версию.

Я написал Конеру, про которого было известно, что он поставляет в Голливуд немецких актеров. Он ответил мне очень любезно, но не обнадежив меня. „Сейчас не самое лучшее время для европейских актеров на характерные роли“. В 1933 году я был бы в Америке еще новинкой. А пять лет спустя уже все были там. Мое амплуа было занято. Все амплуа были заняты. „Но я, конечно, постараюсь“. Именно так говорят „нет“ в вежливой форме.

Потом пришло письмо от Петера Лорре. Я готов часами биться головой об стену, когда вспоминаю об этом. Какой же я был идиот.

Лорре. Из всех коллег — только он. Что-то сделать для меня в Голливуде должна была бы Марлен. Штернберг. Но они даже пальцем не шевельнули. А Лорре замолвил за меня словечко. Сам по себе.

Должно быть, в Америке он имел успех. Раз его слушали. Если мне нужна его помощь, писал он, — достаточно только дать знать. Тогда он поговорит с шефом „Коламбии“. „Я помню добро“, — писал он. Из-за сладостей — тогда, в Париже.

Сладости. Может, он думал, что в Голландии письма тоже проходят цензуру.

То был морфий.

В котором он постоянно нуждался. Якобы из-за болей вследствие неудачной операции. В Берлине у него все было налажено, но в Париже — в городе, где он не ориентировался, да к тому же без денег — он уже не мог обеспечить себя этой отравой в той мере, в какой требовал тогда его организм. Иногда ему целые дни не удавалось добыть дозу. И когда потом он что-то доставал, то вкалывал себе слишком много. Зависимость была очень сильной.

Я зашел к нему, в его комнатку в „Анзони“. Занавески задернуты.

— Не открывай, — попросил он. — Свет слишком яркий.

Он лежал на кровати, его била дрожь. Живот раздуло, потому что пищеварение уже не работало. Неповоротливые глаза вылезали из орбит. За один укол он продал бы душу дьяволу.

Чтобы именно Лорре был зависим от зелья… В „Белом демоне“ он был наркоторговцем. Прекрасно сыграл, мне и инсценировать с ним было почти нечего. Циничная свинья, которой наплевать, что люди гибнут от его товара. И вот сам на это попался. Тоже идиотская насмешка небесного драматурга. Он выдумывает людей только для того, чтобы было над кем посмеяться.

Тогда в „Анзони“ Лорре неотложно требовалась изрядная доза морфия, чтобы дожить до следующего дня. Врач, который раньше все ему выписывал, бросил его. Из страха, что приобретет дурную славу. Если бы пациент умер у него на руках, это было бы во всех газетах. Фильм „Убийца“ имел громадный успех и в Париже тоже. Люди на улице бегали за Лорре. Самые отважные просили у него автограф. Большинство не смели, поскольку он был как-никак детоубийца.

Невероятно, как одна-единственная роль может определить карьеру. Даже целую жизнь. Лорре мог бы с таким же успехом стать поющим характерным комиком. Но по случайности он снялся сперва в „Город ищет убийцу“ и только потом в „О чем мечтают женщины“. И так и остался на все времена в амплуа жуткого злодея. У меня тоже было сходным образом. Единственная кинороль виновата во всем. Без „Голубого ангела“ я бы никогда не стал знаменит настолько, что даже Рам меня знает.

Лорре был настоящий друг. Я бы тоже ради него разорвался на куски. За одну только его телеграмму Гугенбергу, который хотел тогда непременно вернуть его в Берлин, будь он хоть сто раз жидок. Предлагал ему кучу денег. Потому что они тогда начали фильм „Каспар Хаузер“. Если его не закончить, все инвестиции шли прахом. Лорре отправил ответную депешу: „Двум таким убийцам, как Гитлер и я, в Германии тесновато“.

Может, он просто выдумал эту историю про телеграмму. Он рассказывал ее не всегда одинаково. То у него адресатом был Гугенберг, то Геббельс. Не важно. Уже за одно то, что он смог придумать такую телеграмму, его следует любить.

Я ему в тот раз помог. Добыл ему его отраву. Поэтому он был мне благодарен. Поэтому расстарался для меня в „Коламбии“.

Ведь я так убедительно разыграл тогда ради него целый спектакль.

В Берлине с этим было бы просто. После войны там на каждом углу можно было купить морфий. Кольмар был не единственным лазаретом, на запасах которого кто-то делал свой гешефт. В Париже, разумеется, тоже был свой черный рынок. Но это был мир, в котором я не ориентировался. И не хотел ориентироваться. Я должен был устроить Лорре рецепт. Не выдавая, для кого предназначено средство.

1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 110
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Геррон - Шарль Левински бесплатно.
Похожие на Геррон - Шарль Левински книги

Оставить комментарий