Монахиня секс-культа. Моя жизнь в секте «Дети Бога» и побег из нее - Фейт Джонс

шок наступает при изучении дисциплины под названием «Проблема Бога». С детства меня учили, что Библия — это вдохновленное Богом и совершенно точное Слово Божье, истинное буквально во всех аспектах. Теперь я узнаю, что многочисленные церковные Соборы больше интересовались политической властью, чем духовностью и решали, какие писания являются «богодухновенным Словом Божьим» и должны быть включены в официальную версию Библии, а какие книги этого недостойны.

Я также узнаю, что Библия была написана спустя много времени, иногда через сотни лет после того, как произошли реальные события, а первоначально истории передавались из уст в уста. Я играла в «Испорченный телефон» и знаю, как сильно может измениться история всего за один проход по кругу. Мой логический ум воюет с моими самыми глубокими, самыми основополагающими убеждениями.

«Где правда? — отчаянно спрашиваю я себя. — Как в этом разобраться?»

Чтобы не отставать по сложным предметам, я провожу много долгих вечеров в библиотеке и трачу кучу дополнительного времени, внимательно перечитывая материалы курса. Мое прилежание и сосредоточенность на результате вскоре окупаются. В первом семестре я получаю все пятерки, кроме одной пятерки с минусом и одной четверки с плюсом по политической философии.

Так же успешно я закончила первый и второй курс. А в середине третьего декан говорит, что у меня есть шанс окончить Школу с отличием. Моя задача состоит всего лишь в том, чтобы получать пятерки в течение следующих полутора лет.

Чтобы не снижать планку, я усердно занимаюсь практически целыми днями. У меня остается крайне мало времени на развлечения. Тем временем мои однокурсники проводят время в клубах, ходят на светские вечеринки и водят новые машины, купленные для них родителями. У меня нет такой поддержки, но есть то, чего нет у других студентов. Я учусь в колледже не потому, что от меня этого ждут, а потому, что я за это боролась. Если в восемь лет я могла подметать деревенские улицы до мозолей на руках, то я, безусловно, способна трудиться всю ночь, в сотый раз переписывая сочинение, пока не доведу его до совершенства. Эти мозоли тоже сослужили мне хорошую службу.

Возможно, я не умнее других и не обладаю их преимуществами, но я знаю, что способна перегнать их в учебе, и сделаю это. Именно этот последний шаг, когда вы уже истощены, и имеет решающее значение. «Упрямый бык», — называла меня мама, но я предпочитаю «целеустремленный».

Как и многие вещи в жизни, это просто зависит от контекста.

Единственный мой отвлекающий фактор — это Роб. Он — военный, одновременно учится на юридическом факультете и работает в Министерстве юстиции. Мы познакомились на торжественном ужине в Институте изучения дипломатии. Мы поговорили совсем немного, но я произвела на него впечатление тем, что могу изъясняться на мандаринском и русском языках. Потом Роб написал мне на электронную почту и пригласил встретиться в «Секвойе» — модном ресторане на берегу реки Потомак.

За ужином я узнаю, что в свои двадцать с небольшим Роб уже написал книгу. У него есть работа, красный спортивный автомобиль и собственная квартира. И хотя мы совершенно разные, есть некоторые очень важные для нас вещи, которые нас объединяют. С самого детства на нас обоих возлагали непомерные обязанности, мы выросли среди лошадей, имели миссионерский опыт и понимаем ценность тяжелой работы. Внешне Роб не совсем в моем вкусе, но он невероятно милый, и уж точно, что в интеллектуальном плане я нашла свою пару.

После полутора месяцев настойчивых ухаживаний с его стороны и благопристойного уклонения с моей у нас происходит близость. Мне нравится быть с ним, но каждый раз, когда мы занимаемся с ним сексом, я испытываю сильную боль. Когда я вздрагиваю, Роб, в отличие от других моих парней, которые просто не обращали на это внимание и продолжали делать свое дело, останавливается и спрашивает, что случилось. Я говорю ему, что все в порядке, что я всегда испытываю боль во время полового акта, но Роб отказывается принимать это объяснение. Это неправильно, говорит он мне. Это ненормально.

С его терпением и заботой я начинаю лучше понимать свое тело и свои желания. Постепенно я замечаю, что начинаю реагировать на интимные отношения по-новому. Он открывает мне чудесный мир куннилингуса, который дедушка называл грязным. Я узнаю, что моему телу это просто необходимо для того, чтобы не испытывать боли. В конце концов секс превращается в по-настоящему приятное занятие.

Роб становится моим спутником, другом и любовником, но я по-прежнему держу от него в тайне некоторые подробности моей прежней жизни. Но через примерно полгода отношений он начинает задавать все более прямые и настойчивые вопросы о моем прошлом. Его родители, адвентисты седьмого дня[46], хотят больше узнать о девушке, с которой встречается их сын.

Большинство людей удовлетворяются моим заранее подготовленным ответом: «Мои родители были внеконфессиональными христианскими миссионерами и волонтерами». Но Роб чувствует, что я чего‑то не договариваю. И я решаюсь. В конце концов, он — мой друг, и он мне ближе, чем кто‑либо, с кем я встречалась с тех пор, как покинула Семью.

После того как я, наконец, все ему рассказываю, Роб изучает историю вопроса о «Детях Бога» и находит толстый правительственный файл, полный различных теорий заговора, о которых я никогда даже не слышала. Как сотрудник Министерства юстиции, он совершенно выбит из колеи, кричит на меня, обвиняя в компрометации его допуска к сведениям высокой степени секретности. Он даже решает связаться с правительством, чтобы сообщить о наших отношениях. Я плачу и уверяю его, что уже больше трех лет не состою в Семье. У меня нет планов внедрения в правительство ради Семьи или какой‑либо иной конспирологической схемы. И чем больше он кричит, тем больше я впадаю в прострацию. Конец отношений кажется неизбежным, и я съеживаюсь на кровати, одновременно испуганная и злая.

Когда мы встречаемся на следующий день, я готова к тому, что Роб со мной распрощается, но он совершает нечто совершенно неожиданное: притягивает меня к себе и крепко обнимает. А потом, попеременно пуская в ход то кнут, то пряник, он как военный следователь вытягивает из меня информацию о Семье.

Поначалу я не сдаюсь, ведь меня под страхом смерти учили держать в секрете все, что касается нонконформистских убеждений[47] и сексуальных практик Семьи. Я была уверена, что если проговорюсь, то силы Антихриста погубят меня или правительство бросит в тюрьму. Теперь‑то я, конечно, знаю, что все это неправда, но все равно для меня рассказывать о Семье