Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

сидящим «за запертыми дверями» по причине «страха иудейского», явился именно Его «дух», а не нечто иное, необъяснимое: этот «дух» прошел сквозь стены. «Кости» человека, как известно, сквозь стены не проходят.

Апостолы Христа были необразованными людьми как в интеллектуальном, так и в духовном отношении (иудаизм принципиально отличался от того, что мы видим в Древней Индии). И они, как и все простые люди, очень боялись «приведений» (как испугались они во время встречи Христа, идущего по водам «моря Галилейского», – находящиеся в лодке апостолы, увидев Его, «возопили от страха»). Поэтому Христу часто приходилось общаться с ними, как с несмышлеными детьми, в том числе и относительно этих «привидений».

Этот «дух» есть в каждом из нас, – и он не умирает после нашей смерти. «Дух» Христа, как это описано в евангельском тексте, был видим для глаз, а у обычных «покойников» – он невидим, и дело здесь в разнице «духовной силы». Если бы проповедь Христа состоялась в древнем Китае, ее семена попали бы на гораздо более благоприятную почву. Проще было бы и самому Христу, и всем тем Его слушателям, которые уже имели великолепную духовную базу в виде Учения Чжоу о Дэ. Отличие в этих великих Учениях человечества заключается в том, что по Конфуцию человек должен «ухватиться» за «духов верха», а по Учению Христа – за «Отца». Но и христианство тоже эволюционировало в сторону более «естественного» китайского Дао: фактически христианин обращает свое Жэнь не к «Отцу», а уже непосредственно к «Духу» Христа (хотя он и называет этот «дух» словом «Бог»).

Два других качества Цзюнь цзы, на которые указывает Конфуций – контроль за своими словами и «прилежность» («упорство») в отношении совершения жертвоприношений – также важны для настоящего христианина, как и для последователя Конфуция. «Но будет слово ваше “да-да”, “нет-нет”, а все сверх того – от лукавого» – так учит своих апостолов Христос в Нагорной проповеди. При этом, пользуясь случаем, следует пояснить читателю, не знакомому с древнегреческим евангельским текстом, что эти слова Христа обращены к тому мужу, который сначала дает своей невесте «обеты, смешные может быть невидимой судьбе» (Е. Баратынский), а затем смотрит на другую женщину «с вожделением», «преступает клятву» и «разводится с женой своей» (Мф. 5:28 и сл.). У Конфуция таких жестких требований к мужчине нет, а у Христа – без них обойтись невозможно. Потому что Конфуций учит о «райских обителях», а Христос о том «Царстве», которое «выше» (шан) этого Рая.

И это духовное Царство Христа не имеет ничего общего с известным еврейским мальку́т шама́им, которого ожидали евреи в виде земного «прихода Мессии». Хотя и греческое баси́лейя тон урано́н, которое провозгласил Христос в Своей проповеди, и еврейское мальку́т шама́им, – в переводе на любой другой язык означают одно и то же: «Царство Небес». Да, это действительно одно и то же в словесном выражении, но «Царства» эти совершенно разные. И именно на этом «погорел» апостол Павел, который принял Христа за «обещанного» евреям Мессию (Павел, кстати сказать, проповеди Христа не слышал и Евангелий не читал, так что подобная ошибка ему простительна).

Христос же – по той простой причине, что речь в евангельском тексте идет о совершенно реальном проповеднике – иначе исполнить Свою миссию просто не смог бы: Он – изгнанный из своего сообщества манде́й-священник («Нет пророка в своем отечестве!») – проповедовал среди евреев, а еврейский Закон предписывает «побивать камнями» всякого, кто осмелится говорить что-то свое, отличное от предписаний Торы. Поэтому Христос и проповедовал «как будто» еврейское малькут шамаим, причем так, что этому поверили даже Его недалекие ученики-рыбари. Однако умные еврейские фарисеи неоднократно «хватались за камни», т. к. «своим нутром» чувствовали, что их обманывают. Но это – «к слову», раз уж мы проводим постоянные параллели между Учением Конфуция и проповедью Христа.

Суждение 1.15

1.15. Цзы-гун сказал (юэ): «Бедному (пинь) [человеку] не следует (у) заискивать (чань, т.ж. «льстить»), [а] богатый (фу) не должен (у) проявлять высокомерие (цзяо, т.ж. «гордость»). Разве (хэ) [это] не *все равно, что (жу, т.ж. «как будто», «*как», «соответствовать», «подобно») [было в древности]?» Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Согласен (кэ, т.ж. «можно», знак одобрения). [Но это] еще не (вэй) *все равно, что (жо, т.ж. «*подобно, «*как») [когда] бедный (пинь) [пребывает в] радости (лэ), [а] богатый (фу) – подобен такому [человеку], который (чжэ) любит (хэ) ритуал (Ли)». [Цзы-]гун сказал (юэ): «[Книга стихов] Ши[-цзин] гласит (юнь):

Всё равно что (жу) вырезан (це),

Всё равно, что (жу) обточен (цо),

Всё равно, что (жу) отшлифован (чжо),

Всё равно, что (жу) отполирован (мо).

[То, что мы] обсуждали (вэй), [не с] этим ли местом (сы) [стихов] соотносится (юй)?». Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Цзы[-гун], вместе с (юй) [тобой] можно (кэ) приступать к (ши, т.ж. «начало», «исток», «приниматься за», «*зачатие» «*беременность») [изучению] Ши[-цзин]. [Мы только что] обратились (гао, т.ж. «*расследовать», «*обращение к духам предков при жертвоприношении» – О. М. Готлиб) к (чжу) [тому, что] было (ван, т.ж. «уходить», «миновать», «*покойник», «прошлое»), [а ты уже] знаешь (чжи) то, что (чжэ) будет (лай, т.ж. «приходить», «будущее»)».

«Победил» в этом словесном споре, конечно же, Цзы-гун. По ходу дела собеседниками обыгрывается фраза «всё равно, что» (некая интеллектуальная игра с иероглифами), которая передается в древнекитайском языке иероглифом жу или жо. Сначала она прозвучала в устах ученика в виде иероглифа жу. На это Конфуций ответил ему тем же самым (и тоже древним) «всё равно, что», но при этом он использовал уже другой иероглиф – синонимичное жо. Цзы-гун не остался в долгу и «положил Учителя на обе лопатки» целой серией «всё равно, что» в виде «своего» иероглифа жу, процитировав четыре строки из Ши-цзин.

Наверное, самой первой и самой древней книгой в Китае была «Книга стихов» – Ши-цзин. Предание гласит, что ее редактировал сам Конфуций, который из 3000 известных в его время стихов выбрал немногим более 300, которые и дошли до настоящего времени. Принцип, по которому он отбирал эти стихи, путешествуя от библиотеки одного княжества к библиотеке другого, комментаторы и знатоки древности так и не определили, причем, в эту «Книгу» входят как величественные древние Гимны, воспевающие подвиги Вэнь-вана и У-вана – основателей династии Чжоу, – но также и «простонародные песни», которые, по мнению всех последующих комментаторов, не несут в себе никакой героики.

Однако не может быть никакого сомнения в том, что для самого Конфуция критерием такого отбора являлся тот